Вильгельм Вульф - Зодиак и свастика

• Название: Зодиак и свастика
• Автор: Вильгельм Вульф
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2239-3

Книга «Секретные материалы нацизма. От „Аненэрбе“ до золота Шлимана» повествует о самых разных сторонах и эпизодах Второй мировой войны: о роли оккультизма в жизни Третьего рейха и экспедициях нацистов на Тибет; о зловещем приказе № 270 и штрафных батальонах; о секретах Пенемюнде и тайнах дрезденских сокровищ; о гибели «Красной капеллы», судьбах генерала Паулюса и капитана Маринеско… Причем, что особенно ценно, в книге представлены взгляды «с обеих сторон». Большинство героев и антигероев этих очерков давно стали тенями потустороннего мира. Однако они так повлияли на судьбы мира и жизнь человечества, что мы и по сей день разбираемся в хитросплетениях их деяний.

Здесь вы сумеете прочитать воспоминания лейб-астролога Гиммлера Вильгельма Вульфа.

---

Затем он рассказал мне 6 ракете-снаряде совсем иного типа и фантастической мощи. Такие города, как Нью-Йорк и Лондон, утверждал он, с помощью этого оружия могут быть стерты с лица земли! И это сообщение нельзя было считать абсолютно беспочвенным, но оно мало что значило теперь, когда войска союзников форсировали Рейн, а русские вступили в Кюстрин, Штеттин, переправились через Одер и под угрозой оказался район Бранденбурга.

Мне приходилось слышать о новой ракете от Франца Геринга еще в феврале 1944 года. То, что он рассказал, в основном было верно — в то время велись работы по созданию немецкой атомной бомбы.

Франц Геринг утверждал, что новые ракеты прошли испытания. Для этого, по его словам, близ концлагеря Освенцим был построен город, и двадцать тысяч евреев, главным образом, дети и женщины, были отправлены туда на поселение. Весь город был уничтожен одним снарядом. Температура в эпицентре взрыва достигала 6000 градусов по Цельсию, город и люди в мгновение ока превратились в пепел и прах. Подобные рассказы доходили и до Гиммлера. Так стоит ли удивляться, что он по-прежнему возлагал надежды на чудодейственное оружие? Стоит ли удивляться тому, что он не решался устранить Гитлера?

В конце беседы Гиммлер спросил мое мнение о международном положении. Я высказался совсем коротко, а затем вновь напомнил о нашей договоренности относительно плана Шелленберга. После этого мы с Керстеном стали поспешно прощаться. Мне показалось, что Гиммлер был опечален нашим отъездом, на глаза его навернулись слезы, что, впрочем, можно было объяснить и нервным расстройством.

Туман, с утра укрывавший от нас очаровательный озерный край Бранденбурга, теперь окончательно рассеялся. Теплые лучи мартовского солнца расчистили небо. Мы направлялись к Фюрстенбергу. Едва выехали на главную магистраль, увидели беженцев, небольшими группами тянувшихся на запад. Они были не первыми и не последними. Вскоре по той магистрали потечет нескончаемый поток людского горя и страданий.

Керстен по дороге в Гарцвальд избегал разговора со мной, и я спокойно мог поразмышлять о том, как поскорей вернуться в Гамбург. Я подыскивал повод, который бы смог оправдать мой отъезд. Но это оказалось излишним. По прибытии в Гарцвальд мы узнали, что по правительственной линии связи из Гамбурга поступила телефонограмма: 11 марта в полдень город подвергся массированному воздушному налету, во время которого мой дом был полностью разрушен. Жена требовала, чтобы я немедленно вернулся и подумал, как собрать и куда пристроить то немногое, что у нас осталось. Это позволяло мне покинуть Гарцвальд утром следующего дня. Но вечером Керстен, крайне раздосадованный тем, что я не исполнил его поручений, попытался затеять со мной ссору. Я от нее уклонился, и он ушел к себе, чтобы засесть за свой дневник. Мне так хотелось немедленно покинуть Гарцвальд, но это было невозможно, пришлось ждать утра. Больше не было сил терпеть постоянные домогательства Керстена.

Конец уже близок

Пополудни 13 апреля, после очередного массированного налета на Гамбург, на командный пост поступила телефонограмма, предписывающая мне немедленно вернуться в Гарцвальд. Мне было сказано, что Гиммлер намерен предпринять какую-то акцию. Предоставленная в мое распоряжение машина оказалась неисправной, ее ремонт задержал отъезд на сутки. Вечером 14 апреля мы выехали из Гамбурга и угодили под бомбежку в Бойценбурге. Много машин было подбито и взорвано, их обломки вместе с телами убитых и раненых устилали проезжую часть. Если бы мы не успели вместе с машиной укрыться в тени деревьев, нас бы постигла та же участь. Поутру 15 апреля мы прибыли в Гарцвальд, где управительница поместьем вручила мне секретный доклад и сказала, чтобы я подготовился к важному совещанию, созываемому по просьбе Шелленберга.

Вопросы, которые Шелленберг и Гиммлер собирались мне предложить на исследование, касались поездки Бернадотта и предполагаемых переговоров с Черчиллем, Эйзенхауэром или Монтгомери, чьи гороскопы я уже составил. А само совещание оказалось захватывающим.

