Самуил Киссин - Стихотворения 1906-1916 годов

• Название: Стихотворения 1906-1916 годов
• Автор: Самуил Киссин
• Жанр: Поэзия

---

Или вели меня повесить.

Когда ж? — Сегодня ввечеру.

Где? — У Клариссы ровно в десять.

<1907>

* * *

«Бубенцами зазвенев…»

Бубенцами зазвенев

В пляске ломких стройных линий,

Подходи ты к той из дев,

Что красивей королев,

Чей безудержен напев —

К черно-красной Коломбине.

Ах, звени, звени, звени,

Брось, Пьеро, напев дурацкий.

Пусть пылают наши дни,

Пусть горят кругом огни,

А потом хоть скрежет адский.

<1907>

* * *

«Надень свой белый балахон…»

Надень свой белый балахон

(О, как мила мне хрупкость линий!)

И в нем, мечтательно склонен,

Явись печальной Коломбине.

Чуть вздрогнет зов небесных арф,

Чуть кудри вешний ветер тронет,

Моя рука, упав, уронит

Мой черный, мой атласный шарф.

Забыв пылающие дни

С их огненной и грешной страстью,

Пьеро, вернись, Пьеро, верни

Меня вздыхающему счастью.

<1907>

* * *

«Мария! завтра я у Ваших ног…»

Мария! завтра я у Ваших ног!

Сегодня нужно мне еще так много

И посмотреть и сделать. Я не видел

Мой город с той поры, как гневный герцог

Мне указал дорогу из дворца

И города. Теперь изгнанья срок

Прошел. Вновь герцог возвратил мне милость.

И я уже не беглецом опальным

Войду в Ваш дом, а гордым кавалером,

Чей род до дней Юпитера восходит,

За Альпами гремит чье гордо имя.

Теперь же я пойду бродить, бродить,

Впивать без цели этот пыльный воздух,

И слушать брань людей и крик животных,

И видеть, как последние лучи

Все золотят: и кисти винограда,

И красный, в ветре бьющийся платок,

У женщин лица, уши у ослов.

О солнце, ты бесстыдно обнажаешь

То, что хотела бы укрыть старуха.

О солнце, ты скрываешь под загаром

То, что хотела б показать красотка.

О солнце, солнце, как понять тебя!

Но… завтра я у Ваших ног, Мария.

И Ваши солнца черные пусть мечут

В меня свои — пусть гневные — лучи.

* * *

«Ты для меня уста свои сомкнула…»

Ты для меня уста свои сомкнула

И не дала прощального лобзанья.

Презрительно звучал твой гордый смех.

Ну что же, в плащ дырявый запахнувшись,

Уйду во тьму. И Ваше имя

Я вверю ей, слепой, но не безгласной,

И эхо мне ответит. И совенок

Пронзительный свой крик сольет с моим,

Запутавшись в шершавых космах ели.

Когда ж луна проклятая свой лик

Покажет мне из-за верхушек леса,

Она увидит: я ее бледнее.

Зайдет за облако. И вновь оттуда

Багровой явится. А Вы, Мария,

Прощайте.

* * *

«И не печальны и не счастливы…»

И не печальны и не счастливы

Идут стопой тяжелой дни.

Зачем так рано все погасли вы,

Мои вечерние огни?

И в темной комнате заброшенной,

Прижав горячий лоб к стеклу,

Смотрю в лицо я тьме непрошеной,

Напрасно вглядываюсь в мглу.

Неясных образов мерцание,

Ночные смутны голоса.

И тщетны, тщетны ожидания,

Что запылают небеса,

Что звон церквей печально-сладостный

Разрежет мути пелену,

Что, успокоенный и радостный,

Я этот вечер помяну.

* * *

«Осенний ветер, ликуя, мчится…»

Осенний ветер, ликуя, мчится,

Взметает прах.

Как сиротливо ночная птица

Кричит в кустах!

И лес осенний зловеще-пышен

И странно пуст.

Лишь всплеск в болоте порою слышен

Да сучьев хруст.

Да молкнет в ветках, чуть долетая,

Собачий лай.

На бледном небе вуаль сквозная

Вороньих стай.

ПРОЩАНИЕ

Вы были смущены при нашей первой встрече.

(О, бледность явная под маскою румян!)

И как изнемогал Ваш легкий стройный стан,

Когда Вы, томная, внимали пылкой речи.

Смущение и страх — всегда любви предтечи.

Блаженства краткий сон! Ты мной недаром ждан.

И пусть рассеялся ласкающий обман,

И счастье, нас на миг связавшее, — далече.

Я знал давно, меня Ваш холод не минует.

