Елена Арсеньева - Недостижимая корона (Марина Мнишек, Польша – Россия)

• Название: Недостижимая корона (Марина Мнишек, Польша – Россия)
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28825-0

Жадные до власти мужчины оставляют своих возлюбленных и заключают «выгодные» браки, любым способом устраняя конкурентов. Дамы, мечтающие о том, чтобы короли правили миром из их постели, готовы на многое, даже на преступления. Путем хитроумнейших уловок прокладывала дорогу к трону бывшая наложница Цыси, ставшая во главе китайской империи. Дочь мелкого служащего Жанна Пуассон, более известная как всесильная маркиза де Помпадур, тоже не чуралась ничего. А Борис Годунов, а великий князь и затем император российский Александр Первый, а княжна Софья Алексеевна и английская королева Елизавета – им пришлось пожертвовать многим, дабы записать свое имя в истории…

---

А женщины, запертые в царицыных покоях, пребывали в неизвестности относительно своей участи. Наконец страх их превзошел всякую меру. Они подняли страшный крик, ударились в горькие слезы, и стражники растерянно метались по коридору около дверей, не зная, что делать. Ох, как выли польские бабы!

Среди всего этого громогласного вопления и плача, среди этой суматохи неподвижной и молчаливой оставалась только Марина. Одетая в самое простое свое черное платье, она неподвижно сидела в уголке комнаты в парчовом кресле. Серые глаза напряженно прищурены, губы стиснуты.

Молодой стрелец заглянул в комнату, намереваясь пригрозить раскричавшимся полячкам, но неловко затоптался на месте. Бывшая государыня-царица Марина Юрьевна, узнал он… Что и говорить, держится с достоинством, подобающим столь высокой особе, хотя росточком и сложением больше напоминает девочку. А ведь ей небось солоней солоного приходится. Прочие бабы да девицы польские хотя бы могут оплакивать своих дорогих погибших, а ей и слезу не пророни по убитому мужу, государю Дмитрию Ивановичу…

Труп бывшего царя три дня валялся на площади, потом был отвезен на божедомки[3], затем же, когда начались с ним всякие кудесы (неведомой силой тело вновь и вновь возвращалось на площадь, а кругом в это время воцарился лютый мороз, невесть откуда доносились крики да вопли бесовские!), – из земли вырыт, сожжен (и ведь не тотчас сгорел, а лишь когда порубили его на куски), а прахом выстрелили из пушки на запад, в сторону Польши, откуда некогда пришел Самозванец. Ничего этого польская царица не видела, довольствовалась лишь слухами…

Будущее Марины было темно и мрачно, как могила. С высоты сияющего трона она рухнула – ниже низшего. Мятежники, захватившие власть, не просто обобрали ее с отцом – они хотели еще и возмещения убытков, требовали заплатить все, что было потрачено Дмитрием на государственное переустройство. А между тем у царицы Марины Юрьевны теперь осталось одно лишь черное платье, что на ней. Сундуки пусты, в них ни тряпицы, ни рубашонки, ни пуговки не осталось.

Да что говорить о тряпках? Жизнь и судьбы всех поляков, от самой Марины до последнего поваренка из свиты ее отца, воеводы сендомирского, всецело зависели теперь от милости победителей. Захотят те – и могут убить их, как убили уже многих. Захотят – отдадут в рабство к русским мужикам, как отдали нескольких несчастных женщин из свиты Марины. Захотят – сошлют в Сибирь, на медленную смерть. Захотят – вернут в Польшу. Наверное, сейчас все соотечественники Марины больше всего желали бы именно этого – воротиться домой.

Все… но только не она!

Она ведь не просто какая-то шляхтенка из Самбора, избранная русским царевичем в жены. Марина была венчана на царство – и оставалась царицей теперь. Но она не собиралась смириться с утратой власти!

Кто таков был в ее глазах князь Василий Шуйский? Не более чем узурпатор, свергнувший законного государя и захвативший престол. Шуйский еще хуже, чем хитрый, как лиса, жестокий Борис Годунов. Тот хотя бы дождался естественной смерти своего предшественника, царя Федора Ивановича. Шуйский же рвался к трону, как опьяненный кровью зверь. Именно он выводил Марину из храма после венчания с Дмитрием и вместе с ее отцом провожал молодую до брачной постели. А сам одновременно плел паутину заговора и знал, что человек, которому клянется в вечной преданности, уже обречен на смерть. Шуйский сам вор и самозванец, воссевший на престол при живой царице! И он должен, должен быть свергнут, сброшен, низвержен! Русский трон принадлежит Марине Мнишек, царице-государыне Марине, принадлежит по праву.

– Они думают, я потонула в перевороте? Канула в безвестность? – с трудом разомкнув губы, вдруг произнесла Марина. – Нет! Этого они не дождутся. Я – русская царица! Я царица – и останусь ею до смерти!

