Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

• Название: Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
• Автор: Айван Моррис
• Издательство: Серебряные нити
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89163-003-6

Книга А.Морриса — это сборник новелл из японской истории, посвященных людям, которые доказали «что в жизни существует нечто гораздо более значимое, чем материальное изобилие и преследование собственных эгоистических интересов». Этот трагический образ обреченного на поражение героя, демонстрирующего величие духа в безвыходной ситуации, является частью великой древневосточной культуры.

---

Остров первой ссылки Сайго был центром сахарной индустрии Сацума и он вскоре стал свидетелем страданий рабочих-рабов, живших в условиях типа Nacht und Nebel,[608] подвергавшихся жестоким наказаниям за малейшее нарушение правил. Эти несчастные были в буквальном смысле неспособны вкусить от плодов своего труда, поскольку, с жестокостью, напоминающей условия на золотодобывающих шахтах Южной Африки, рабочих, которые осмеливались хотя бы лизнуть сахар, заковывали в кандалы и били кнутами, или даже казнили.[609] Бедные урожаи никогда не принимались в расчет, когда доходило до сбора налогов. Ревностные чиновники часто арестовывали островитян и подвергали их пыткам, чтобы те открыли, есть ли у них какие-нибудь спрятанные тайные продукты. Некоторые из подозреваемых пытались покончить с собой, прокусывая себе языки, чтобы только не подвергаться пыткам.[610] Потрясенный этими условиями, Сайго (хоть он и был осужденным) попробовал убедить главного надсмотрщика, указывая, что такое жестокое и безжалостное обращение позорит имя Сацума, и что, если начальники не будут снижать налоги в неурожайные годы, они могут просто умертвить все население острова.[611] Когда инспестор, в обычной манере обхождения чиновников с надоедливыми реформаторами, приказал ему не лезть не в свое дело, Сайго стал настаивать, — ведь то, в чем замешана честь клана, является именно его делом, и пригрозил послать подробный отчет о происходящем в Кагосима. В результате его вмешательства обращение с заключенными было несколько улучшено, а какое-то количество рабов-островитян (хиса) было освобождено.

Помимо этой гуманистической деятельности, Сайго использовал годы ссылки для обширного чтения и повышения мастерства в искусстве каллиграфии и китайской поэзии.[612] Многие из его известных стихотворений были написаны в этот долгий период заключения, в том числе «День Нового года в сылке» (Токкё тоси-о мукауру) и «Чувства в тюрьме» (Токутю кан ари), в которых он указывает, что, хотя фортуна может и дальше обходить его стороной, это только подкрепит искренность его намерений.[613]

С разрешения островных властей, Сайго использовал часть своей избыточной энергии, занимаясь любимым спортом — борьбой «сумо». Также, во время этой ссылки он взял в наложницы дочь скромного островитянина, и вскоре та родила ему его первого сына. Его новой семье, однако, не было разрешено следовать за ним в последующих ссылках.[614]

После того, как Сайго был осужден на пять лет, Окубо и другие друзья стали ходатайствовать перед правителем Сацума о том, чтобы его освободили. Сам Окубо угрожал, что сделает себе харакири, если не будет даровано полное прощение (что выглядит несколько иронично в свете той роли, которую он сыграл в дальнейшей жизни Сайго). Повелитель Хисамицу подписал приказ, но, по рассказам, его так рассердило это доказательство популярности Сайго, что он сильно сжал серебрянный мундштук своей трубки, оставив на нем след зубов.[615]

Несмотря на раздражительный тон некоторых стихотворений этого периода, Сайго прошел долгую ссылку с расположением духа, здоровым на удивление. Однажды он даже заявил, что собирается навсегда остаться на островах. Несмотря на все физические тяготы этих лет, вполне вероятно, что это был самый спокойный и воодушевляющий период в бурной жизни героя. Перед тем, как покинуть остров у Окинава и вернуться в круговерть государственной политики, он написал слезоточивую поэму, посвященную своему тюремщику, в которой благодарил его за доброту и говорил, что боль расставания не покинет его всю жизнь.[616] Кстати, какое бы воздействие на характер Сайго ни оказало это заключение, примечательно, что в последующие годы он периодически отходил от общественной деятельности, как бы ссылая сам себя на некоторый срок; нет ни малейшего сомнения в том, что в среде недовольного самурайства это укрепило его репутацию великого роялиста, человека, пострадавшего за Дело Императора буквально, чего стремились избежать более практичные политики. В жизни Сайго, так же, как и Ганди, Неру, Кеньятта и других национальных героев, несправедливое заключение послужило бесценным свидетельством крепости его характера и искренности его убеждений.

