Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)

• Название: Как я был великаном (сборник рассказов)
• Автор: Карел Чапек
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

---

— Лично?

— Нет, по телефону. Я звонил после десяти, потому что не мог разобрать ее записей, она пишет, как курица лапой. Об этом я уже подробно рассказывал.

— Ну, а что бы вы могли еще нам сказать?

— Еще? Не понимаю.

— Постарайтесь припомнить какую-нибудь деталь, характерную для другого момента. Факты. Может, вы хотели бы дополнить характеристики членов экипажа.

— Возможно, вас заинтересует такая деталь, — начал Глац с некоторым колебанием, — мне трудно об этом говорить. Я скрыл, вернее, не стал тогда говорить о патологическом любопытстве Маккента. Он не только все фотографирует, обо всем выспрашивает — это, видимо, не укрылось и от вас, но — мне неприятно об этом говорить — занимается также слежкой. Я сам видел, как он подслушивал у дверей комнаты Шмидта.

— Когда это было? Вы помните дату?

— Это было… Да, в среду утром.

— А что, если настоящий Ланге спрятан где-нибудь в Париже, а Юрамото в Гонолулу? А что, если Маккент — не Маккент? — вполголоса произнес Родин. — Если этих людей подменили? Кто-то пробрался сюда, на лунную станцию, и выдает себя за астронома или биолога. Как вы на это смотрите?

— Но это же абсурд! — раздраженно воскликнул Глад. — Наши люди давным-давно знают этих ученых! По международным конференциям и симпозиумам. Это исключено!

На Луне сила притяжения в шесть раз меньше, чем на Земле. Но когда Глац уходил из комнаты, он ступал тяжело.

Без света нет тени

Рассеянный, мягкий свет упал на спокойное лицо Уго Неймана, стоявшего в дверях.

— Мне предстоит еще кое-что сделать, поэтому я хотел, чтобы вы скорее закончили — легкая улыбка скрасила неприятные слова, — этот допрос.

— Допрос? — Майор пододвинул пилоту стул. — Значит, восемь подозреваемых — восемь перекрестных допросов?

— Но вы же именно это имели в виду, не так ли? Теперь один за другим мы будем приходить сюда.

Гольберг задумчиво провел рукой по подбородку, словно решая, стоит ли ему вмешиваться в разговор.

— Вы не понимаете — майор не имел в виду настоящего допроса.

— Разумеется, — подтвердил следователь.

— Я так и понял, — согласился пилот, — но, вероятно, вы все же захотите о чем-то спросить, раз уж карты открыты…

— Я убежден, — прервал его майор, — что существуют какие-то мелочи, детали, известные кому-то из вас, которые могут вывести нас из тупика. Но что это может быть? И как отыскать их среди обычных, повседневных наблюдений?

— Понятно. Мне сейчас вспомнился один разговор, который произошел в прошлую среду или четверг. Я говорил с Шмидтом в узле связи. Он был весьма рассеян, перед ним лежал открытый блокнот с какими-то числами. «Что это вы занялись головоломками, от нечего делать? — спросил я его. — Надеюсь, вам здесь не скучно?» — Бедняга Шмидт усмехнулся и сказал: «Головоломки? Вряд ли, хотя и задали они мне задачу». И он посмотрел на меня, как на пустое место.

— Отсутствующим взглядом, — уточнил доктор.

— Вот именно.

— Видимо, у него было нарушено управление вниманием, ибо…

— Ну, конечно, — подтвердил майор, — иначе и быть не могло.

В глазах Неймана мелькнула улыбка, и Родин вдруг подумал, что этот медлительный, флегматичный человек чем-то очень привлекателен. В его медлительности чувствовалась основательность, в спокойствии — уверенность.

Родин протянул ему раскрытый блокнот Шмидта.

— Да, это его заметки. — Нейман полистал странички. — Кто бы мог подумать, что все это так окончится? Бедняга Шмидт, пилот снова взглянул на числа. — Пожалуй, это они. Держу пари, что это те самые числа.

— Вы абсолютно уверены?

— Абсолютно — нет. Но если это не те числа, что я тогда видел, то очень на них похожие. Вот все, что я хотел сказать…

Едва за Нейманом закрылась дверь, доктор вскочил с песта и возбужденно забегал по комнате.

— Выходит, радист Михаль Шмидт занимался деятельностью, о которой здесь, в Заливе Духов, никто и не подозревал! И это не какая-нибудь невинная забава, не связь с любознательными радиолюбителями! Вот почему он был озабочен! Он же признался Нейману, что ломает над чем-то голову! Возможно, это связано с его смертью?

— Исключить этого нельзя.

