Тит Ливий - История Рима от основания Города

• Название: История Рима от основания Города
• Автор: Тит Ливий
• Жанр: Античная литература

Тит Ливий (Titus Livius, 59 до н. э., Патавий, ныне Падуя – 17 н.э., там же) – один из самых известных римских историков, автор чаще всего цитируемой «Истории от основания города» («Ab urbe condita»), несохранившихся историко-философских диалогов и риторического произведения эпистолярной формы к сыну.

Oсновоположник так называемой альтернативной истории, описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским если последний прожил бы дольше. Образцами совершенного стиля Ливий называл Демосфена и Цицерона.

Ливий происходил из состоятельной семьи, в ранней молодости приехал в Рим, где получил хорошее образование, после чего занялся философией, историей и риторикой. Хотя близкие отношения связывали его с Августом, Ливий не принимал деятельного участия в политической жизни. После 27 до н. э. Ливий начал работать над фундаментальной работой по истории Рима в 142 книгах, в которой верил в нравственные ценности и в которых видел залог возрождения Рима и в то же время, разделяя взгляды стоиков, верил в фатум. В сохранившихся книгах помещено около 40 речей исторических и полулегендарных фигур. Хронологически ливиев стиль представляет собой промежуточный этап между классическим и так называемой латынью серебряного века Империи. О Ливии с уважением отзывались оба Сенеки, Квинтиллиан и Тацит, а труды использовали Валерий Максим, Анней Флор, Лукан и Силий Италик.

Николо Макиавелли написал «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия».

Единственный сохранившийся труд Тита Ливия «История Рима от основания города» охватывает события римской истории от легендарных её истоков до гражданских войн и установления империи, т. е. эпохи современником которой был автор.

Из 142 книг до нашего времени дошло 35 книг – с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 г. до н. э.О содержании других книг известное представление дают созданные ещё в древности краткие их изложения – «периохи», или «эпитомы». Перевод их также включен в настоящее издание.

Настоящее издание подготовлено коллективом переводчиков – филологов-классиков и историков античности.

Содержит обширную пояснительную статью Г. С. Кнабе.

---

31. (1) Провозгласив основы устройства Македонии, Эмилий Павел объявил о своем намерении дать македонянам и законы102, а потом вызвал этолийцев. Тут больше старались дознаться, кто чью держал сторону, чем доискаться, кто прав был, кто виноват; (2) убийц от наказанья освободили, решив, что изгнанники заслужили свое изгнание, а умерщвленные – свою смерть; к наказанью присудили одного Авла Бебия за то, что римских воинов он послал помогать в расправе.

(3) Такой исход этолийского дела наполнил непомерной спесью приверженцев Рима из всех городов и племен – к их ногам повергнуты были все, кого хоть как-то коснулось подозрение в сочувствии к царю. (4) В греческих государствах было три рода вождей: одни заискивали у римской власти, другие – у царя, но те и другие, притесняя сограждан, искали могущества для себя; и лишь третьи – наперекор и тем и другим – стояли на страже свободы и закона103. (5) И чем больше последних любили сограждане, тем больше недолюбливали чужие. В ту пору все должности занимали и включались в посольства одни лишь сторонники римлян, вознесенные успехами Рима. (6) Они-то, во множестве явившись из Пелопоннеса, Беотии и от других союзов Греции, и наговорили сенатским легатам, (7) что царю содействовали не только те, что у всех на виду тщеславно выставляли себя друзьями и гостеприимцами Персея, – гораздо многочисленней те, что сочувствовали ему тайно: притворно радея о свободе, они в союзных собраниях всё оборачивали против римлян; (8) чтобы народы их хранили верность Риму, нужно сломить упорство его противников, а питать и укреплять влияние тех, кто имеет в виду лишь одно – власть Рима.

