Константин Станиславский - Письма 1886-1917

• Название: Письма 1886-1917
• Автор: Константин Станиславский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Седьмой и восьмой тома посвящены эпистолярному наследию Станиславского. В них публикуются избранные письма Станиславского к деятелям искусства, литературы и науки, а также к родным, друзьям и ученикам, начиная с юношеских лет и кончая последними годами его жизни. Широко представлена переписка Станиславского с крупнейшими писателями, художниками, актерами и режиссерами современного театра. Письма являются ценнейшим первоисточником для изучения творческой личности Станиславского, его эстетических воззрений и общественной деятельности. Они охватывают широкий круг вопросов теории и практики современного театра, раскрывают существо эстетических взглядов Станиславского. Большинство писем публикуется впервые.

---

Были раз у соседей, т. е. у вдовы Александра Александровича Стаховича и у Софьи Александровны Стахович (не люблю ее). И так протекает мирная жизнь. Скучно, но очень полезно. Для здоровья я не раскаиваюсь, что приехал сюда, но на душе – так тоскливо и одиноко… Каждый раз довожу письмо до последней минуты – оказии и потому забываю написать всякие нежности Ольге Тимофеевне. Как ей не грешно сомневаться в моей сыновней любви к ней. Нежно ее целую и советую подольше прогостить в Ессентуках, раз что она там, переехать в Кисловодск, так как в Москве с беженцами и всей суматохой войны теперь прескверно. Обнимаю и нежно люблю тебя и Кирюлю. Поклон Качалову, Васильевым, Зерновым.

Тоскующий и любящий

Костя

486. Из письма к М. П. Лилиной

2 августа 1915

Пальна

2 августа 1915

Дорогая Маруся.

…Я почти совсем не работаю над записками. Много читаем – вслух. Выбираем материал для чтения в концертах, так как, вероятно, в этом году придется много выступать для беженцев и хоть этой работой оправдать свою гражданскую бездеятельность. Ну, бог даст, до скорого свидания. Жду телеграммы: когда мне выезжать (езды одна ночь). Нежно обнимаю, люблю, грущу. Бабушку также нежно обнимаю. Милую Кирюлю – тоже.

Твой Костя

487. А. Е. Молчанову 13 сентября 1915

Глубокоуважаемый Анатолий Евграфович!

Смерть дорогой незабвенной Марии Гавриловны – новое общее наше горе среди неисчислимых бедствий, нами переживаемых1.

В такие минуты все возрастающей нужды не хочется пользоваться обычными формами воздаяния почестей умершим. Поэтому я и жена моя позволяем себе заменить традиционный надгробный венок каким-нибудь добрым делом, связанным с памятью покойной. Вы лучше всех знаете, что может доставить радость отлетевшей от нас доброй душе Марии Гавриловны.

Поэтому обращаюсь к Вам с почтительной просьбой: передать на доброе дело, по Вашему усмотрению, нашу маленькую лепту в размере двухсот рублей (200 р.), которые будут, с Вашего разрешения, переданы Вам отделением моей конторы в Петрограде.

С чувством глубокой печали и уважения к Вашему большому горю я прошу Вас поверить искренности наших соболезнований и моего почтения к Вам.

К. Алексеев (Станиславский)

1915 -13 -IX. Москва

488. Ф. И. Шаляпину

Телеграмма

Сентябрь 1915
Художественный театр шлет вам самый искренний, самый горячий привет. Посланные всем нам в эти трудные дни испытания за честь и славу родины не только не заслоняют наших чувств к великому артисту, но еще согревают их, потому что истинная любовь к родине питается гордостью всем тем, что отмечено ее гением.

Преклоняясь перед талантами, какими одарил вас гений России, мы несем вам и чувства благодарности за огромный настойчивый 25-летний труд для процветания русского искусства.

Немирович-Данченко, Станиславский

489*. В. А. Теляковскому

16 декабря 1915

Глубокоуважаемый Владимир Аркадьевич!

Прежде всего я хочу поблагодарить Вас за доверие и доброе отношение ко мне. Кроме того, мне хочется извиниться за задержку этого письма; она произошла потому, что я ждал первых бесед с Вашими оперными артистами, для того чтобы выяснить себе: что я могу сделать и как я могу воспользоваться Вашим разрешением, чтоб оправдать хоть часть надежд, которые Вы на меня возлагаете. Не ждете ли Вы от меня более того, что я могу дать?! Не ожидаете ли Вы результатов скорее, чем они могут придти?! Чтоб избежать недоразумений и разочарований, позвольте прежде всего установить, как было дело.