Больше года дворцом Марине Мнишек, русской царице, служил полуразвалившийся дом с просевшим потолком и щелястым полом в захолустном Ярославле, некогда славном в истории, а теперь лишившемся прежнего величия. Поляков, вывезенных из Москвы, всего числом 375 человек, растолкали по приказу царя-скареда (Шуйский и впрямь был по натуре не только предатель, но и редкостный скупердяй!) в четырех домах с подворьями и по дворам посадских людей. Все сосланные были обобраны до последнего, оттого их жизнь и содержание целиком зависели от московской казны. Частенько приходилось есть один хлеб, а пить – только дурное пиво или вовсе квас. От такой унылой пищи и полной беспросветности будущего маленькое сообщество порою впадало в полную тоску, особенно в весенние сырые дни, когда на землю ложились туманы и вся она чудилась прикрытой белым саваном.

И вот однажды воевода Мнишек явился к дочери с ошеломляющим известием. Оказывается, ее муж Дмитрий не погиб в ночь мятежа. Вместо него был убит кто-то другой. А царь остался жив, собрал под свои знамена новую рать и теперь жаждет одного – соединиться с женой. С Мариной! Чтобы вместе вернуть себе власть над Россией.

Что и говорить, слух взбудоражил душу Марины, однако она ему не очень-то поверила. Наверняка под именем сына Грозного на сей раз выступает какой-нибудь самозванец, который надеется легко обмануть судьбу. Конечно, находились среди поляков легковерные люди, которые не уставали повторять: если Дмитрий единожды спасся в Угличе, почему бы ему не спастись сызнова в Москве? Но Марина только разочарованно качала головой: таких совпадений не бывает. Испытав страшное потрясение в ночь гибели мужа и крушения всех надежд, Марина берегла свою душу от новых мучений и избегала пустой болтовни о воскресшем Дмитрии. Зачем отец жестоко тревожит ее?

Но Мнишек не унимался, а ссылался на то, что весть о воскресении Дмитрия он получил не от кого-нибудь, а от инока Филарета – в прошлом боярина Федора Романова, насильно постриженного в монахи еще Годуновым. Последний из братьев Романовых был в числе сторонников Шуйского во время мятежа, а теперь, видать, хотел от прежнего дружка избавиться, вот и поддерживал всякое дуновение, способное снести князя Василия Ивановича с нагло захваченного трона.

Филарету Марина не больно-то верила. Однако когда отец сказал, что получил письмо и от Никола де Мелло, она невольно призадумалась.

Марина слышала о монахе ордена августинцев, родом испанце, с помощью которого Дмитрий хотел завести сношения с Испанией, с королем Филиппом.

– Какие же доказательства предъявил вам мессир де Мелло? – сдержанно спросила Марина отца.

Пан Мнишек пустился в перечисления. Он назвал города, ополчившиеся против Шуйского и вставшие под знамена нового претендента, упомянул поляка Романа Рожинского, которого некогда знал лично и который был крепким полководцем. Князь Роман не станет гоняться за призраками и поддерживать абы кого! И вот он стал полководцем у Дмитрия. Мнишек заявил также, что почти все в России ненавидят Шуйского и желают возвращения Дмитрия. Войска воскресшего царевича встали лагерем близ Москвы – в Тушине, и московские бояре постепенно оставляют столицу, чтобы присоединиться к воскресшему государю. То же самое следует сделать и Мнишку с Мариной.

– Неужели? – с издевкой воскликнула дочь. – И каким же образом, позвольте вас спросить? Может быть, вы посоветуете мне обратиться сорокой и полететь в Тушино?

– Скоро нас отпустят в Польшу, – сообщил воевода. – Нам, однако, предстоит пойти на некоторые формальные уступки. Так, я не должен впредь именовать Дмитрия зятем, а вы, ваше величество, откажетесь от титула московской царицы.

– Никогда! – с силой выдохнула Марина, стискивая тонкие пальцы. – Никогда я не откажусь от московского престола! И ежели вы, сударь отец мой, позволите себе еще хоть раз…

– Успокойтесь, государыня дочь моя, – выставил руку Мнишек. – Я говорю о том, какие требования нам выставляются, о том, что мы должны сделать, дабы выбраться из этого Богом забытого городка, избавиться от постылого заточения. Пока мы здесь, мы связаны по рукам и ногам. Но стоит нам выбраться отсюда, хотя бы и ценой слова, данного Шуйскому… Разве вы забыли, как говорят у нас в Самборе? Обмануть холопа – все равно что ягод поесть. А Шуйский – именно холоп, причем холоп подлый, ибо он предал своего господина. Почту за честь не сдержать данное ему слово! Главное – получить свободу. Вы понимаете это, ваше величество? А потом…

– А потом? – чуть слышно спросила Марина.

– Потом мы найдем способ соединить вас с вашим супругом на троне, – веско и уверенно произнес Мнишек.

Мгновение Марина напряженно всматривалась в глаза отца, затем с тихим вздохом понурилась.

– Вы живете мечтами, сударь, – пробормотала она чуть слышно. – Вы гонитесь за призраком и желаете, чтобы я сделала то же. Кем бы ни был новый Дмитрий, он не мой супруг. Мой Дмитрий мертв. Сердце говорит мне…

– Вы так доверяете вашему сердцу, сударыня? – перебив, с уничтожающей усмешкой уставился на нее Мнишек. – О, патер ностер, эти женские причуды.