(9) Были названы имена, и полководец вызвал этих лиц письмами из Этолии и Акарнании, Эпира и Беотии: им надлежало последовать за полководцем в Рим и предстать там перед судом104; в Ахайю отправились двое легатов из десяти – Гай Клавдий и Гней Домиций, чтобы на месте огласить распоряжение и вызвать тех, кто надобен. (10) Тому было две причины: во-первых, ахейцев считали слишком самоуверенными и крепкими духом, а потому способными к ослушанию, так что могла возникнуть опасность для Калликрата и прочих доносчиков и обвинителей; (11) вторая причина, по которой легаты сами взялись за дело, заключалась в отсутствии улик: среди царских записок нашлись письма от старейшин других племен, а от ахейцев – нет.

(12) Этолийцев отпустили и вызвали акарнанцев. Тут нового ничего не сделали, лишь вывели из Акарнанского союза Левкаду105. (13) Потом, доискиваясь дальше, кто держал сторону царя (как частное или как должностное лицо), легаты добрались до Азии и снарядили Лабеона на Лесбос, (14) чтобы разрушить Антиссу, а ее жителей перевести в Метимну за то, что они помогли Антенору, пустив его в гавань и снабдив припасами, когда он с кораблями сновал вокруг Лесбоса. (15) Двум видным мужам – этолийцу Андронику, сыну Андроника, и фиванцу Неону – срубили головы: один вслед за отцом повернул оружие против римлян, другой склонил сограждан к союзу с Персеем.

32. (1) Покончив с этими дознаниями на стороне, вернулись к македонским делам и вновь созвали македонян в собранье, (2) где им велели избрать сенаторов (там их зовут синедрами), чтобы, пользуясь их советами, вести государственные дела106. (3) Потом назвали виднейших македонян, которых консул поведет перед собою в Италию вместе с их детьми, которым минуло уже пятнадцать лет. (4) Это показалось на первый взгляд жестоким, но скоро македоняне поняли – все делается ради их же свободы: ведь дело шло о царских друзьях и придворных, о полководцах, о флотских и гарнизонных начальниках, привыкших пресмыкаться перед царем, а прочими надменно повелевать. (5) Одни из них были непомерно богаты, другие, хоть состояньем с ними сравниться и не могли, но в расточительности не уступали; все они и ели, и пили, и наряжались по-царски, а гражданского духа, покорности законам и уваженья к свободе в них не было. (6) Итак, всем занимавшим должности при царе, даже бывшим послам, велено было оставить Македонию и отправляться в Италию – карой за ослушание была объявлена смерть. (7) Законы для Македонии Павел составил с таким стараньем, как будто назначались они не для врагов поверженных, а для добрых союзников. И даже долгий опыт – единственный поверщик законов – их не отверг107.

(8) Покончив с делами важными, Павел устроил в Амфиполе зрелища, давно и тщательно приготовленные; о том он уже уведомил азийских царей и граждан через послов своих, а в греческих государствах объявлял о празднестве сам – во время путешествия своего по Греции. (9) Со всех концов круга земного сошлись в Амфиполь и мастера в потешном ремесле всех видов, и силачи, и ристатели знаменитые, и посольства с жертвенными животными108 – словом, сделано было все, что делается обыкновенно на греческих больших играх в угоду богам и людям, (10) да так, что все дивились не только пышности, но и тонкости в устройстве зрелищ, каковой в ту пору за римлянами не знали. (11) Пиры для послов были приготовлены столь же щедро и тщательно: из уст в уста передавались Павловы слова: «Тот, кто умеет в войне победить, сумеет и пир задать, и устроить зрелища»109.

