Дмитрий Лисовенко - Их хотели лишить Родины

• Название: Их хотели лишить Родины
• Автор: Дмитрий Лисовенко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1960

Автор на основании архивных документов и личных воспоминаний рассказывает трагическую историю русских войск во Франции в годы первой мировой войны. Посланные правительством царской России в начале 1916 года во Францию русские войска принимали участие в боевых действиях на франко-германском фронте в 1916–1917 гг., проявив мужество и стойкость в обороне, героизм в наступлении. В книге широко показана борьба, которую начали русские солдаты во Франции вскоре после Февральской революции в России, требуя отправки их на Родину. Эта борьба трагически закончилась для русских солдат. В сентябре 1917 года во французском лагере ля-Куртин по приказу Временного правительства России и реакционного французского правительства была учинена жестокая расправа над солдатами 1-й русской бригады, которые отказались от дальнейшего участия в боевых действиях и требовали отправки их в Россию. Более трех тысяч человек было убито, а остальные разосланы по тюрьмам и лагерям. Автор рисует яркую картину борьбы русских солдат против беспрерывных попыток русского командования во Франции и французских властей использовать их на фронте в составе различных «добровольческих» и национальных легионов, на военных работах в тылу, в шахтах и рудниках Северной Африки. Вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции Советское правительство обратилось к русским солдатам во Франции с приветствием и выразило уверенность, что освободит их и вернет на Родину. Благодаря усилиям Советского правительства тысячи русских солдат были возвращены на Родину. Автор с большой теплотой пишет о простых людях Франции и Алжира, которые сочувственно относились к русским солдатам и помогали им чем могли. 

---

Как правило, с солдатами ежедневно проводились беседы как на самые простые общеполитические темы, так и на острые, злободневные вопросы дня. Например, что получил наш народ за участие в трехлетней грабительской войне и что получит он, если и дальше будет продолжать эту войну? Получило ли наше крестьянство от Временного [188] правительства землю, а рабочие — политические права? Почему Временное правительство стремится продолжать войну, не говоря о целях продолжения войны? Почему русская и союзная буржуазия называет Ленина и его партию врагами народа и революции?..

С началом вооруженной блокады проводились и общие ротные собрания солдат, на которых разбирались те же вопросы, что и на беседах. В результате на общих собраниях еще и еще раз подтверждалось решение: оружия не сдавать и с оружием ехать в Россию. Если союзное командование попытается осуществить свой кровавый замысел, то на оружие врагов ответить революционным оружием.

Наблюдая за тем, как отнеслись к окружению своего лагеря революционные солдаты, генерал Занкевич пришел к выводу, что без применения оружия ему и теперь не сломить их сопротивления. И он решил пустить в ход оружие.

Первые выстрелы, прозвучавшие со стороны карательных войск 11 сентября, были началом кровавой расправы русской и французской реакции с солдатами, поднявшими знамя борьбы за свои права, за прекращение преступной войны.

14 сентября в 16 часов состоялась встреча членов Куртинского Совета с военным комиссаром. Рапп на этот раз не решился приехать в лагерь. Он прислал офицера с извещением о том, что он, представитель Временного правительства, ожидает руководителей 1-й бригады на границе лагеря и местечка ля-Куртин.

Председатель Совета Глоба и члены Совета Смирнов, Ткаченко и автор этих строк в сопровождении офицера отправились на место встречи, указанное Раппом, где он их и ожидал.

— Господин комиссар, — обратился к Раппу Глоба, — члены Куртивского Совета по вашему приглашению прибыли. Будем очень рады, если услышим от вас новое предложение, приемлемое и для вас и для нас.

— Я снова прибыл к вам, и теперь уже в последний раз, с прежней целью, — сказал коротко и сухо Рапп. — Временное правительство и его уполномоченные военные представители во Франции рассчитывают на ваше благоразумие и понимание современной военной обстановки. Вам, надеюсь, понятно, что мы не можем не вести войны, когда победа уже близка. Ваша задача и ваш долг, как [189] истинно русских людей, — вернуть своих солдат в ряды великой русской армии. Если же вы продолжаете требовать прекращения войны, то убедите солдат сложить оружие и предстать перед революционным правосудием.

Рапп вынул из портфеля пакет и, подавая его Глобе, сказал:

— Вот вам последний приказ-ультиматум представителей Временного правительства. Потрудитесь, господин унтер-офицер, прочитать его и сказать свое последнее слово. Обращаю ваше внимание на то, что лагерь находится в окружении; помните, войска стянуты сюда не для парада. В вашем распоряжении сорок восемь часов...

Неясно напечатанный текст ультиматума нелегко было прочитать сразу. Однако, быстро пробежав его глазами, Глоба чуть заметно улыбнулся, немного подумал и, прямо глядя в лицо Раппу, сказал:

— Вы правы, господин комиссар! Войска собраны здесь не для парада. Наше благоразумие и здравый смысл подсказывают нам одно — скорее взяться за оружие. Честная смерть за родину и революцию лучше и почетнее, чем позорная капитуляция. Мы сожалеем лишь о том, господин комиссар, что нам, русским революционным солдатам, не суждено стать в ряды великой революционной армии русских рабочих и солдат и внести свою долю в дело борьбы против внешних и внутренних врагов России.

