Марина Палей - Рая & Аад

• Название: Рая & Аад
• Автор: Марина Палей
• Издательство: Журнал «Зарубежные записки», №15
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Об авторе:

Прозаик, переводчик, сценарист. Родилась в Ленинграде, закончила медицинский институт, работала врачом. В 1991 году с отличием закончила Литературный институт. Печатается с 1987 года. Автор девяти книг. Переведена на двенадцать языков. Финалист премий Букера (2000, роман “Ланч”), И. П. Белкина (2005, повесть “Хутор”), “Большая книга” (2006, роман “Клеменс”). Выступает в жанре one-person-show, соединяя свою лирику, фотографию и дизайн с классической и современной музыкой. С 1995 года живёт в Нидерландах.

---

Получается, я совокупляюсь с животным?! Ну да, с животным… Так и есть… Значит я – зоофил?! скотоложец?! Выходит, что так. Но почему же я не живу с козой? Она бы так же, как Рая, блеяла, когда я бы её драл, но зато, в отличие от Раисы, не донимала бы меня этими параноидальными установками на «вечный позитив»… Да, но коза не готовит обедов… Коза не стирает… Коза не подбирала бы мне галстуки и носки, когда я бы собирался к любовницам…

Правда, у Раисы есть и ещё одно неоспоримое достоинство: она не философствует. Или почти не философствует. То есть, конечно, она пытается найти объяснение уродству нашей совместной жизни, уродливости жизни как таковой – и тогда, вылезая из кожи, подлаживает его, своё объясненьице, под «правильный ответ задачника». Того задачника, который есть на вооружении любой домохозяйки «с запросами». А домохозяйки «с запросами» не посягают на попытки приближения к сути вещей. Суть им и на фиг не нужна. Что с нею, с сутью то есть, им делать? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать. Поэтому домохозяйки «с запросами» располагают таким задачником, где «правильный» ответ, как положено, стоит в самом конце, и этот ответ единственный: «щастье».

Ох, если бы я мог сказать о себе то же, что сказал Цицерон, – аbiit, excessit, evasit, erupit (ушёл, скрылся, спасся, бежал)!.. Увы, ноги пока коротки. Может, ещё подрастут?..

Моя жена стихийно придерживается, я бы сказал, птоломеевской системы мироустройства. По Раисе получается так, что любые катаклизмы в нашей (как и в любой другой) Вселенной происходят исключительно для того, чтобы она, Раиса, могла спокойно испражняться в тёплой уборной. Вообще – чтобы в тёплых уборных могли спокойно испражняться «все хорошие люди». А если происходит заминка – либо с процессом дефекации, либо с процессом отопления нужников – это, по её мнению, лишний раз подтверждает то, что не нуждается в подтверждениях: всё, что ни делается, – к лучшему.

Правда, когда я на неё прицыкиваю, она затыкается.

Так что самое изматывающее в ней не это – другое. А именно: что бы ни случилось, с ней, со мной, с миром, она – всенепременно – притрётся-притерпится, стерпится-слюбится, приладится к любой ситуации – к абсолютно любому положению вещей. 

Она, самка, обживёт-обустроит любой ад. Любую помойку. Человечину жрать? – Пожалуйста. Да ещё и кухонную теорийку подведёт, почему это, в конечном итоге, справедливо и полезно для всех – в том числе, разумеется, для съедаемых. Экскременты глотать? – и тут у неё с адаптацией не заржавеет. Добавит перчику, специй по вкусу – и, со своей оптимистической улыбочкой, – за самую милую душу. Бррр! Вот жаба! Да ещё и детей возьмётся плодить в охотку – для той же помойки! для той же доли!..

Мерзейшая самочья природа. Ну что значит – «самочья»? Это природа отнюдь не самки как таковой: не будем оскорблять величавых цариц честного царства фауны. Попробуйте-ка – ха-ха! – так запросто случить кошку – или, например, суку с «неправильным» партнёром! Да они скорей околеют, чем дадут поцелуй без любви! В смысле: без любви ответной…

Так что я имею в виду именно человеческую самку, самую чудовищную из всех.

Тысячу раз прав был Вайнингер, ненавидевший самочье начало в человеке – тупое, аморфное, болотистое, изначально и навсегда заземлённое. Безвольное и агрессивное одновременно. Если бы я, как он, нашёл подходящее место ухода, может, тоже бы застрелился…

На Востоке – то же самое… именно Инь считается тёмным началом. Маленькую надежду дарит мне лишь то, что, как считается там же, Инь и Янь почти всегда существуют во взаимодействии. И вот это слово «почти» – почти слово – крохотный зазор – дарит мне крупицу надежды…

Да ладно, о чём это я? Мне надо ведь домашнее задание делать: супруге дифирамбы петь. Господи, какая же она всё-таки черномясая!.. Однако весёленькое всё-таки задание придумала эта кастрированная вобла на договоре…

Сугубо технически – вероятно, это возможно: сыграть ноктюрн на водосливном бачке. Ну, как-нибудь там изловчившись. Настоящий музыкант, безусловно, сыграет. А плохому, что ни говори, собственные руки помеха. Но вообще-то для исполнения ноктюрна созданы, как ни странно, фортепьяно, флейта и скрипка. Они, как ни крути, лучше подходят для этой цели… 

Меня же, при отсутствии подлинного инструмента, пытаются убедить, что сыграть ноктюрн можно (и даже нужно!) на чём угодно. На первом подвернувшемся предмете. Ага. На тефлоновой сковородке под аккомпанемент крышки от новой гусятницы.

