Марина Палей - Рая & Аад

• Название: Рая & Аад
• Автор: Марина Палей
• Издательство: Журнал «Зарубежные записки», №15
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Об авторе:

Прозаик, переводчик, сценарист. Родилась в Ленинграде, закончила медицинский институт, работала врачом. В 1991 году с отличием закончила Литературный институт. Печатается с 1987 года. Автор девяти книг. Переведена на двенадцать языков. Финалист премий Букера (2000, роман “Ланч”), И. П. Белкина (2005, повесть “Хутор”), “Большая книга” (2006, роман “Клеменс”). Выступает в жанре one-person-show, соединяя свою лирику, фотографию и дизайн с классической и современной музыкой. С 1995 года живёт в Нидерландах.

---

Как это получилось, что в процессе вашей совместной жизни (ну да: „А разве это жизнь!“) она так разительно изменилась?

И ещё: как это получилось, что ничего или почти ничего не осталось от прежней Раи, – даже и в том частном проявлении, в каком она, с несвойственной ей стервозностью, умудрилась ко всему приспособить на стервозной своей работе?

Вопросы, конечно, сугубо риторические.

…Последние годы перед её смертью я даже стала бояться таких дат, как Новый год, православное Рождество, старый Новый год и, конечно, Международный женский день Восьмое марта.

Дело в том, что во все эти дни Раиса непременно рассылала своим русскоязычным знакомым (включая, конечно, меня) страшные электронные открытки. Она рассылала их скопом (не знаю и знать не хочу знать „правильного“ электронного термина): одна внеперсональная открытка – одним нажатием кнопки – отправлялась сразу трём дюжинам мгновенно обезличенных адресатов.

Такого рода типовая открытка была исполнена в стиле оптимизма американских комиксов. Кишение-роение поэтических образов составляли: забавные звёздочки, трогательные грибочки, мультяшные кошечки, цветочки, задницы в виде сердечек, сердечки в виде задниц (такая вот закономерная семантическая конверсия, неизбежная анатомическая трансформация); короче –

I ♥ U!!!

Это были именно те самые образцы визуального искусства, которые продуцируются и потребляются таинственными (хотя и составляющими агрессивное большинство) существами – теми самыми, чей IQ прочно оккупировал зону отрицательных чисел – и чьи ближайшие предки переболели культурой, как корью, приобретя к ней стойкий – и даже генетически передаваемый иммунитет. В открытках было уже всё написано – и поздравление, и пожелания. Рая ван дер Браак ставила только свою подпись: Рая ван дер Браак.

Русскоязычные приятельницы Раи, – дамы, в массе своей, прямо скажем, не самой тонкой организации, перестали ей отвечать. Это, разумеется, не было бойкотом Раиному (развившемуся резко, как флюс) дурному вкусу. Это не было саботажем махрового, внезапно расцветшего её бездушия. Это не было игнорированием и самой поздравительницы – в ответ на игнорирование поздравительницей всего сразу: адресатов, личных отношений с адресатами, индивидуальных особенностей адресатов, традиции, своей индивидуальности, в конце концов.

Это был испуг в химически чистом виде. Дамы из клуба „Русские Присоски“ (о котором, Вы, наверное, слышали), не перегруженные „чувством прекрасного“ даже в его портативном варианте, – даже они, дамы, впадали от этих открыток в сплин. Точнее, в русскую хандру.

Почему?

Да потому, что открытки подписывала, на их взгляд, не Рая. Это делал какой-то другой человек, никому из её знакомых не известный. Возможно, открытки подписывало даже электронное устройство. Но куда же делась сама Рая? Была ли она оборотнем? Или законный супруг, то есть Вы, господин ван дер Браак, подменили её удобным для себя двойником, а настоящую Раю замуровали в холодной стене – где-то между ватерклозетом и кладовой?

Страшно наблюдать, когда большой и яркий человек – всю свою громадность, все свои силы – направляет исключительно на то, чтобы стать маленьким и незаметным.

О ком идёт речь?

Кто – этот яркий и сильный человек?

Да Рая же, Рая.

Сейчас я сделаю ещё одно признание. Я обязана его сделать. И мне безразлична Ваша реакция, господин ван дер Браак. Но прежде чем Вы дадите волю своей реакции (недоумения, переходящего в откровенную насмешку), примите, пожалуйста, во внимание следующее: круг моего общения составляют люди талантливые, притом настоящие профессионалы в своих сферах. Это отнюдь не „гении местных масштабов“. То есть когда я пишу о Рае, поверьте, мне есть с кем сравнивать.

Так вот: Рая была талантливей всех. Просто она была неразвита. Да-да: я не встречала человека, одарённого природой щедрее, чем Рая. В чём же именно проявлялись задатки её талантов? Да во всём!

Напишу сейчас только об её актёрском таланте. В России когда-то блистала феерическая личность – Фаина Раневская. На небосклоне российских звёзд, да и не только российских, – увы, невозможно обнаружить талант сходной природы, мощи, цельности, шарма.

Так принято думать.

Так думала и я.

Пока не встретила Раю.