Ваш гордый взор мне путь отселе указует,

Но я, я не смущен — бродяга и поэт.

Со мной мой вольный смех, беспечная отвага,

Дырявый старый плащ, не ржавящая шпага

И женских ключ сердец — сверкающий сонет.

* * *

«Я не прерву вечернего молчанья…»

Я не прерву вечернего молчанья,

Я не скажу, как нежно Вас люблю я,

И ваших рук я не коснусь, целуя.

Уйду, сказав глухое «до свиданья».

Останетесь одна в гостиной темной,

Пред зеркалом заломите Вы руки.

Иль, может быть, вздохнете Вы от скуки:

О, длинный вечер, тягостный и томный!

Пойду один, под гул ночных ударов,

Аллеей узкой вдоль оград чугунных.

Трещат чуть слышно фонари бульваров,

Друзья ночей, моих ночей безлунных.

Как близко мне. Шаги я замедляю,

Иду сквозь шелест по пустой аллее.

И путь ночной отрадней и длиннее,

Как светлый путь к предсказанному раю.

Пойду назад! О, нет конца томленью!

Я под окном гостиной Вашей темной.

И жду впотьмах, задумчивый и томный,

Скользнете ли в окне бесшумной тенью.

* * *

«Белее зори, воздух реже…»

Белее зори, воздух реже,

Красней и золотей листва.

Сквозь почерневших веток — реже

Светлей и легче синева.

Проходишь ты дорожкой узкой,

И взор рассеянный склонен

На пруд подернутый и тусклый,

Как зеркала былых времен.

Но в равнодушие не веря

И легкой грусти не ценя,

Я знаю, если есть потеря, —

Не для тебя, а для меня.

Любовь текла легко и стройно,

Как воды светлые реки.

И как любила ты спокойно,

Так и разлюбишь без тоски.

Но путь к мучительному раю

Я знал один, не разделив.

Так и теперь один я знаю

Мучительный утраты миг.

* * *

«На талый снег легли косые тени…»

На талый снег легли косые тени.

Как маска скорби, бледное лицо.

Моих слепых мятущихся томлений

Меня объяло тесное кольцо.

О, бледный сон! о, призрак небылого!

Над вольным духом властен ты опять.

Я до утра томиться буду снова.

И в ясный день тебя не отогнать.

Так. Снова дни безвольного томленья,

Прозрение проснувшейся души.

Разбей скрижаль былого откровенья

И заповедь иную напиши.

Былая сладость снов твоих небесных

Как лжива и притворна. Прочь ее!

Что радости твоих страданий крестных,

Когда влечет, зовет небытие!

* * *

«На побледневшей тихой тверди…»

На побледневшей тихой тверди

Последних звезд огонь потух.

На старой огородной жерди

Вертится жестяной петух.

Пяток березок невысоких

Да тощий кустик бузины.

Моих томлений одиноких

Дни безвозвратно сочтены.

Я знал давно в моих скитаньях,

Что где-то есть родной уют,

Где, позабыв о злых желаньях,

В тиши безгорестно живут.

Но я не знал, что путь так краток,

Что только шаг — и ты забыл,

Кому души своей остаток

Ты безраздельно посвятил.

* * *

«Голодные стада моих полей!..»

Голодные стада моих полей!

Вам скудные даны на пищу злаки.

С высоких злых небес я не свожу очей,

Гляжу на огненные знаки.

Безмолвный страж пустынных вечеров,

Брожу в полях раздумчивый и грустный.

Тревожу тишину сыреющих дубров

Моей свирелью неискусной.

И молкнет зов. Ответом гулким мне

Лишь где-то в поле эхо засмеется,

Да ворон, хриплый стон заслышавши во сне,

В испуге крыльями забьется.

Пустые дни! Пустые вечера!

Ночей неизъяснимые томленья!

Судьбы жестокая и праздная игра

Без усыпленья, без забвенья!

Зачем? — не знать, не знать мне никогда!

Небес безмолвны огневые знаки.

Нагих полей моих голодные стада,

И мне даны сухие злаки!

1908

НА ОЗЕРЕ

Над мутно-опаловой гладью

Вечернее солнце зажглось,

И ветер примолкший играет

Душистою тонкою прядью

Твоих золотистых волос.

В вечернем шуршанье осоки,

В ленивом плесканье весла

Лениво душа замирает,

И глаз так понятны намеки,

И ты так светло-весела.

И словом боюсь я ненужным

Мечту молодую спугнуть.

Заря истомленная тает

На небе прозрачно-жемчужном,

И тихо колышется грудь.

1908

* * *

«Из мира яркого явлений…»

Из мира яркого явлений

Меня увел мой властный гнев.

И вот я жил, оцепенев,