— Но есть еще вероятность, — продолжал Гольберг, — Шмидт вовсе не был ни с кем связан, а наоборот, сам о чем-то узнал. А что, если эти числа являются тайным сообщением, которое он стремился расшифровать? И поэтому он должен был умереть — как нежелательный свидетель?

— Мне эта мысль тоже приходила в голову, — отозвался майор.

— И еще. Если эти числа действительно как-то связаны со смертью Шмидта, то Нейман ничего общего с убийством не имеет. Ибо в противном случае он не обратил бы на них нашего внимания.

— А что, если он сделал это умышленно, в надежде выпытать, что нам известно?

— Хорошенькая работенка, — доктор взлохматил свою весьма жидкую шевелюру, — фактов практически нет, а те, что есть, можно истолковать двояко. К тому же… А вот и следующий!

Смущенно улыбаясь, в комнату вошел Юрамото.

— Я ненадолго, — селенолог присел на краешек стула, ведь река уносит грязь лишь в одном направлении. Как и река времени.

Родин мельком взглянул на часы.

— Верно. Время нас действительно поджимает. Ведь до смены экипажа станции Залива Духов осталось совсем немного — это время скоро будет измеряться часами.

— И вы предполагаете до смены закончить следствие?

— Обязан, ибо на Земле эта ваша река унесла бы с собой слишком много важных улик.

— Да, кстати, — встрепенулся Гольберг. — Вы мне напомнили. Река… форель… Простите!

— Каждый цветок тянется к солнцу. — Селенолог посмотрел на смущенного доктора. — Вы уже подумываете о возвращении?

— Конечно. Но, разумеется, лишь после того, как это дело будет… закончено.

— А пока конца не видно. Жаль. Но, как известно, последняя капля переполняет чашу. Я раздумывал над вашими словами, майор. И вспомнил об одной мелочи, которой сначала не придал никакого значения. Но сейчас, для полноты картины, мне кажется, она пригодится. В ту субботу я по телефону разговаривал с Шмидтом. Незадолго до его смерти. Не исключено, что я был последним, кто слышал его голос.

— В самом деле? Это интересно. Вы говорите, по телефону…

— Да. Он позвонил и спросил, не у меня ли случайно Мельхиад. У меня его не было. Весь разговор состоял из нескольких слов.

— Нескольких слов, — задумчиво повторил майор. — Когда это было?

— В 10.49 утра.

— Не показался ли вам вопрос Шмидта странным? Необычным?

— Нет. Определенно нет.

— А его голос?

— Тоже нет.

— Часто вам задают подобные вопросы?

— Иногда, майор, время от времени.

— Шмидт и раньше спрашивал вас о чем-нибудь по телефону?

— Кажется, нет. Нет, никогда.

Юрамото встал.

— Одна молния может озарить путнику дорогу. Мне бы хотелось, чтобы мое скромное сообщение помогло вам.

— Что у вас с ногой?

— Пустяки, — отмахнулся Юрамото, — не стоит вашего драгоценного внимания, хотя и участие согревает, подобно весеннему солнцу. Когда в ту субботу мы бежали к радиотелескопу, я оступился, вывихнул сустав и еле доковылял назад. Но теперь все прошло. И меня ничто не беспокоит.

— Если бы мы могли сказать то же самое, — пробормотал Гольберг. — Это блуждание в потемках… — он не закончил.

— Без света нет тени, — уходя, улыбнулся Юрамото, — так говорили наши деды. И чем больше вдумываешься в старые пословицы, тем больше находишь в них мудрости.

Подпись преступной руки

— Без света нет тени. — Гольберг озабоченно покачал головой. — Это всем известно. Возможно, в словах селенолога есть какой-то скрытый смысл, но как до него докопаться?

— Вас только это заинтересовало? — спросил Родин.

— Представьте себе. Однажды он нам уже помог таким образом — помните? Когда речь шла о том, сколько времени занимает дорога от радиотелескопа до базы. Кто знает — вдруг он снова хочет о чем-то нас предупредить?

Стук в дверь прервал их разговор. На пороге появился астроном Ланге.

Нет, ничего нового он не вспомнил. Но, возможно, какая-нибудь подробность всплывет во время разговора сейчас, когда к версии о смерти Шмидта относятся иначе.

— Хорошо. — Родин помолчал. — Так вы утверждаете, что были одним из последних, кто говорил с Шмидтом. У шлюзовой камеры, верно? О каких-то пустяках, кажется о солнечном шуме. Так ведь? Не могли бы вы припомнить какие-нибудь подробности?

Астроном задумчиво посмотрел на следователя.

— Насколько я помню, Шмидт жаловался, что в последнее время солнечный шум усилился. По его словам, в четверг ему еще удалось поймать несколько любительских станций, но вчера, он имел в виду пятницу, помехи сильно возросли.