Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

• Название: ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ
• Автор: Ильясов Явдат
• Жанр: Книги

---

- Пожалуйте, ваше степенство! Пожалуйте.- Хозяин харчевни, кланяясь на ходу, почтительно проводил его под руку на кухню. Все замерли. Там что-то звякнуло.

Мухтасиб с важным видом вынес брюхо из кухни и, ни на кого не глядя, понес его к выходу. Хозяин все так же поддерживал его под руку.

- Вымогатель,- сплюнул хозяин харчевни, проводив блюстителя нравов.- Он меня разорит! Пять динаров содрал. И так почти каждый день. Тьфу! Продолжайте, друзья. Он больше сюда не придет.

И сразу будто ладони отняли от ушей,- в них снова хлынул звон чаш, веселый смех, разговор.

- Ты дерешь с нас, он дерет с тебя. С него тоже кто-то дерет. Только нам, несчастным, не с кого драть,- что заработаем своими руками, на то и пьем...

- Всю жизнь терзая мою душу, не забывали заметить, что это - мне же на пользу; как будто я сам не знаю, что мне на пользу, а что - во вред. Я-то себя знаю лучше других. Им не влезть в мою шкуру.

***

- Человеческая жизнь ничего не стала стоить. Никто уже ни в чем не уверен: ни в себе, ни в жене, ни в друге, ни в завтрашнем дне.

***

- Девчонка, мудрая, как старуха,- это ужасно! Но еще ужаснее старуха, глупая, как девчонка...

***

В другом углу:

- Нынче курица кудахчет громче прежних, но яиц не несет. А снесет одно убогое яйцо - где-то бросит его и забудет, где.

***

- Один известный человек случайно ушиб ногу и прошел по улице хромая. Другой увидел его в этот единственный, первый и последний, раз. Тот уже на следующий день перестал хромать. Но для этого он на всю жизнь остался калекой: "Он хромой! Я видел собственными глазами..."

***

"...А может, поехать в Ходжент, разыскать Рейхан? Ведь у меня есть на нее какие-то права... Но если она вышла замуж,- я ей сам разрешил,- и наплодила детей, вот уж к месту будет мое неожиданное появление! Нет уж, лучше старое не ворошить".

***

Дым, чад, звон чаш.

Поспели суп, и плов, и шашлык, и служители забегали с подносами между помостами. Но Омар не мог есть вне дома. И дома - лишь то, что приготовил на свой вкус, своими руками.

Здесь он пробавляется редькой.

К нему подсел носатый старик в ермолке и пейсах.

- Я знаю тебя. Когда-то ты помог нашему человеку.

- Кому же это?

- Помнишь Давида, сына Мизрохова?

- А! Как не помнить. Куда он тогда пропал?

- Он... не мог. Но мы - знаем. Ты обижен своими единоверцами. Видные люди зовут тебя в нашу общину.

- Я уже давно еврей,- вздохнул Омар.- Даже больше, чем вы все в своей общине. Так что можешь меня называть Амер Хаим.

- Это как же?- поразился старик в пейсах.

- Вы не зажигаете огней, не готовите пищу только в субботу. Так? У меня - каждый день суббота, всю неделю.

Старик в пейсах слез, возмущенно плюясь.

***

- Если пьет такой человек, как Омар Хайям, почему не пить нам, мелкоте?

- Знаешь легенду о Зевсе, который под видом быка похитил финикийскую царевну Европу? Так вот, что дозволено богу, не положено быку...

***

- Не заносись, не обижай никого! Бог не бог, но есть на земле некий закон возмездия. Закон жизни. Она такова, что никого не обходит как своей милостью, так и немилостью. Каждый живущий, рано или поздно, хочет не хочет, подвергается ее жестокому удару. Так что те, кого еще не постигла беда, обязаны помнить, что непременно постигнет, и не должны злорадствовать по поводу тех, кого она уже постигла.

Говорит же Омар Хайям:

Не одерживал смертный над небом побед,-

Всех подряд пожирает земля-людоед.

Ты пока еще цел - и бахвалишься этим?

Погоди: попадешь муравьям на обед! - Ханы, султаны? Они думают, власть - это только слава и честь. Не понимают, что власть прежде всегобольшая забота, долг и ответственность. Дорвутся и давай на голове ходить...

- Всем бы этим султанам да ханам - да под зад бы коленом, и власть вручить ученым да поэтам. Самые добрые, честные люди на свете. Простой народ поладил бы с ними, они - с простым народом. Свободный труд и свободный разум могли бы создать рай уже тут, на земле. Но законники вклинились между ними и не пускают друг к другу.

- Боятся, чтобы те не объединились. Ведь тогда их песенка спета.

***

- Поэты выше царей. Ибо царь властен над телом и имуществом человека, а поэт - над его душой.

***

- Со времен пророка прошло пятьсот с чем-то лет. Мир уже совсем другой, и люди - совсем другие. А улемы-законники все продолжают вопить: "Пророк, пророк! Он сказал то, он сказал это". И не видят, болезные, что они с пророком идут одним путем,- вернее, топчутся на месте,- а человечество давно уже ушло другим путем...