К десяти часам появились Шелленберг и Рудольф Брандт. Доктор Брандт вручил мне список видных деятелей национал-социалистического государства, которые могли войти в состав нового правительства:

1. Рейхслейтер Мартин Борман, родился 17 июня 1900 года в Хальберштаде.

2. Рейхсминистр профессор Альберт Шпеер, родился 19 марта 1905 года в Мангейме.

3. Рейхсминистр доктор Артур Зейс-Инквардт, родился 22 июля 1892 года в Станнерне близ Иглау.

4. Рейхсминистр граф Шверин фон Крозиг, родился 22 августа 1887 года в Ратмансдорфе (Ангальт).

5. Генерал-фельдмаршал Фердинанд Шернер, родился 12 июня 1892 года в Мюнхене.

Астрологические вычисления были очень трудоемкими, я работал без передышки, отвечая лишь на звонки с командного пункта и штаб-квартиры Гиммлера.

18 апреля из Стокгольма позвонил Феликс Керстен, он сообщил, что едет в Гарцвальд вместе с Гиллелем Сторхом. Мне и раньше приходилось слышать, что он намерен привести этого лидера еврейства в Германию для дальнейших переговоров. Тот день выдался особенно интересным. От друзей из Отдела VI я узнал, что высшие чины СС, в их числе Шелленберг, доктор Брандт и, конечно, Гиммлер, намерены бежать в южную Германию, проложив себе дорогу силой, если потребуется. Это был план «Оберзальцбург», о деталях которого стало известно лишь после войны. Гиммлеру хотелось быть поближе к армии Шернера, все еще боеспособной, а я должен был бы его сопровождать. Вздумай я отказаться, меня бы в наручниках увезли. Понятно, я был очень этим встревожен — проект сам по себе был непродуманный и расходился с моими астрологическими прогнозами.

От меня ждали изучения проблем, возникающих в связи с планом «Оберзальцбург». Это требовало дополнительных усилий и времени. Между тем 19 апреля в Гарцвальде появился Феликс Керстен в сопровождении господина Мазура. Вместо того чтобы лично прибыть на переговоры с Гиммлером, Сторх прислал Норберта Мазура представлять интересы Всемирной еврейской организации. Мазар происходил из семьи гамбургских предпринимателей, покинувших германию в 1938 году. Керстен и Мазар вылетели из Стокгольма на самолете шведской авиакомпании в Копенгаген, где пересели на немецкий самолет, доставивший их в Берлин-Темпельхоф. В своих мемуарах Керстен настоятельно подчеркивает огромную важность этого путешествия и связанный с ним риск. Поскольку храбростью Керстен не отличался и очень боялся русских, это путешествие для него и впрямь было подвигом. Вряд ли бы он на него решился, если бы шведы знали, как далеко продвинулись русские на Восточном фронте — они уже занимали предместья Берлина. Визит Мазура проходил в обстановке чрезвычайной секретности. Если бы Гиммлера разоблачили, тут же вмешались бы Борман и Гитлер, и Ма-зур был бы арестован. Личный секретарь Гиммлера, доктор Брандт, для него изготовил специальный пропуск, гарантировавший безопасное возвращение в Стокгольм. Сторх уполномочил Мазура вести переговоры с Гиммлером по вопросам, утвержденным Всемирной еврейской организацией.

Феликс Керстен и Норберт Мазар добрались до Гарцвальда под вечер. Утром того дня Ораниенбург усиленно бомбили. Многие кварталы северных пригородов Берлина лежали в развалинах. На своем пути они видели целые улицы, превращенные в дымящиеся руины. Проезжая часть нередко оказывалась в завалах, и машине — это был один из персональных автомобилей Гиммлера — приходилось выбирать окольные пути, оттого и прибыли с опозданием. Впервые Мазуру, а возможно, и Керстену, довелось видеть подобные ужасы. В Гарцвальд они явились перепутанными, истощенными от нервных потрясений. Мазар, невысокий, стройный, узкоголовый человек с умными глазами, прямо-таки позеленел от страха. Я с ним поздоровался, но он молчал, будто лишился дара речи. На Керстене тоже лица не было, но он скоро пришел в себя и спросил, приехал ли Шелленберг. Сестра Керстена и его секретарь Елизавета занялись багажом прибывших. Когда они привели себя немного в порядок, Керстен представил меня Мазуру. Разумеется, не как астролога Гиммлера, а как «знатока санскрита» — в соответствии с указанием самого Гиммлера. Я был этим несколько смущен и пытался поправить положение, объяснив, что отнюдь не считаю себя знатоком, а скорее «студентом, изучающим санскрит».

Тем временем стало совсем темно — в буквальном смысле слова. В результате утренней бомбежки Ораниенбаума и Берлина электростанции и подстанции, а также линии электропередач на многих отрезках вышли из строя. Мы остались без света и радио. И только A-Leitung (прямая телефонная линия) все еще работала. Никто, однако, не думал о сне.

Мазар первым завел разговор и поделился своими впечатлениями от поездки из Темпельхофа в Гарцвальд. Он все еще не мог прийти в себя от пережитых потрясений и ужасных сцен, свидетелем которых стал. Взглянув на Керстена, а потом на меня, он сказал: «Господа, мы, — под этим „мы“ подразумевая евреев, — мы сполна расквитались с немцами. И не будем пытаться им мстить. Нацистский режим для Германии обернулся очень скверным капиталовложением». Керстен мне говорил, что Гиллель Сторх придерживался таких же взглядов.