Итак, в первом подвернувшемся предмете (схваченном не мной как таковым – но моим желудочным и половым инстинктом) мне, по заданию психолога, надлежит разглядеть (по-рачьи тараща органы зрения в течение моей единственной жизни) – мне надлежит разглядеть фортепьяно, флейту или же скрипку… О волшебные музыкальные инструменты, скрытые от непроницательных взоров обманной оболочкой водосливного бачка! То есть именно в непременном наличии музыки за этим, чёрт побери, канализационным атрибутом – я должен убедить себя сам… Вот уроды! 

Но что мне делать? Если я навешу нудный хомут повседневного сожительства на одну из трёх своих нынешних любовниц (соответственно фортепьяно, флейту и скрипку), каждая из них, рано или поздно, превратится в водосливной бачок… Это неизбежно.

На мою удачу, Раечка не знакома с классиками даже так называемой «родной литературы». Вообще – она знакома с родной культурой не больше, чем среднестатистический иностранец… Слишком рано ринулась, бедолага, из родительских угодий за гламурно-глянцевым своим счастьицем… А что в результате своей охоты получила? Её простодушный прицел полностью сожрала ржавчина традиционного для их этносов рабства…

Возьму-ка я продукцию их известного бабника и картёжника (ну и, разумеется, резонёра по совместительству). Она, как нельзя лучше, предоставляет любому версифицирующему привольный диапазон для импровизаций…

С этими мыслями Аад жадно накинулся на клавиатуру – и… Мгновенно, из той же клавиатуры, вынырнул – и впрыгнул в Аада ловкий орфический бес… В течение сладкой четверти часа Аад и бес развлекали друг друга – вакхически-солнечно и безоблачно, в невинной салонно-альбомной форме.

(Стишок Аада «по случаю» – написан, соответственно, на нидерландском языке. Ниже дан его авторизованный перевод. – Примечание Первого свидетеля.)

Панегирик Раисе, моей дорогой жене

Любые скандалы выносит,
Всегда терпелива, ровна…
И денег на тряпки не просит,
Брильянтов не носит она!

В ней крепко живёт пониманье:
Без мужа она – круглый ноль.
Хоть муж ей – одно наказанье,
Позор, униженье и боль.

Этап каждый день у нас – «новый»,
Коль бреду поверить её.
Оковы ей – счастья подковы.
Бедлам – разлюли-прожитьё.

В дешёвую мчится киношку –
Кормить канареечный мозг,
Страстишек хлебнуть понарошку,
И трепетно таять, как воск.

А дома – такое же стойло,
Как было, как будет – всегда.
Но сладко привычное пойло…
Горит меж ногами – звезда!

Часть III. Упражнения с глаголом «любить» (письменные показания Первого брачного свидетеля: продолжение)

1

…В следующую среду в кабинете психотерапевта Рая, равно как и семейная исцелительница, пришла в полный восторг от бойких куплетиков Аада (последнюю строфу которых он, глумливый, даже пропел). Обе дамы крайне редко сталкивались со стихами – с искусством вообще, – да и где с ним в повседневной жизни столкнёшься? (Надо ведь чем-то питаться! – о да! – надо ведь платить за квартиру – о да! Еtc.). Короче говоря, трогательная неискушённость привела зрительниц к тому, что обе они, несмотря на значительную разницу в своём образовательном статусе, с единодушным ошеломлением восприняли ловкие фокусы рифм (как ребятишки из простонародья воспринимают цирковые номера) – при этом целиком упустив самый смысл.

Семейная исцелительница даже сделала профессиональное заключение, что раз муж посвящает жене стихи, – это является неоспоримым проявлением его (то есть мужа) к ней (то есть к жене) любви. О каковой муж, вероятно, и сам ещё не догадывается! И Рая – даже раньше, чем был поставлен этот диагноз, – с таким положением дел согласилась.

2

А вскоре Аад сократил число своих любовниц до одной. На что Рая дала ему строго симметричный ответ: она родила одного ребёнка. (В смысле: ещё одного – к уже имевшему место быть.) Мальчик был назван Аад.

Прирост семейства ван дер Брааков однозначно показывает, что Рая не позволила себя провести на зажёванной мякине. Может, кому-нибудь, менее битому, резкое сокращение штата аманток показалось бы отрадным симптомом – и даже плодотворным результатом посещений семейного психотерапевта, но…

Но, на сей раз, не Рае. Мощный инстинкт «плодовитой самки» (Л. Н. Т.) в совокупности с эмпирической, уже немалой, поднаторелостью, помог ей восчувствовать – безо всякого суфлёрства мамаши и даже без помощи Клуба, – что пока Аад шатался туда-сюда развесёлый, пока телефон звонил ему самыми разными женскими голосами и от него веяло самыми разнообразными духами, – семейный барометр показывал «ясно». Но когда Аад стал ходить смурной… И когда поднятая ею трубка телефона стала зловеще молчать… Да, молчать – одним и тем же женским голосом… И когда от Аада стало разить одним и тем же каверзным парфюмом «Bruno Banani»… И когда он как-то странно начал поглядывать на чемодан…