33. (1) По окончании празднества медные щиты погрузили на корабли, а прочее оружие всех видов свалили в кучу, и полководец, (2) призвав молитвой Марса, Минерву, матерь Лую110 и прочих бессмертных, которым по всем законам, людским и божеским, подобает посвящать доспехи с убитых врагов, сам поджег ее, за ним и стоявшие вокруг войсковые трибуны подбросили огня. (3) Знаменательно, что на этой великой встрече Европы с Азией, где собралось множество людей – кто для поздравлений, кто ради зрелищ (не говоря уже о стольких войсках, морских и сухопутных), все было в таком изобилии и так дешево, (4) что и частные лица, и города, и целые племена получили от полководца дары, по большей части такие, чтобы не только на месте съесть, но и домой свезти. (5) Не меньше сценических зрелищ, ристаний и состязаний занимала толпу собравшихся македонская добыча, выставленная для обозрения: изваянья, картины, ткани, вазы из золота и серебра, из меди и слоновой кости, сработанные дворцовыми мастерами с великой тщательностью, (6) и не только для мгновенной услады взора (такими изделиями полон был дворец в Александрии), но для каждодневной пользы111. (7) Богатство это погрузили на корабли, чтобы Гней Октавий его доставил в Рим.

А Павел, любезно распростившись с послами, перешел Стримон и стал лагерем в миле от Амфиполя; отсюда он выступил в Пеллу, которой и достиг на пятый день. (8) Минуя город, он дошел до места, которое зовут Пелеем, где пробыл два дня, дал Публию Назике и сыну своему, Квинту Максиму, часть войск и отправил их грабить иллирийцев, помогавших Персею в войне, с приказом дожидаться его у Орика, а сам двинулся в Эпир и за пятнадцать дневных переходов дошел до Пассарона.

34. (1) Там неподалеку был лагерь Аниция. Не желая, чтобы предстоящие действия стали причиной каких-нибудь волнений, Павел письмом сообщил Аницию, что сенат отдаст его поиску добычу с тех городов Эпира, что в свое время отложились от римлян к Персею, – (2) и разослал центурионов по городам, чтобы они объявили: мы-де явились увести свои отряды, чтобы эпирцы были свободны, как и македоняне; потом он вызвал к себе по десять старейшин от каждого города и дал им распоряженье снести все золото и серебро в казну; а затем послал когорты свои в города, (3) сперва в дальние, потом в ближние, чтобы на местах все были одновременно. (4) Трибуны и центурионы получили предписания, как действовать. Утром все золото и серебро было в казне, а в часу четвертом был подан знак к разграблению. (5) Добыча была так велика, что на всадников пришлось по четыреста денариев, на пеших – по двести112; сто пятьдесят тысяч пленных увели с собою. (6) Стены разграбленных городов снесли – их было числом до семидесяти. Всю добычу продали, из вырученного и выплатили воинам деньги.

(7) Павел спустился к морю у Орика, нимало не насытив, вопреки расчетам, своих солдат: те возмущались – не досталось-де им ничего от македонской добычи, будто они в Македонии и не воевали. (8) Соединившись в Орике с частью войска, которую он посылал под началом Сципиона Назики и сына Максима на иллирийцев, Павел погрузил все войско на корабли и отплыл в Италию. (9) А несколько дней спустя и Аниций, дождавшись судов, перевозивших войско, воевавшее в Македонии, отплыл в Италию, но прежде созвал в собрание остальных эпирцев и акарнанцев и приказал старейшинам, рассмотренье чьих дел он оставил сенату, следовать за ним.

(10) Покуда так шли дела в Македонии и Эпире, сенатские легаты, отправленные с Атталом, чтобы положить конец войне меж галлами и царем Эвменом, достигли Азии. (11) Зимою, на время перемирия, стороны разошлись: галлы отправились по домам, а царь, тяжело больной, – в Пергам. Начавшаяся весна пробудила галлов, и они дошли уже до Синнады, а Эвмен стянул войска к Сардам. (12) Там римляне узнали, что Соловеттий, предводитель галлов, в Синнаде, и решили идти туда, чтобы переговорить с ним113. Аттал отправился с римлянами, но было решено, что ему не стоит входить в галльский лагерь, чтобы переговоры не кончились ссорой.