У Раи именно такой-то талант и был. Она играла постоянно. Она играла легко, смело. Она играла свободно, даже не понимая, что играет. До замужества Рая вообще не существовала в быте, она его невольно – именно невольно – обыгрывала, яростно перепалывала своими остротами, лицедейски переиначивала. Всё её поведение, включая непредсказуемые повороты мысли, пение, речь, жесты – были мощным, сверкающим каскадом чистейшей импровизации, которую я нахожу гениальной; её комические переходы, перепады, эскапады были ошеломляющи. И вот – может быть, главное, чем обладала Рая и что встречается крайне редко даже у профессиональных актрис: она не боялась быть некрасивой. Она не боялась быть и смешной. Она вообще ничего не боялась. 

Никогда не забуду, как она, в ходе рассказа или действия, вдруг начинала с комической деловитостью наматывать белокурый локон на палец, притом держа перст возле самого своего носа, скашивая на него голубые (бесовские) глаза – и медленно, раздумчиво произнося: „Я сошла с ума… Кажется, я сошла с ума…“ – именно так, как делала это Раневская в одном из послевоенных культовых фильмов…

В этой дежурной сценке содержалась, кстати сказать, ироническая, то есть очень трезвая оценка своих действий. О, Рая отлично понимала, куда, вцепившись ей в светло-русую гриву, влечёт её, Раю, женский рок событий – в какую душегубку заталкивает её брачный гон, – она всё понимала, но, скажите, кто и когда мог противостоять этому гону (року)? 

Представляю (точнее, даже не могу представить), с каким энтузиазмом Вы встряхиваете сейчас головой. Вам кажется, что Вы спите – и там, во сне, читаете моё письмо. И, во что бы то ни стало, Вы пытаетесь проснуться.

Я Вас понимаю. Да и кто б Вас не понял? Получается, что Вы прожили жизнь с другим человеком. Не с тем, которого, как казалось Вам, Вы знали наизусть. Чертовщина какая-то, верно?

Это мягко говоря.

Но, господин ван дер Браак, знаете, бывают испытания и похуже. Персонаж одного французского классика теряет жену – и, по этому поводу, соответственно, убивается. Он полагает, что не переживёт её смерти. Но вот через пару дней выясняется, что она была совсем не той, за кого он её принимал. Не той, с кем – как с примерной женой – жил много лет. Она была высокооплачиваемой куртизанкой. Муж, вдругорядь, прибит.

Но французскому классику и этого мало. Он делает так: через пару дней вдовец продаёт женины, заработанные в чужих постелях, украшения, обретает неведомое доселе материальное благополучие – и полностью утешается. Именно – утешается, вкушая закрытые для него доселе радости жизни. Хотя получается, что он сам – вовсе не тот, за кого всю жизнь себя принимал.

И вот этот, третий, самый сокрушительный, удар автор наносит не персонажу (того уже ничем не пронять), а непосредственно читателю.

Ваше положение, господин ван дер Браак, мне представляется полярно обратным. Вы считали, что живёте с тупой коровой – и вот Вам говорят: это была женщина моцартианской одарённости.

Здесь нет противоречия. Коровой она стала, так скажем, в процессе. Да и предпосылки к тому были, прямо заявим, коровьи. То есть совсем иные, чем у Вас. Нищета, тупость и деспотизм окружения, беженство, бездомность, потерянность во вселенной вплоть до чувства абсолютного своего исчезновения – когда смотришь в зеркало, и там тебя нет, – да: потерянность во вселенной вплоть до чувства абсолютного своего исчезновения – и не только в экзистенциальном смысле, уверяю Вас! – что Вы обо всём этом знаете?

Я никогда не считала Вас интеллектуалом – несмотря на два Ваших университетских образования, множество языков и умение себя подавать (в том числе: продавать). Я всегда видела и продолжаю видеть в Вас тривиального начётчика. Вы знаете наизусть каталоги сочинений Баха, Генделя, Моцарта, Малера – в хронологическом, алфавитном, номерном – и прочем порядке, который только возможно изобрести для пущего комфорта консьюмериста. Вы потребляете музыку (как и остальные изделия из „мира прекрасного“) таким тщательно просчитанным образом, чтобы она доносила до Вашего оранжерейного мозга „правильную“ дозу питательных веществ, микроэлементов и витаминов, но, чтобы Вы, не дай бог, не схлопотали себе от нее какого-либо „потрясения“. А что именно могло бы в Вас быть потрясенным, господин ван дер Браак? Вы не содержите субстанции, которая изобретена природой для высоких эмоциональных потрясений; более того: Вы являете собой конструкцию с надёжной anti-shake программой, инсталлированной в Вас самим социумом. 

Если Ваша ярость сейчас окажется несколько слабее любопытства, остаётся некоторая вероятность, что Вы чтение моего письма продолжите. Так вот: в сравнении с Вашей неразвитой, недостаточно образованной, но крупномасштабной от природы женой – Вы всегда казались мне бездарным недоразумением. Скучнейшим следствием мёртвой, трусливой, сугубо мозговой учёности. Или так: закономерной, немного комической, издержкой высшего образования – беспроблемного для людей, живущих в ситуации непоколебимой стабильности. Мне было мучительно наблюдать, как Раиса, эта микеланджеловская сивилла, яростно стёсывает свои могучие формы, чтобы сделаться, под стать Вам, чистеньким, молочно-белым бильярдным шаром.