Евгений Таганов - Рыбья кровь

• Название: Рыбья кровь
• Автор: Евгений Таганов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 5-9717-0736-3

VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.

Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

---

– Я бы тоже хотела знать, перестали они есть людей или нет. Ни один мальчишка Бежети никогда бы так не спросил. А твой интересуется, и очень хорошо.

Горячие внушения матери, что только грамотность может сделать его большим и сильным, разбивались о все то же упрямое нежелание сына верить тому, чего он не мог представить. Ну как какие-то крошечные закорючки на тонком пергаменте могут кого-то сделать большим и сильным? Стрелять из лука научат или владеть мечом? Маланка не знала, что и делать. Ведь один из сундуков, привезенных из Бежети, как раз и был сундуком со свитками Смуги Везучего, захваченным ею специально для Дарника.

Еще больше сын удивлял ее тем, что совершенно не боялся оставаться сумеречными зимними днями в землянке один. Возвращаясь уже затемно с осмотра ловушек, она нередко находила его мирно играющим со щепками и кусочками шкур или просто лежащим на топчане и погруженным в какие-то свои мысли. Ни слова жалобы или упрека. Напротив, часто она замечала недовольную гримасу, означавшую скорее: ну вот, чего так рано пришла?

Невдомек ей было, что, освободив сына от влияния грубых и недалеких родичей, она тем самым поменяла все его привычные ориентиры. Останься он в селище рядом со своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами, детские открытия и прозрения были бы наверняка размыты насмешками сверстников и повелительными командами взрослых. Здесь же, на Черном Камне, новых впечатлений прибавлялось очень мало, поэтому должна была возникнуть какая-то их замена. Оставаясь в землянке один, он проплакал только первые два-три дня, а потом слезы высохли, и пошел поток собственных ответов на все те вопросы, на которые Дарнику должен был ответить кто-нибудь другой. Эти ответы были столь таинственно прекрасны, что любое реальное объяснение после них выглядело скучно и обыденно. Пятилетнему ребенку стало безумно интересно не знать, а догадываться об окружающей жизни.

Ведь на самом деле его мать вовсе не охотится в лесу на оленей, а встречается с доброй колдуньей, которая передает ей часть оленя для него, Дарника. Холод снаружи не оттого, что зима, а потому что он, Дарник, наказан за уход из Бежети. И это не мыши скребутся по углам, а другие маленькие дети, превращенные в мышей за плохие поступки. А если он, Дарник, будет постоянно думать о том, как стать большим и сильным, то он им никогда не станет, поэтому надо прятать свое желание далеко-далеко.

– Он какой-то у меня совсем чудной, – жаловалась Маланка Вербе. – Ничего ему не интересно. Как будто маленький старичок, а не ребенок.

– Ты делаешь все правильно, – успокаивала ее бездетная подруга. – Дети всегда подражают тем, кто рядом с ними. Просто в открытую подражать тебе, взрослой женщине, он не хочет. И на охоту его с собой тоже не бери, а то он и охотиться не захочет. Пускай летом учится этому с другими мальчишками, не с тобой.

Маланка только вздыхала.

Правоту шептухи она осознала после нападения на их с сыном жилище медведя-шатуна. Привлеченный запахами живности, он среди бела дня, преодолев завал из срубленных деревьев, которым была окружена землянка, сунулся мордой в их единственное окошечко и получил упреждающий укол рогатиной прямо в пасть. Но, вместо того чтобы отправиться за более легкой добычей, медведь попытался навалиться на дверь землянки, которая на такой случай имела надежную опору в виде толстой жерди, упертой в основание стены напротив входа. Отставив рогатину, Маланка взялась за свой охотничий арбалет и, улучив момент, когда медведь чуточку отступил, через дверной проем всадила ему в живот короткую стрелу-болт. Раненый зверь с бешеной яростью насел на землянку уже с крыши и через дымовое отверстие получил второй болт в переднюю лапу. Дико взревев, он и одной лапой продолжал разгребать толстый слой мерзлого дерна. Оказаться посреди зимы с разрушенной крышей было смерти подобно, и Маланка, высунувшись из землянки, бросила в медведя вилы. Потом еще дважды выскакивала за дверь: сперва метнула короткое копье-сулицу, которым добивала пойманных в ловушки зверей, а затем косой срезала косолапому часть здоровой лапы. Вышла и в четвертый раз, чтобы совсем добить его, но не устереглась и получила от агонизирующего исполина удар лапой по бедру.

В продолжение всей схватки Дарник спокойно сидел на сундуке, внимательно глядя то на мечущуюся по землянке мать, то на забившегося в угол их единственного оставшегося к тому времени кобелька. Только когда она с топором вышла к медведю, следом вышел и он, чтобы увидеть, как мать получает свою рану.

– Неужели тебе ни разу не было страшно? – спрашивала она его потом.

