Самуил Киссин - Стихотворения 1906-1916 годов

• Название: Стихотворения 1906-1916 годов
• Автор: Самуил Киссин
• Жанр: Поэзия

---

Вот небеса уже не сини,

И стадо поздних журавлей

Сечет вечерние пустыни.

Под ветром гнутся дерева,

Дрожат и холодеют руки.

А ты в душе моей жива,

Ты весела, как в день разлуки.

И та же осень, тот же свист,

Осенний свист в пустой аллее.

И голос твой как прежде чист,

Звучит призывнее и злее.

И в веяньи осенних струй

Пьянит опять и дышит тайной

Полупритворный поцелуй

И долгий вздох, как бы случайный.

И не забыть мне до сих пор

Очарований злых и мелких!

Который час? И медлит взор,

И медлит взор на тонких стрелках.

Пора домой. Нет сил вздохнуть,

Но я тебя не выдам взглядом.

И наш осенний ровный путь

Мы продолжаем молча, рядом.

1910

ВЕСНА

В синем воздухе сонные нити,

Вы серебряным звоном звените.

Вы нежнее, вы легче, чем иней,

Тихо таете в благости синей.

Вскрылись реки. К чему теперь прорубь?

Белый в небе цветок — белый голубь

Выше, выше все в небо взлетает.

Верно, тоже, как иней, растает.

* * *

«…Как бы прозрачнее и чище…»

…Как бы прозрачнее и чище

Лазурь над головой твоей.

А сердце — тихое кладбище

Былых надежд, былых страстей.

И беспечально, безнадежно,

Как светлый месяц в лоне вод,

В душе простившей, безмятежной,

Воспоминание встает.

И сладкой делает утрату,

И сладостным — прощальный миг.

И улыбаясь мне, как брату,

Встает забытый мой двойник.

* * *

«Опять хотения земного невольный узник и слуга…»

Опять хотения земного невольный узник и слуга,

Я покорился снова, снова веленью вечного Врага.

Я променял мой сон невинный, святых пустынь

безбольный сон,

На яркий, радостный и синий, огнепалящий небосклон.

И взор огнем зажегся снова, и кровь стучит, кипит опять.

Я раб хотения земного, Царя Земли на мне печать.

И шумно все вокруг, как праздник, отверст

ликующий дворец.

Но жизни радостный участник — ее невольник,

не творец.

* * *

«О, как томителен мой день…»

О, как томителен мой день!

В суровом небе нет просвета.

А ты, моя родная тень,

Нигде иль в позабытом «где-то».

Не наяву, под шепот трав,

Звенящий смех ловя и вторя,

К тебе, трепещущей, припав,

Я был далек земного горя.

Ты мне покорна лишь в мечте,

Но и в мечте ты изменила.

На бледно-синей высоте

Дрожат беззвучные светила.

* * *

«Я вышел ночью на крыльцо…»

Я вышел ночью на крыльцо

Послушать ветра посвист вольный.

Осенний парк дохнул в лицо

Волною свежей и раздольной.

Кой-где на ветке поздний лист

Сияньем месячным оснежен.

И ветра полуночный свист

Разгулен, жалобен и нежен.

О, ветер, мчи клубами пыль,

Шуми в деревьях, бейся в ставни!

Твоя бродяжья злая быль

Старинной сказки своенравней.

И в высь летя, и в пустоту,

Возьми в далекое скитанье

Мою бескрылую мечту,

Мое бессильное желанье.

* * *

«В улыбке Ваших губ скептической и нежной…»

В улыбке Ваших губ скептической и нежной,

В усталой ласке Ваших серых глаз

Я прочитал пленительный рассказ

Любви мучительной и скорби безнадежной.

Вас страсть влекла к себе тревожностью безбрежной.

Был крепок руль и верен Ваш компас.

Отчаливай! Смелее! В добрый час!

Туда, где ждет конец, желанно-неизбежный.

И Вы неслись, куда — не все ль равно, —

По глади волн скользя все легче и быстрее…

О, корабли, которым суждено

Найти конец в волнах у призрачной Капреи.

Как траурно на вас чернеют ваши реи,

Как верен бег, стремящий вас на дно.

1910

НАПОЛЕОНУ

Не в треуголке на коне,

В дыму и грохоте сражений,

Воспоминаешься ты мне,

Веков земли последний гений.

Не средь пустынь, где вьется прах,

Не в Риме в царских одеяньях, —

Ты мил мне в пушкинских стихах

И в гейневских воспоминаньях.

28 декабря 1910

* * *

«С утра нехитрая работа…»

С утра нехитрая работа —

Мельканье деревянных спиц.