Я задумал устроить целый ряд благотворительных концертов в пользу жертв войны, чтоб хоть как-нибудь откликнуться на события. Концерты обычного типа – надоели; надо обновить программу, без чего не будет сборов. Делались опыты и в вокальной части программы. Ими заинтересовался П. С. Оленин1 и просил пустить его на репетиции. Потом ему пришла мысль – распространить занятия на молодые силы Вашего театра. Боясь недоразумений, я предварительно просил достать от Вас разрешение. Оно любезно дано Вами, и я познакомился с молодыми певцами оперы. Была назначена первая беседа, на которую, неожиданно для меня, пришли многие свободные премьеры и премьерши. На второй беседе к ним присоединились еще некоторые. Должен признаться, что я был умилен вниманием, интересом и простотой, с которыми все отнеслись к делу. Но из этого нельзя еще делать многообещающих выводов. Очень многие возьмут то, что им придется по душе, и отойдут. Одним из них уже поздно переучиваться, другим – нет времени, третьи – поняв умом, подумают, что они уже усвоили все, что нужно. Но в нашем деле понять – значит почувствовать, а это и трудно и долго. Наконец, многие не захотят усложнять обычную работу новой, психологической. Ведь актеры очень прилежны на всякую механическую работу на сцене и очень ленивы на душевную – волевую. В конце концов, я думаю, останется несколько человек. Это будут немногочисленные, но ярые поклонники нового направления. Их-то и можно будет довести до конца. Но результаты скажутся не скоро – через 2, 3 года. Как распорядиться в будущем с этим ядром, решать теперь преждевременно.

Как видите, мои задачи скромны. Не ждите же и Вы слишком много от моих опытов, тем более что я могу уделять этому делу лишь часть досуга, которого у меня мало2.

Еще раз благодаря Вас за доверие, я прошу Вас поверить моему искреннему уважению и сердечной преданности.

Готовый к услугам

К. Станиславский (Алексеев)

1915 -16 -XII -Москва

490*. А. Н. Бенуа

5/I – 916

5 января 1916

Москва

Дорогой Александр Николаевич!

С Новым годом. Шлю привет и поздравление многоуважаемой Анне Карловне, Коке, Вашим милым барышням, а Вас крепко обнимаю. Вы о нас забыли, а мы о Вас помним и часто говорим. Я все ждал, что Вы соберетесь в Москву, как обещали. Сколько раз спрашивал у Мстислава Валериановича1, но он никогда не мог ответить о том, что Вы делаете, и о Ваших намерениях. У нас год – бешеный в смысле материальном (против всех ожиданий), но совершенно мертвый – по художественной части. Ожидание призыва делает артистов совершенно нетрудоспособными, а все планы и предположения – гадательными. Мережковский скоро пойдет2. "Волки и овцы" заделаны и временно оставлены, так как они столкнулись в действующих лицах с теми актерами, которые усиленно заняты в репертуаре 3.

Теперь увлеклись "Селом Степанчиковым" Достоевского, из которого выходит прекрасная пьеса (не переделка). Чехов играет Фому, я – дядюшку, Берсенев – племянника, Мизинчиков – Шахалов (принят в труппу), Гейрот – Обноскина, Сашеньку – Дурасова, Татьяну Ивановну – Коренева, гувернантку – Сухачева или Крыжановская, генеральшу – Бирман, Пе-репелицыну – Успенская4.

В студии прошел "Потоп". Играют недурно, и очень хорошо играет Чехов5. Пьеса – неважная. Скоро пойдут в студии два спектакля Чехова: все его водевили и, кроме того, миниатюры: "Ведьма", "Налим", "Поленька", "Переполох", "Жена", "Мертвое тело" и пр. 6. Сейчас вернулся с большого концерта в студии – для солдат. Играли наши водевиль "Пишо и Мишо" и "Неизлечимый" Успенского, потом девицы плясали, пели и пр.

Я даю уроки (так называемой системы) в Большом театре?!! Вышло совершенно неожиданно. Мне нужны были певцы для обновленной программы концертов, над которой мы работаем. Предложил, с разрешения дирекции, молодежи Большого театра. К удивлению, на первый же урок собрались все премьеры и так увлеклись, что теперь не выпускают меня. Не думаю, чтобы увлечение продлилось долго. Большинство отпадет, и останутся 2-3 человека, с которыми, быть может, удастся сделать что-нибудь.

Играю жестоко много, очень устаю. Еще больше устают нервы от войны и ожидания призыва Игоря. Он зубрит усиленно, Кира серьезно работает и, по-моему, делает успехи в живописи. Я, жена, дети шлем Вам и всему Вашему дому поклон. Все мы помним и любим и скучаем о Вас.

Душевно преданный