Тит Ливий - История Рима от основания Города

• Название: История Рима от основания Города
• Автор: Тит Ливий
• Жанр: Античная литература

Тит Ливий (Titus Livius, 59 до н. э., Патавий, ныне Падуя – 17 н.э., там же) – один из самых известных римских историков, автор чаще всего цитируемой «Истории от основания города» («Ab urbe condita»), несохранившихся историко-философских диалогов и риторического произведения эпистолярной формы к сыну.

Oсновоположник так называемой альтернативной истории, описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским если последний прожил бы дольше. Образцами совершенного стиля Ливий называл Демосфена и Цицерона.

Ливий происходил из состоятельной семьи, в ранней молодости приехал в Рим, где получил хорошее образование, после чего занялся философией, историей и риторикой. Хотя близкие отношения связывали его с Августом, Ливий не принимал деятельного участия в политической жизни. После 27 до н. э. Ливий начал работать над фундаментальной работой по истории Рима в 142 книгах, в которой верил в нравственные ценности и в которых видел залог возрождения Рима и в то же время, разделяя взгляды стоиков, верил в фатум. В сохранившихся книгах помещено около 40 речей исторических и полулегендарных фигур. Хронологически ливиев стиль представляет собой промежуточный этап между классическим и так называемой латынью серебряного века Империи. О Ливии с уважением отзывались оба Сенеки, Квинтиллиан и Тацит, а труды использовали Валерий Максим, Анней Флор, Лукан и Силий Италик.

Николо Макиавелли написал «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».

Единственный сохранившийся труд Тита Ливия «История Рима от основания города» охватывает события римской истории от легендарных её истоков до гражданских войн и установления империи, т. е. эпохи современником которой был автор.

Из 142 книг до нашего времени дошло 35 книг – с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 г. до н. э.О содержании других книг известное представление дают созданные ещё в древности краткие их изложения – «периохи», или «эпитомы». Перевод их также включен в настоящее издание.

Настоящее издание подготовлено коллективом переводчиков – филологов-классиков и историков античности.

Содержит обширную пояснительную статью Г. С. Кнабе.

---

(4) Слух о сражении уже дошел до Амфиполя, и матери семейств стекались в храм Дианы, которая зовется Таврополой129, умолять богиню о помощи, и тут Диодор, начальствовавший над городом, опасаясь, как бы фракийцы, которых две тысячи было в гарнизоне, не разграбили среди сумятицы город, пустился на хитрость: он нанял человека, который под видом письмоносца вручил ему послание прямо посреди рыночной площади. (5) Там говорилось, что римляне пристали у Эмафии130 и разоряют поля вокруг; тамошние начальники просят защиты от этих грабителей. (6) Прочтя письмо, Диодор обратился к фракийцам: идите, сказал он, к Эмафии и защитите берег; покуда римляне разбрелись по полям и там рыщут, их можно перебить и поживиться изрядно. (7) Одновременно Диодор старался рассеять слух о поражении: когда бы, дескать, был он верен, беглецы из битвы уже возвращались бы один за другим. (8) Удалив под таким предлогом фракийцев и убедившись, что они переправились через Стримон, Диодор тотчас запер ворота города.

45. (1) На второй день после битвы Персей явился в Амфиполь. (2) Отсюда он отправил к Павлу послов с вестническим жезлом131. Меж тем Гиппий, Мидон и Пантавх, первые друзья царя, добровольно явились из Береи, куда бежали с поля брани, в лагерь консула и сдались римлянам. Их примеру готовы были последовать со страху еще и другие. (3) Консул, отправив с известием о победе в Рим своего сына, Квинта Фабия, и Луция Лентула и Квинта Метелла, дал пехотинцам поживиться добычею с убитых врагов, (4) а конникам – с окрестных земель с единственным условием – не отлучаться больше чем на две ночи. Сам консул двинулся с лагерем поближе к морю в направлении Пидны. (5) Первой сдалась Берея, за нею – Фессалоника с Пеллой, и наконец почти вся Македония покорилась в какие-нибудь два дня. (6) Только Пидна, хоть была ближе всех, не присылала послов – прийти к согласию гражданам мешала разноплеменная толпа, сбившаяся здесь после бегства с поля брани. Ворота города были не просто заперты, но даже заложены, (7) Мидона и Пантавха послали под стены города вести переговоры с начальником гарнизона Солоном132, при его посредстве толпу воинов отпустили. Город был сдан и отдан римским солдатам на разграбление.