– Не знаю, – пожимал он плечами.

– А тебе меня хоть немного жалко? – не удержавшись, полюбопытствовала мать, перевязывая кровоточащее бедро.

Этого сын тоже не знал. Тогда-то и подумала Маланка, что у ее Дарника действительно рыбья кровь, раз нет ни нужного страха, ни обычной жалости. Не знала, что испуг пришел к Дарнику через два дня, когда, оставшись в землянке один, он заново пережил про себя всю сцену схватки. Слезы сами полились из глаз, и дрожь долго сотрясала его маленькое тело.

Верба, которой Маланка рассказала о медведе и поведении сына, хорошо подумав, сказала, что, видимо, у него такой дар всегда пугаться, когда другим не страшно, и проявлять бесстрашие там, где все будут дрожать как осиновый лист. А с помощью своей кажущейся бессердечности он просто отгоняет от себя злых духов, не позволяя им уязвить себя через других людей.

Маланка верила и не верила, но все же решила, что совсем отрывать сына от сверстников не стоит, и с наступлением теплой поры повела его в Бежеть к брату Ухвату, точнее, к его трем сыновьям и пяти дочерям. Со Смугой Лысым она по-прежнему была в ссоре, но кто может запретить Дарнику играть со своими братьями и сестрами.

2

Первый же день в селище закончился для Дарника плачевно. Отвыкнув от присутствия людей, он после целого дня беготни и криков со своими братьями, а также от голосов взрослых и подростков так утомился, что за вечерней трапезой упал в обморок. Суждение родичей было однозначно: Маланка превратила своего сына в слабое нежизнеспособное существо.

Помимо плетня, которым были обнесены собственно полуземлянки селища, существовал еще внешний засечный круг из спиленных навалом деревьев – непреодолимая преграда как для крупных животных, так и для людей. Пройти через него можно было лишь тайными проходами или по замерзшему руслу речушки, как сделала зимой Маланка со своими санками. Засечный круг представлял собой почти правильное кольцо диаметром в полторы версты, внутри которого находились все поля и выпасы Бежети и где даже маленькие дети находились в полной безопасности, поэтому никто за ними особо не приглядывал, строго запрещая только заходить за Засеку.

Все лето Дарник прожил в семье дяди, лишь изредка навещаемый матерью. Он больше не падал в обморок, наоборот, был всегда бодр и здоров. Детвора Ухвата приняла его с радостью и любопытством, как принимают неопасного лесного зверька. Особенно великодушен был Сбых, старший из ухватичей. Несмотря на свои десять лет, он уже предводительствовал над одной из трех детских бежецких ватаг. Взяв с первой минуты Рыбью Кровь под свое покровительство, он не давал его в обиду ни своим, ни чужим мальчишкам. Дарник платил за такую заботу всей преданностью, на какую был способен. Ходил за ним как привязанный, выполняя любую команду, и жадно впитывал все, что исходило от старшего брата. Они так везде и ходили: три ухватича и один маланковец, будучи ядром ватаги из десяти ребят. Самый младший из всех, Дарник ни в чем не хотел никому уступать. Бороться ли, кидать в цель камни, перепрыгивать лужи, карабкаться кто выше на дерево, сталкивать друг друга с горки – везде тянулся за старшими.

Наблюдая за сыном со стороны и слушая рассказы о нем Вербы, Маланка не могла не нарадоваться, ей казалось, что сын «выправился».

Именно с этого времени для Дарника пошел единый и последовательный, без больших провалов, поток памяти, когда он точно помнил, как научился плавать, как подбил первого тетерева, как увидел тайну ночных отношений между мужчиной и женщиной. Вместе с братьями Дарник удил рыбу, пас свиней, нарезал ивовые прутья для корзин и воспринимал все это острее и ярче их, потому что уже знал, что после лета обязательно будет зима, когда он снова останется вдвоем с матерью в лесной землянке.

Довелось ему тем летом стать свидетелем и первых похорон. Вернее, при нем хоронили и раньше, но то были похороны взрослых, от утраты которых он не испытывал никаких особых чувств, мол, у взрослых своя жизнь, по своим законам, придумали умирать, значит, так и надо. А тут впервые произошла смерть его ровесника, внука Смуги Лысого, который, наевшись незнакомых лесных ягод, три дня болел животом и так и не выздоровел. Для Дарника это стало серьезным потрясением, оказывается, уже сейчас не следует рассчитывать на мать или братьев, а самому заботиться о себе. Много дней после похорон он провел в постоянной тревоге и напряжении, стараясь быть предельно осторожным. Позже страх постепенно прошел, тем не менее за все свое детство он себе ничего не ломал и ни разу серьезно не поранился, чем выгодно отличался от других ребят, которые уже к отрочеству имели по нескольку шрамов и переломов.