И не собьет меня со счета

Ни смех детей, ни пенье птиц.

На окнах кустики герани,

В углу большой резной киот.

Здесь легче груз воспоминаний

Душа усталая несет.

Заботам тихим и немудрым

Дневная жизнь посвящена,

А ввечеру пред златокудрым

Моя молитва не слышна.

Молюсь без слов о скудной доле,

И внемлет благостный Христос.

Дает забвение о воле,

И нет бессонницы и слез.

* * *

«Прости. Прохладой тонкой веет…»

Прости. Прохладой тонкой веет,

И вечер ясный недалек.

Под лаской ветра цепенеет

Журчащих вод бегущий ток.

И свист осенней непогоды

В безбурном воздухе слышней,

И поступью тяжелой годы

Сменяют легкий шелест дней.

Моей души простой и строгой

Пустым мечтаньем не смущай

И — гость воздушный — улетай

Своей воздушною дорогой.

* * *

«Тоскою прежнею дыша…»

Тоскою прежнею дыша,

Я вновь твоей покорен воле!

Пусть охлажденная душа

Тебя не вспоминает боле.

Пусть на тоскливый мой удел,

Такой и будничный, и скудный,

Не дышит вновь тот пламень чудный,

Которым жил я и горел.

* * *

«Пусть дни идут. Уж вестью дальней вея…»

Пусть дни идут. Уж вестью дальней вея,

Меня настигла хладная струя.

И жизнь моя — бесчарная Цирцея

Пред холодом иного бытия.

О жизнь моя! Не сам ли корень моли

К своим устам без страха я поднес —

И вот теперь ни радости, ни боли,

Ни долгих мук, ни мимолетных слез.

Ты, как равнина плоская, открыта

Напору волн и вою всех ветров,

И всякая волна — волна Коцита,

И всякий ветр — с Летейских берегов.

1910

* * *

«Чистой к Жениху горя любовью…»

Чистой к Жениху горя любовью,

Вечной ризой блещет сонм подруг.

— К твоему склонюсь я изголовью,

Мой земной непозабытый друг.

Ветерок — мое дыханье — тише

Веет вкруг любимого чела.

Может быть, Эдмонд во сне услышит

Ту, что им живет, как и жила.

Может быть, в мгновенной снов измене,

Легкий мой учуявши приход, —

Новую подругу милой Дженни

Он, душой забывшись, назовет.

Что еще? И этого не надо.

Благодарность Богу и судьбе.

Разве может выше быть награда:

Только знать и помнить о тебе.

1911

* * *

«Закатный час, лениво-золотой….»

Закатный час, лениво-золотой.

В истоме воздуха медвяный запах кашки.

По шахматной доске ленивою рукой

Смеясь передвигаем шашки.

В раскрытое окно широкою волной

На узел Ваших кос, на клеточки паркета

Льет ясный блеск, льет золотистый зной

Лениво-золотое лето.

Я не хочу мечтать. Я не хочу забыть.

Мне этот час милей идиллии старинной.

Но золотую ткет невидимую нить

Ваш профиль девичьи-невинный.

И все мне кажется — душа уж не вольна, —

Что наша комната — покой высокий замка,

И сладостно звучат мне Ваши имена:

Анджела, Беатриче, Бьянка.

У ОМФАЛЫ

О, нет, не у любви в плену,

Не под ярмом тяжелым страсти

Я нить неровную тяну

Под звон ненужных мне запястий.

В наряде легком хитрых жен,

В руке, что тяжела для лука,

Веретено — и так склонен

У ног твоих, Омфала-Скука.

На палицу чуть опершись

И тонкий стан Немейской шкурой

Обвив, ты гордо смотришь вниз

На Геркулеса облик хмурый.

Мне сила ведома твоя,

И я, сдавивший горло змею

В младенчестве, — муж, — ныне я

И нити разорвать не смею.

Но знай, не до конца я твой,

Мне суждена одежда Несса,

Костер на Эте роковой

И вопль предсмертный Геркулеса.

* * *

«Я камень. Я безвольно-тяжкий камень…»

Я камень. Я безвольно-тяжкий камень,

Что в гору катит, как Сизиф, судьба.

И я качусь с покорностью раба.

Я камень, я безвольно-тяжкий камень.

Но я срываюсь, упадая вниз,

Меня Сизиф с проклятьем подымает

И снова катит в гору, и толкает,

Но, обрываясь, упадаю вниз.

Я ведаю, заветный час настанет,

Я кану в пропасть, глубоко на дно.

От века там спокойно и темно.

Я ведаю, заветный час настанет.

* * *

«В твоих чертах зловещая гримаса…»

В твоих чертах зловещая гримаса,