Жюль Верн - Север против Юга

• Название: Север против Юга
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Прочие приключения

---

В ответ ему грянуло восторженное «ура!». Сотни рук протянулись к нему в порыве горячей благодарности. На всех устах было имя Джемса Бербанка. Толпа придвинулась вплотную к крыльцу. Мужчины, женщины, дети — все стремились поцеловать руку своего освободителя. Неописуемые радость и восторг, еще усиленные неожиданностью, преисполнили сердца освобожденных. Пигмалион суетился, жестикулировал и ораторствовал больше всех.

Тогда выступил из толпы самый старый из негров, поднялся на первые ступеньки крыльца и, выпрямившись, взволнованным голосом обратился к Бербанку:

— Примите, мистер Бербанк, горячую благодарность освобожденных невольников Кэмдлес-Бея за то, что из ваших уст раздались первые слова об отмене рабства на земле штата Флориды!

Старик медленно поднялся еще на несколько ступеней, приблизился к Джемсу Бербанку и поцеловал у него руку. Маленькая Ди потянулась к старику. Он взял девочку на руки и показал ее толпе.

— Ура мистеру Бербанку! Ура!

Этот ликующий крик гулко разнесся по окрестностям и долетел, вероятно, до Джэксонвилла, дав знать жителям его, что великий акт освобождения свершился.

Семья Бербанков была растрогана до глубины души. Тщетно пыталась она унять восторг толпы — крики не умолкали и стихли тогда лишь, когда Зерма поднялась на ступеньки крыльца и попросила слова.

— Вот, друзья мои, — сказала она, — мы все теперь свободны. Свободою своей мы обязаны великодушию того, кто был нашим хозяином и лучшим из хозяев.

— Да!.. Да!.. — закричали с восторженной благодарностью сотни голосов.

— Каждый из вас может теперь располагать собою как угодно, — продолжала Зерма. — Кто хочет, может уйти с плантации и жить как ему заблагорассудится. О себе скажу, что я поступлю, как велит мне сердце, и я думаю, что большинство из вас сделает то же. Седьмой уже год я живу в Кэмдлес-Бее. И я и мой муж здесь жили, здесь же оба хотим умереть. Я прошу мистера Бербанка оставить нас у себя: мы будем так же служить ему вольными, как служили рабами. Кто согласен со мной?

— Все!.. Все!.. — дружно закричала толпа.

Это единодушие показало, как любим был хозяин Кэмдлес-Бея, какими узами доверия и признательности были связаны с ним освобожденные им невольники.

Тогда Бербанк снова обратился к толпе. Он сказал, что желающие могут оставаться у него служить на новых условиях, что нужно только уговориться относительно их прав и вознаграждения, которое каждый из негров должен впредь получать за свой труд. Но прежде всего, прибавил он, надлежит узаконить освобождение, а потому каждому вольноотпущенному будет выдан по всем правилам составленный документ об освобождении, для него самого и для всего его семейства, который вернет им человеческие права.

Эти бумаги были тут же розданы неграм помощниками управляющего. Они давно уже были заготовлены и заранее подписаны Джемсом Бербанком. Негры получили свои документы с самым трогательным выражением признательности.

День закончился веселым праздником. Хотя назавтра неграм предстояло снова приняться за работу, — день освобождения должен был быть отпразднован всей плантацией; семья Бербанков во время этого праздника была окружена проявлениями самой искренней любви и безграничной преданности.

Пэрри как неприкаянный блуждал среди своего бывшего человеческого стада.

— Ну, Пэрри, что вы теперь скажете? — спросил его Бербанк.

— Что же сказать? Хоть вы негров и освободили, но они так и остались неграми, африканцами и ничуть от этого белее не стали: черными на свет родились, черными и помрут.

— Зато жить теперь будут, как белые, а это — главное, — возразил, улыбаясь, Бербанк.

Семейный обед в Касл-Хаусе прошел в этот день особенно весело. Бербанки чувствовали себя счастливыми и с надеждой смотрели на будущее. Еще несколько дней — и спокойствие Флориды обеспечено. Никаких дурных вестей из Джэксонвилла не приходило. Возможно, что поведение Джемса Бербанка на суде произвело на большую часть тамошних жителей благоприятное впечатление.

В Касл-Хаусе обедал а этот день и Пэрри, которому волей-неволей приходилось принимать участие в событии, помешать которому он не мог. Управляющий сидел за столом против того самого старика негра, который от имени освобожденных благодарил Бербанка. Джемс Бербанк позвал своего вольноотпущенника на обед, чтобы показать ему и его собратьям, что для хозяина Кэмдлес-Бея освобождение негров не пустые слова.