(8) Персей послал было за подмогой к бисалтам133, но тщетно – так рухнула последняя надежда; тогда он вышел к собранию, ведя с собой своего сына Филиппа: (9) словами ободрения он хотел укрепить дух самих амфиполитанцев, а с ними – конников и пехотинцев, что последовали за ним или были занесены бегством с поля брани в Амфиполь. (10) Персей пытался начать речь и раз, и другой, но слезы не позволяли – он не мог выдавить из себя ни звука, а потому препоручил свой разговор с народом критянину Эвандру и покинул ораторское место134. (11) Но народ, который сам плакал и сокрушался при виде царя и жалостных его слез, Эвандра слушать не стал, а иные, набравшись духу, кричали из самой гущи: «Убирайтесь, нас и так уже мало – не хотим из-за вас погибнуть!» Несдержанность этих крикунов заставила Эвандра умолкнуть. (12) А царь направился домой, велел снести на корабли, что стояли на Стримоне, монеты, золото и серебро, а потом сам спустился к реке. (13) Фракийцы вверить себя кораблям135 не решились и разошлись, как и весь воинский сброд, по домам; критяне же в надежде на мзду последовали за ним, и так как при раздачах бывало больше обид, чем благодарности, им выложили тут же на берегу пятьдесят талантов, чтобы они брали сами. (14) Когда же, расхватав деньги, они в спешке и суете грузились на корабли, то одно легкое судно, переполненное людьми, затонуло в устье реки. В тот же день беглецы достигли Галепса, на следующий – Самофракии, куда и держали путь; (15) при них, как передают, было две тысячи талантов.

46. (1) А Павел разослал по всем сдавшимся городам своих людей, чтобы они там распоряжались и чтобы побежденные в эти первые дни мира не потерпели бы никаких обид; посланцев царских он задержал у себя и, не подозревая о бегстве царя, послал в Амфиполь Публия Назику с небольшим отрядом пехотинцев и конников – (2) и Синтику136 разорить, и не позволить царю что-нибудь предпринять. (3) Меж тем Октавий взял Мелибею и разграбил ее; а у Эгиния, брать который послан был легат Гней Аниций, при вылазке защитников города римляне потеряли двести человек – здесь не знали еще, что война окончена.

(4) Консул со всем войском покинул Пидну, назавтра был он у Пеллы и поставил лагерь в миле от города, несколько дней стоял там, со всех сторон рассматривая расположение города, и убедился, что не зря здесь обосновались цари Македонии: (5) стоит Пелла на холме, глядящем на зимний закат137; вокруг нее болота, непроходимые ни летом, ни зимою, – их питают разливы рек. (6) Крепость Фак возвышается, как остров среди болот, в том месте, где они подходят к городу всего ближе; стоит она на громадной насыпи, способной выдерживать тяжесть стен и не страдать от влаги болот, ее облегающих. (7) Издали кажется, что крепость соединена со стеною города, хотя на самом деле их разделяет ров с водой, а соединяет мост, так, чтобы врагу было не подступиться, а любой пленник, заточенный царем, не мог бы бежать иначе как через мост, который легче всего охранять. (8) Там, в крепости, была и царская казна – тогда, однако, пустая, если не считать трехсот талантов, которые выслали было Гентию, но придержали. (9) Покуда римляне стояли у Пеллы, к ним шли и шли посольства с поздравлениями, особенно от фессалийцев. (10) Затем пришло известие, что Персей уже на Самофракии. Консул отправился к Амфиполю и достиг его в четыре перехода. (11) Все жители Амфиполя высыпали ему навстречу, и было ясно всякому – не доброго, не справедливого царя лишил их Павел <...>138.

