Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

• Название: Ельцин. Кремль. История болезни
• Автор: Александр Хинштейн
• Жанр: Биографии и Мемуары

История болезни первого российского президента Бориса Николаевича Ельцина всегда оставалась одной из самых страшных тайн российской власти. Накануне выборов 1996 года оппозиция готова была выложить за нее 5 миллионов долларов. Но только сейчас у общества появилась, наконец, возможность раскрыть главный секрет новой России.

В этой книге нет ни слова выдумки. Она основана исключительно на свидетельствах очевидцев и документах, скрывавшихся Кремлем много лет.

История болезни Ельцина – это история болезни всей России. Уже хотя бы потому мы имеем право знать всю правду о первом президенте страны, какой бы шокирующей она ни была.

Сенсационные откровения Александра Хинштейна, дополненные предисловием личного врача Ельцина Владлена Вторушина и комментариями бессменного начальника Службы Безопасности президента Александра Коржакова, позволят нам узнать о том, что творилось за кулисами «кремлевского театра абсурда». А эксклюзивные снимки из личных архивов Дмитрия Соколова, Льва Демидова и Льва Суханова скажут сами за себя…

---

Ельцин воспринял это как недобрый знак. Его охватила тяжелейшая депрессия. (И это, кстати, лишний раз доказывает, что знаменитое октябрьское выступление с Горбачевым согласовано не было.)

Правда, у него была возможность поговорить с генсеком напрямую – 7 ноября он, еще не изгнанный из Политбюро, вместе со всем ареопагом поднимался на трибуну Мавзолея, приветствовал колонны трудящихся – но вновь, как и в истории с октябрьским пленумом, Ельцин почему-то избегает прямых диалогов.

А 9 ноября он пытается… покончить жизнь самоубийством. Или – не покончить. Подать, например, сигнал бедствия, заставить обратить на себя внимание, ибо жалость на Руси способна творить чудеса…

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

К суицидальному поведению относят мысли, намерения, высказывания и действия, направленные на совершение самоубийства. В некоторых случаях суицидальные действия мотивированы необходимостью обратить на себя внимание и представляют собой как бы крик о помощи. Попытки с такой мотивацией редко заканчиваются смертью, так как совершающие их лица предпринимают защитные действия, например, не вскрывают вены, а совершают не опасные для здоровья порезы. В любом случае, попытка суицида – пример прямого аутодеструктивного поведения. Мысли о смерти – один из наиболее серьезных симптомов депрессии.

Обстоятельства того странного суицида мы подробно осветим чуть позже; тут есть, о чем поговорить и поразмыслить…

Пока же ограничусь лишь упоминанием, что был он госпитализирован, помещен в ЦКБ, и врачи констатировали, что опасности для жизни никакой нет. После чего прямо из больничной палаты, по настоянию Горбачева, его привезли на пленум МГК, где состоялся очередной акт политической трагикомедии. Было это 11 ноября…

От октябрьского пленума столичное мероприятие отличалось разве что масштабами.

Та же вереница ораторов, те же пылкие осуждения под пристальными взорами Горбачева и Лигачева (они специально пожаловали на пленум: насладиться триумфом).

Московских аппаратчиков особо не пришлось настраивать против бывшего вожака. За два года правления Ельцин нажил слишком много врагов и недоброжелателей. Еще вчера все они были вынуждены таиться, безмолвно сносить унижения и обиды. Но едва раздался повелительный окрик – «Ату!» – как радостное чиновничество тут же ринулось топтать недавнего повелителя. Даже Горбачев вынужден был потом признавать: «В ряде выступлений явно сквозили мотивы мстительности и злорадства».

(Впрочем, если б к Ельцину относились иначе, исход все равно был бы тем же. Испокон веку нет на Руси занятия увлекательнее, чем сбрасывать в реки вчерашних идолов.)

Вот лишь несколько образчиков тех гневных эскапад , брошенных с трибуны горкомовского пленума:

Первый секретарь Ворошиловского райкома А. Земсков: «Единоличность решений, изоляция от партийного актива, от членов городского комитета партии, от секретарей райкомов – вот призма, через которую нужно рассматривать его деятельность».

Первый секретарь Кировского райкома И. Головков: «…пренебрежение принципами преемственности, неумение дорожить людьми, отсутствие должного такта и уважения к кадрам, недостаточное терпение и терпимость».

Первый секретарь Бауманского райкома А. Николаев: «Очень быстро товарищ Ельцин обрел тот самый начальственный синдром, против которого он гневно выступал на съезде партии. Вот разрыв между словами и реальными делами. Быстро уверовал в свою непогрешимость, отгородил себя от партийного актива».

Зам. председателя исполкома Моссовета В. Жаров: «Кадровые замены превратились в спортивные соревнования, о которых нам докладывали: на одном активе сменили 30 процентов первых секретарей, на другом – уже 50, на третьем – уже до 80 доехали».

Член горкома Ф. Козырев-Даль: «На вооружение брались только разрушительные действия. Товарищ Ельцин уверовал в свою безнаказанность, поставил себя в исключительное положение, когда, распоряжаясь единолично судьбами людей, он не нес никакой ответственности ни перед ними, ни перед ЦК КПСС».