Затем он повернулся к стоявшим около него членам Совета и громко прочитал:

— «Обюсон, четырнадцатого сентября тысяча девятьсот семнадцатого года. Русским войскам во Франции. Согласно распоряжениям Временного правительства, в лице военного министра и главнокомандующего, я получил приказ привести к повиновению мятежных солдат лагеря ля-Куртин.Приказываю с момента объявления этого приказа солдатам оставить свое оружие внутри лагеря, на лужайке, около офицерского собрания. Это оружие будет принято после очистки лагеря французскими властями.Те, кто оставят оружие, должны выйти из лагеря, имея при себе личные палатки. Выход из лагеря разрешен во всех направлениях, за исключением деревни ля-Куртин, доступ к которой строго воспрещен. Будут поставлены четыре сортировочных пункта: первый — на запад от лагеря, в деревне Сен-Дени; второй — на северо-запад, [190] на дороге к Фельтену, в тысяча пятистах метрах от границы лагеря; третий — на север по дороге на Бейкат, к деревне День; четвертый — на восток, на пути от болота Гратадур, который ведет к Сен-Орадур.Всякий солдат, выходящий из лагеря вооруженным, будет встречен мною огнем. Так же будут встречены огнем пытающиеся, вопреки запрещению, проникнуть в деревню ля-Куртин.Чтобы дать возможность осуществить вышеуказанные приказания, устанавливаю следующий срок: с момента объявления этого приказа до 10 часов 16 (3-е) сентября 1917 года. По истечении срока артиллерия откроет огонь по оставшимся. С 15 (2) сентября снабжение продовольствием прекращается.Солдаты, не подчинившиеся настоящему приказу к 10 часам утра 16 (3) сентября 1917 года, по приказу Временного правительства будут рассматриваться как изменники родины и революции и будут лишены: Первое. Прав участия в выборах в Учредительное собрание. Второе. Пособия для их семей. Третье. Всех выгод и преимуществ, предоставляемых Учредительным собранием.Причем все, кто не подчинятся силе оружия, и те, кто будут сопротивляться каким-либо образом исполнению моих приказаний, будут преданы военно-революционному суду. Те, кто явятся добровольно, предстанут перед комиссией расследования, и их дело будет рассматриваться гражданским судом. Генерал-майор ЗАНКЕВИЧ. Правительственный комиссар Е. РАПП»{51}.

— Кажется, все ясно, товарищи! — сказал Глоба, обращаясь к членам Куртинского Совета, закончив читать приказ-ультиматум. — Сдаться добровольно — суд; капитулировать с оружием — военно-полевой суд; оставаться в лагере — расстрел!

Затем он повернулся к Раппу и сказал спокойно:

— Господин комиссар! Доложите генералу Занкевичу и Временному правительству, что солдаты первой революционной бригады будут сражаться за свой народ, за свою родину и революцию только на русской земле. Мы не подчиняемся и этому приказу. Мы не станем на гибельный для нас путь — сдать оружие, а затем идти на смерть... Это наше последнее слово... [191]

Через три часа после вручения ультиматума в Куртинский Совет из штаба Занкевича явился солдат — вестовой с желто-синей повязкой на левом рукаве. Развернув прошнурованную книгу, он вынул пакет и вручил его Глобе. Когда пакет вскрыли, в нем оказался приказ командующего всеми карательными войсками генерала Беляева.

Приказ гласил:

«Солдатам лагеря ля-Куртин. Я получил приказание представителя Временного правительства привести вас к повиновению силой оружия. Объявляю: 1. Вы должны сложить все ваше оружие в лагере для дальнейшего приема его французскими властями.2. Выйти из лагеря безоружными, но с палатками на пропускные пункты по дорогам: а) на запад, на Сен-Дени; б) на северо-запад, на Фельтен; в) на север, по дороге на Бейкат; г) на восток, по дороге севернее озера, на Орад.3. Всякий выходящий из лагеря вооруженным будет мною встречен огнем. 4. Точно так же будет встречена огнем всякая попытка, хотя бы и невооруженных людей, проникнуть в деревню ля-Куртин. 5. По тем, кто не сложит оружия и не выйдет из лагеря к 10 часам 16 сентября, будет открыт артиллерийский огонь.14 сентября 1917 года»{52}.

В тот же день поздно вечером Куртинский Совет, обсудив приказ-ультиматум Занкевича, приказ Беляева и общее положение в связи с начавшимся обстрелом лагеря, вынес постановление: «Совет решительно отказывается сложить оружие; требует немедленно снять блокаду лагеря; увести войска и удовлетворить требования солдат 1-й бригады — отправить их в Россию укомплектованной частью. В противном случае солдаты 1-й бригады готовы умереть от голода и снарядов, но сложить оружие категорически отказываются».

Ночью, когда вестовые Совета вернулись из штаба Занкевича, вручив ему постановление, ружейно-пулеметная стрельба карательных войск по лагерю усилилась, но огонь почти не причинил куртинцам вреда. Тем не менее он оказал некоторое влияние на моральное состояние солдат. Утром 15 сентября куртинцы не досчитались в своих рядах около ста человек. [192]

15 сентября Куртинский лагерь весь день находился под сильным ружейно-пулеметным обстрелом. Пули свистели повсюду, изрешечивая стены казарм и бараков. Во избежание потерь Совет запретил открытое движение людей по лагерю. Многотысячный лагерь казался вымершим.