КНИГА XLV

1. (1) Хоть вестники победы – Квинт Фабий, Луций Лентул и Квинт Метелл – спешили, как могли, и Рима достигли быстро, там, оказалось, уже царило ликование, предвосхищая их вести. (2) На третий день после сражения с Персеем1, на играх в цирке, по всем рядам вдруг прокатилось: в Македонии, мол, было сраженье, и царь разбит; (3) гул голосов усилился, потом поднялись крики и рукоплесканья, как будто и вправду пришло известие о победе. (4) Должностные лица в удивлении стали искать виновника этого внезапного всплеска, но не нашли, так что оснований для радостной уверенности вроде бы и не стало, но добрая примета запала в души. (5) И когда с приходом Фабия, Лентула и Метелла весть подтвердилась, люди обрадовались и самой победе, и сбывшемуся предчувствию2. (6) Рассказывают и о другом порыве ликованья толпы на играх в цирке, и этому тоже, видимо, можно верить: во второй день Римских игр, за пятнадцать дней до октябрьских календ3, явился, как рассказывают, письмоносец, сказавший, что он из Македонии, и вручил консулу Гаю Лицинию украшенное лавром письмо как раз тогда, когда тот собирался пустить четверки в забег. (7) Пустив четверки, консул взошел на свою колесницу и поехал по цирку к зрительским скамьям, высоко подняв послание с лавром, чтобы оно было видно всем. (8) Народ тотчас забыл о зрелище и сбежался в середину цирка. Консул пригласил туда отцов-сенаторов, прочитал послание и с сенаторского соизволения возгласил перед рядами народа, что сотоварищ его, Луций Эмилий, сразился с царем Персеем, (9) македонское войско разбито и рассеяно, царь с горсткой людей бежал, и все македонские города покорились народу римскому. (10) Ответом были клики и шум рукоплесканий; об играх так и забыли, почти все направились по домам с радостной вестью к женам и детям. (11) То был двенадцатый день после сраженья в Македонии.

2. (1) Назавтра сенат, собравшись в курии, решил устроить молебствие и принял постановленье о том, чтобы консул распустил всех присягнувших ему4, кроме воинов и моряков, (2) а о воинах и моряках доложил, когда от консула Луция Эмилия явятся сами его послы, которые и отправили вперед письмоносца. (3) За шесть дней до октябрьских календ, часу во втором, эти послы вошли в Рим и двинулись к форуму, увлекая с собою громадную толпу, – повсюду им навстречу выбегали люди и шли за ними. (4) Отцы-сенаторы как раз заседали в курии, и консул представил им послов. Прибывших не отпустили, покуда они не рассказали подробно о том, сколь велики были силы царя, и пешие, и конные, и сколько тысяч из них перебито, и сколько взято в плен, (5) и сколь малыми потерями учинили врагу такое побоище, и как стремительно бежал Персей; думается, говорили послы, он кинется к Самофракии, но готов уже флот, чтобы его преследовать, и не уйти царю ни на море, ни на суше. (6) Все это послы потом изложили и перед собравшимся народом. И радость всех охватила снова, когда консул распорядился открыть все храмы города: со сходки каждый пошел благодарить богов, (7) и все храмы бессмертных заполнились толпами мужей и даже женщин5.

(8) Сенат, вновь созванный в курии, повелел: по случаю блестящего успеха консула Луция Эмилия устроить пятидневные молебствия перед всеми ложами богов и принести в жертву взрослых животных. (9) Корабли, стоявшие на Тибре в полной оснастке и готовые, как только понадобится, идти в Македонию, постановили вытащить на берег и разместить по верфям, (10) моряков – распустить, выдав им годовое жалованье, а с ними – всех, кто присягал консулу; (11) и тех солдат, что были размещены в Коркире, Брундизии, у Верхнего моря и в ларинских землях, чтобы Гай Лициний мог с ними в нужный час прийти на помощь товарищу, – всех тоже решено было распустить. (12) Перед сходкой объявлено было о пятидневном молебствии, начинающемся за пять дней до октябрьских ид.