Как и на пленуме ЦК, ни один из выступавших, даже те, кто были вознесены им к власти, в защиту Ельцина не сказали ни слова. Это было для него гигантским потрясением.

«Он думал, что будут просить, поднимется вся Москва, все первые секретари, которых он поставил, – вспоминает редактор “Московской правды” Михаил Полторанин. – Но этого не случилось, стал получать “по ушам” от людей, от которых этого не ожидал, поднимал глаза и ошарашенно смотрел на вчерашнего своего приближенного, который сегодня нес его по кочкам».

Последний 1-й секретарь МГК Юрий Прокофьев пишет, что «это единодушие стало неожиданностью и для самого Ельцина. Он, ошеломленный, весь почернел и уже не мог ничего говорить».

(Сам Прокофьев выступал еще пламеннее прочих, жалуясь, как несправедливо с ним обошлись. Эти стенания произвели на Горбачева с Лигачевым благоприятное впечатление. Через 2 года Прокофьев займет просторный ельцинский кабинет.)

Прокофьев, разумеется, лукавит. «Почернел» Борис Николаевич вовсе не от «единодушия», или, точнее, не столько от него, сколько от баралгина, которым щедро обкололи его врачи. Обычно препарат этот действует, как болеутоляющее, но в больших масштабах он вызывает торможение мозга.

«Доктор влил в Ельцина почти смертельную дозу баралгина, – вспоминал позднее Александр Коржаков, находившийся в палате рядом с шефом все дни. – Борис Николаевич перестал реагировать на окружающих и напоминал загипнотизированного лунатика. В таком состоянии он и выступил. Кратко и без бумажки. Когда же прочитал в газетах произнесенную на московском пленуме речь, испытал шок. Отказывался верить, что всю эту галиматью произнес с трибуны лично, без подсказок со стороны».

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

БАРАЛГИН – комбинированный препарат, действие которого обусловлено свойствами входящих в него компонентов. Наряду с обезболивающим действием препарат устраняет спазмы сосудов и гладкой мускулатуры внутренних органов, часто возникающие во время «ломки».

Я уже упоминал прежде, что Коржакова трудно упрекнуть в пристрастности к бывшему начальнику: скорее, наоборот. Тем не менее пассаж этот – про «загипнотизированного лунатика» – вызывает самые серьезные сомнения.

И не то чтобы Коржаков выгораживал патрона. Просто он мог попасться на ту же ельцинскую удочку, на каковую попались все остальные его сподвижники и поклонники. Коржаков ведь не присутствовал на самом пленуме, а, значит, детали его знает исключительно со слов своего патрона. Как, впрочем, и мы с вами.[6]

Это очень удобная отговорка: публичное покаяние, мол (второе, кстати, по счету), произошло не по причине его слабости и лицемерия, а из-за козней врачей-вредителей. Обкололи бедолагу. Затормозили сознание. Превратили в этакого биоробота. Типичные убийцы в белых халатах!

Вот, что пишет сам больной :

«Если бы я не был под таким наркозом, конечно, начал бы сражаться, опровергать ложь, доказывать подлость выступающих – именно подлость! С одной стороны, я винил врачей, что они разрешили вытащить меня сюда, с другой стороны, они накачали меня лекарствами так, что я практически ничего не воспринимал…»

Итак, запомним: Ельцин, точно унтер-офицерская вдова, принародно выпорол сам себя, потому как ничего не «воспринимал» и был зомбирован. Доклад при этом, если верить Коржакову, произнес он без бумажки.

А теперь – внимание – вот он, этот самый злополучный доклад. Я специально прочитал его вслух, засекая время. Получилось – четыре минуты с хвостиком.

То есть четыре с лишним минуты обколотый лунатик без шпаргалки, с ходу, произносил осмысленную, связную речь, да еще со ссылками на предыдущих ораторов. Причем речь – весьма грамотную, с необходимым самобичеванием, извинениями и славословицами в адрес дорогого Михаила Сергеевича, «авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всем мире».

Вы в это можете поверить? Я, например, нет.

Когда люди находятся в прострации, они не то что доклада – двух слов не могут связать. Попробуйте поставить на трибуну какого-нибудь пьяного или обдолбанного гражданина, и посмотрите, чего он вам наговорит.

А здесь? Любо-дорого смотреть!

Полагаю, имеет смысл привести этот уникальный документ целиком и вам тогда станет все окончательно ясно.

Из выступления Б. Ельцина на пленуме МГК КПСС. 11 ноября 1987 г.

«Я думаю, нет необходимости давать здесь себе оценку, поскольку мой поступок просто непредсказуем (здесь и далее выделено мной.– Авт.) Я и сегодня, и на пленуме Центрального Комитета, и на Политбюро, и на бюро горкома, и на нынешнем пленуме много выслушал того, что я не выслушивал за всю свою жизнь. Может быть, это явилось в какой-то степени причиной того, что произошло.