Сквозь открытые окна в столовую долетали веселые крики ликующих негров. Весь парк сверкал иллюминацией. Разноцветные огни горели в разных местах плантации. В середине обеда явилась депутация от вольноотпущенных и поднесла «мисс Ди Бербанк из Кэмдлес-Бея» великолепнейший букет цветов, несомненно лучший из тех, которые ей приходилось получать до сих пор. Не было конца-изъявлениям благодарности и восторженным излияниям.

Обед окончился. Бербанки из столовой перешли в холл перед тем как разойтись на ночь по своим комнатам. Казалось бы, день, ознаменованный столь радостным событием, должен был в радости и закончиться. К восьми часам на плантации водворилась тишина и спокойствие, которые ничто как будто бы не должно было нарушить. Но вдруг под окнами Касл-Хауса послышались какие-то голоса.

Джемс Бербанк встал и пошел отворить дверь.

Несколько человек, громко разговаривая, дожидались у входа.

— Что случилось? — опросил Бербанк.

— Мистер Бербанк, — отвечал один из помощников управляющего, — у пристани остановилась лодка.

— Откуда она прибыла?

— С того берега.

— А кто в ней?

— Курьер джэксонвиллского магистрата.

— Что ему нужно?

— Он желает вас видеть. Вы разрешите ему выйти на берег?

— Разумеется!

Миссис Бербанк подошла к мужу, а Алиса поспешила к окну. Стэннард и Кэррол направились к дверям. Зерма встала со своего места, схватив за руку маленькую Ди. У всех явилось предчувствие чего-то недоброго.

Помощник управляющего пошел на пристань и через четверть часа вернулся в сопровождении приехавшего из Джэксонвилла курьера.

На курьере был мундир местной милиции. Его ввели в холл, и он спросил, может ли он видеть Джемса Бербанка.

— Это я, — отозвался Бербанк. — Зачем я вам нужен?

— Я должен вручить вам пакет.

Курьер подал Бербанку большой конверт с печатью.

Сломав печать и развернув бумагу, Джемс Бербанк прочел следующее:

«Вновь избранный магистрат города Джэксонвилла постановляет: всякий невольник, освобожденный вопреки установленному в Южных штатах порядку, подлежит немедленному изгнанию из Флориды.

Постановление это должно быть выполнено в течение сорока восьми часов; в случае невыполнения — будет применена сила.

Джэксонвилл, 28 февраля 1862 года.

Тексар».

Итак, законные власти в городе уже свергнуты, и там хозяйничают теперь Тексар и его приспешники.

— Какой будет ответ? — спросил курьер.

— Никакого, — отвечал Джемс Бербанк.

Курьер ушел, и лодка отвезла его обратно в Джэксонвилл.

Стало быть, согласно приказанию негодяя-испанца, бывшие невольники Бербанка подлежали изгнанию из графства. Они изгонялись с территории Флориды только потому, что стали свободными! И Джемсу Бербанку предстояло лишиться преданных слуг, на которых он мог положиться, если бы понадобилось защищать плантацию.

— Быть свободною на таких условиях! — вскричала Зерма. — Да ни за что на свете! Не нужно мне и свободы, если так. Нет, хозяин, лучше уж я останусь невольницей, только бы мне не разлучаться с вами!

И с этими словами Зерма, схватив свой документ об освобождении, разорвала его на клочки и упала к ногам Джемса Бербанка.

9. ОЖИДАНИЕ

Таковы были ближайшие последствия великодушного порыва, которому поддался Джемс Бербанк, освободивший своих рабов, не дожидаясь прихода армии федералистов.

Теперь в городе, да и во всем графстве власть перешла в руки Тексара и его приспешников.

Эти грубые и жестокие по натуре люди пустят сейчас в ход самое гнусное насилие, прибегнут к безудержному произволу. Испанцу не удалось, правда, засадить Бербанка в тюрьму, подтвердить фактами свое обвинение он не смог, но цели своей он тем не менее достиг: большая часть населения Джэксонвилла оказалась враждебно настроенной против городских властей, отказавшихся арестовать владельца Кэмдлес-Бея, и Тексар этим воспользовался. Когда суд оправдал владельца плантации, противника рабства, северянина, который в пику большинству заявил о желании освободить своих рабов, — Тексар, взбунтовав толпу бродяг и проходимцев, поднял в городе мятеж. Он сместил городские власти и, посадив на их место самых ярых своих приверженцев, образовал из них комитет, в котором жители штата, испанцы по происхождению, делили власть с городскими подонками; он заручился поддержкой милиции, которую давно уже обхаживал и которая всегда ладила с самой разнузданной чернью. Теперь судьба обитателей всего графства оказалась в его руках.