Четыре года после возвращения Сайго из ссылки представляют собой крутой подъем в его параболической карьере и соотносимы с периодом побед Ёсицунэ над Тайра и начальных сражений Масасигэ с силами Камакура. Кульминацией этих лет стало падение Бакуфу и установление нового режима под номинальной властью императора Мэйдзи. В 1864 году в возрасте 36 лет Сайго был назначен Секретарем Сацума по военным делам, а также основным эмиссаром клана в Киото, став, таким образом, центральным действующим лицом в последних яростных усилиях по свержению режима Эдо. Много его энергии было отдано переговорам с другими «внешними» кланами, особенно милитаризированным уделом Тёсю на крайнем западе главного острова, где неприятие Бакуфу было полным. Хотя первым его реальным военным опытом явились именно удачные действия против восставшего Тёсю, Сайго всегда начинал сражения с этим упрямо роялистским кланом без большой охоты. Он настоял на том, чтобы пленным военачальникам была сохранена жизнь — редкий акт милосердия в японских баталиях, и, в конечном счете, способствовал созданию коалиции Сацума-Тёсю, которая, с помощью удела Тоса на острове Сикоку свергла ослабленное Бакуфу.[617] Одна из типичнейших ироний судьбы, которыми пронизана вся жизнь Сайго, состояла в том, что представители именно этих мощных княжеств, над созданием альянса которых он столько трудился, позже станут кликой, доминирующей в правительстве Мэйдзи, и проводящей политику, которую он ненавидел. Сайго был также задействован в дипломатических переговорах, в особенности с Англией. В 1866 году он организовал прием в Кагосима первого британского министра, сэра Гарри Паркеса, и убедил его, что будущее Японии — в руках императорского правительства, а Бакуфу больше не способно выполнять договоры с иностранными державами.[618] Позже он встретился с блестящим дипломатом, молодым английским секретарем-переводчиком Эрнстом Сатоу в гостинице в Кобэ, и вежливо отклонил переданное через него предложение британской помощи, поскольку опасался, что она может навязать Сацума нежелательные обязательства.[619]

Решающий момент наступил в начале 1868 года, когда произошло сражение четырехтысячного роялистского войска (в основном состоящего из выходцев из Сацума и Тёсю) с двадцатитысячной армией Бакуфу. Их блестящая победа привела к официальной капитуляции ставки Бакуфу в замке Эдо — знаменитый момент акэватаси, изображенный во всех начальных учебниках довоенного периода, как сцена, должная пробуждать в молодых умах ревностное националистическое чувство. Сайго дополнил эти триумфы несколько месяцев спустя, разбив оставшихся сторонников Бакуфу на севере и востоке.

Традиционные панегирики, помимо прославления военного гения Сайго и выставления его в качестве незаменимой фигуры движения за Реставрацию (и то, и другое — весьма спорные утверждения),[620] подчеркивают его великодушие после победы. К этому придраться невозможно. Сайго не только потребовал амнистии для своих противников — побежденного сёгуна и высших чинов Бакуфу, но и предпринял все возможные шаги к тому, чтобы оградить ни в чем не повинное население от разгула, следовавшего обычно за подобными победоносными событиями. Хотя в битве за Эдо приняли участие крупные силы (почти то же количество людей, что и в японско-китайской войне), реальные потери были невелики.[621] Действительно, в истории было мало таких радикальных трансформаций со столь небольшим кровопролитием, и даже недоброжелатели Сайго вынуждены признать, что он хотя бы отчасти, но ответственен за столь мягкий исход.

Самой очевидной целью Реставрации было низложение военного правительства, которое в той или иной форме существовало постоянно с тех пор, как Ёритомо за семьсот лет до этого одержал победу. Восстание 1867-68 годов было первой крупномасштабной попыткой «реставрировать» императорское правление со времен Кусуноки Масасигэ XIV века. Система правления Бакуфу от имени императора держалась долго и была, особенно в эпоху Токугава, весьма эффективной. Только из-за того, что Бакуфу в конечном счете пало в 1867 году, нам не следует недооценивать его способность к самосохранению в 1850-х и 60-х, а также тот риск, на который шли роялисты, бросив ему вызов. Какова была их официальная цель? Одно из самых определенных заявлений содержится в соглашении, подписанном представителями Сацума и Тёсю (включая Сайго Такамори) в июле 1867 года:

[Наша цель] состоит в реставрации императорского правления и в осуществлении всех дел, при учете ситуации в мире, таким образом, чтобы последующим поколениям нечего было бы еще желать. Главным моментом реформы является передача административной и юридической власти в руки императора. Хотя в нашей стране сохранена непрерывная линия императорского наследования, давным давно случилось так, что, после принятия феодальной системы, бразды правления попали в руки правительства сёгунов. Присутствие Суверена, которому только и пристало руководить страной, игнорировалось, — состояние, которого не найти ни в одной другой мировой державе. Мы должны, таким образом, реформировать нашу политическую систему, восстановить привязанность правительства к императорскому двору, собрать конференцию даймё и, в согласии друг с другом, трудиться ради поднятия престижа нации среди мировых держав. Только так мы сможем утвердить фундаментальный характер нашей империи.[622]