***

- Море? Абсурд! На земле, в этой проклятой сухой пустыне...

- Почему? На севере, юге...

- Я не видел морей!

- Но они не исчезли оттого, что ты их не видел.

***

- Они создают себе жизнь, терпеливо высиживая на богословских собраниях. Голова у них легкая, зато зад увесистый, иначе долго не усидишь...

"Лучше Экдес никого не будет.- Омар отер полой халата мокрые глаза.-Экдес! Ты поистине была "священной". Погубили они тебя. И меня погубили вместе с тобой".

***

- Чтоб оправдать свою лень, неумелость, нерасторопность, мы вечно ссылаемся на изменников и злоумышленников, на происки наших врагов. Но беда - не в них, она - в нас самих!

***

- Пьяных много! Но не каждый встречный пьянчуга - поэт. И не каждый встречный поэт - Омар Хайям...

"...Неужто старею?- думал Омар с печалью.- Раз уж начинаю жить воспоминаниями. Мне, в моем-то возрасте, еще можно мечтать о новых встречах".

Он, видно, дремал какое-то время. Удивленный тишиной, чуть приоткрыл глаза: в подвале пусто. Все ушли. Только двое проныр, забившись в Омаров дальний угол, лихорадочно шептались:

- Тихо! Услышит...

- Э, ему не до нас. Так запомни и другим передай: послезавтра в Рей уходит большой караван. Мы и накроем его в ущелье Трех ключей. Место сбора - в Ореховой роще. Черный Якуб приказал завтра вечером всем быть на месте.

Ох! У этих свои заботы. Тоже люди. Черный Якуб - известный разбойник из-под Себзевара, о нем давно не слыхали в здешних местах. Явился. Омар пожалел, что пришел сюда. Не знал, что здесь бывает подобный сброд. Да и художники, писцы, переплетчики... с их отчаянно "смелыми" разговорами украдкой, с оглядкой - что они могут изменить в стране? Болтовня. Зло, гнет, несправедливость - не капля росы, чтобы слизнуть ее языком.

Но и дома ему теперь не сидится. Он допил свою "благословенную воду". Пойду куда-нибудь. И поплелся, шатаясь, прочь. Хозяин заботливо проводил его к выходу:

- Может, домой отвести?

- Не хочу домой!

- Как знаете, сударь.

И Омар потащился в одно известное ему местечко. "Нет смысла в разгуле,- нам жизнь сокращает вино". Подстрекаемый ненавистью к обывательскому достолепию, он нарочно, со злорадством, брел по самым людным улицам и перекресткам. "И в трезвости тоже нет смысла: умрем все равно". Чтобы издевательски дать повод каждому из этих благоприличных охламонов сказать самоуважительно: "Я же говорил!.."

"Плевать, в чем утонешь: в соленой воде или пресной..." Пусть утешается, быдло, что оно, хоть и ничто само по себе, всего лишь прах, все же - пристойнее, лучше Омара Хайяма. "Для пьяных и трезвых дорога одна - на черное дно". Конечно! Куда нам до вас...

Сказано в "Махабхарате":

"Следующие десять не признают законов, о Дхритараштра, запомни их: пьяный, нерадивый, сумасшедший, усталый, гневный, голодный, а также торопливый, испуганный, жадный и влюбленный - эти вот десять".

И все десять, казалось, объединились сейчас в Омаре Хайяме. Даже мухтасиб, с опаской приглядевшись, уступил ему дорогу.

***

...Через час, опираясь о правый локоть, он возлежал на пятнистом ковре перед низким столиком, освежался шербетом и снисходительно слушал старуху Айше, хозяйку ночного заведения. С давно увядшим лицом в белилах и румянах, сводня старалась его разжалобить - чтобы, как видно, тем самым подогреть его щедрость.

- Улыбаться, когда хочется плакать. Стонать как будто от вожделения, когда больно. Развлекать мужчину нежной песней, искусной игрой на дутаре, страстными телодвижениями в танце. Всему их надо учить! Замучилась, сударь. Я беру их из разных мест: и в городе из бедных кварталов, и на базаре, и с гор и степей, деревенских. И всех корми, одевай. А жизнь какая? Дороговизна. От нужды пропадаем.

Старуха всплакнула. И, размазывая по морщинам слезы, перемешанные с краской, сквозь растопыренные крючковатые пальцы оглядывала злыми глазами его добротную одежду. Человек, видать, с деньгами.

Бедняжка! Омар усмехнулся. Как ей трудно. И, конечно, она считает свое ремесло важнейшим на свете. Приди ты к ней с целым карманом звезд небесных, она тебя прогонит с бранью, если в кармане этом средь звезд нет золотой монеты. Еще и посмеется над тобою.

- Знала ты... Ферузэ? Из мастерской Ибрахима.

- Ферузэ, Ферузэ? А! Помню. Ее забрал себе некий... как его...