Георгий Гуревич - Темпоград. Научно-фантастический роман

• Название: Темпоград. Научно-фантастический роман
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: “МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1980

Гуревич Г. Темпоград: Научно-фантастический роман. / Художник В. Бай. М.: Молодая гвардия, 1980. — (Библиотека советской фантастики). — 288 стр., 90 коп., 100 000 экз.

Роман о городе физиков будущего, об ученых и исследо­вателях, решающих проблемы завтрашнего дня, прокладыва­ющих новые пути к знанию.

Миру планеты Той грозит катастрофа — родное солнце взорвется через два месяца. Для решения неотложных научно-технических проблем создается микроскопический городок Темпоград, обитатели которого живут в ускоренном времени: за сутки у них проходит год, а два месяца растягиваются соответственно на 60 лет. Срок вполне достаточный для спасительной операции… Любители строгой НФ наверняка оценят описание путешествия «в дебри атомов» — в мир стремительно уменьшающихся масштабов и столь же стремительно нарастающего темпа. Экспедиция не возвращается, и вот почему: на поверхности одного из встреченных микрообъектов ее участники обнаружили жизнь: оказалось, она возникла… благодаря им самим — их «темпоскаф» стал своеобразным солнцем этой «микропланеты». Что делать? «Придется светить и дальше», — радирует руководитель экспедиции…

---

Январцев вспылил:

— Ни в коем случае. Я понимаю, вы хотите избавиться от меня, заслать в космос на две недели и похоронить мой проект. Две недели для Темпограда — это целый период, там уже сложатся традиции мелкотемья, их не выкорчуешь.

— Но ваш проект так и так будет обсуждаться долго — не две недели и не два месяца, — возразил Ван Тромп.

Возмущаться было некогда, начиналась передача. Январцев взял себя в руки, настроился…

Говорил он образно, логично и страстно. Еще в Темпограде заготовил эту речь. Все же удовлетворения не было. Не было потому, что все эти дни он слышал только возражения, те же возражения высказывались и на телевидении. И еще очень мешала присущая телевидению театральная игра в непринужденность. Люди будто бы обмениваются мнениями под вылупленными глазищами прожекторов, под стрекот аппаратов, поглядывая на жесты режиссера, который больше всего волнуется, что такой-то выступает целых две минуты, а такой-то возражает целых три. И выступающие старались держаться в рамках отведенного времени, лица их выражали напряжение и старательность. Президент привык к яростным спорам в Темпограде, ему очень не хватало искренних эмоций.

Была, впрочем, и неожиданность, даже неприятная, пожалуй. Ван Тромп тоже задал непредусмотренный вопрос.

— Я с бо-ольшим инте-ересом отношусь к ва-ашему предложению, — начал он со своей обычной тягучей медлительностью. — Оно привлекает научной смелостью. Смелость всегда вызывает восхищение. Смелость, как говорится, города берет. Правда, я не слыхал, чтобы смелость возводила города. Для строителя важнее разум, точный расчет… предусмотрительность. Нужно видеть не только первый шаг, но и второй, третий… и все дальнейшие. И вот что мне не совсем ясно сегодня. Темпоград был задуман как город скорой помощи науке… обеспечивающей производство. Теперь вы предлагаете перевести заводы в быстрое время. Но кто же будет снимать трудности той быстрой промышленности? Не придется ли для нее создать еще один темпоград в сверхбыстром времени? И не потребует ли тот сверхтемпоград перевода заводов в свое сверхбыстрое время? И не потребуется ли для той сверхпромышленности сверхсверхбыстрейший темпоград? И так далее, до бесконечности. Где вы видите предел для этой гонки с секундами? Вероятно, это продумано у вас.

«Подслащенная, но пилюля, — подумал Январцев. — Значит, Ван Тромп недоброжелатель. Ему захотелось смутить меня на глазах у телезрителей. Заготовил неожиданный вопрос, полагая, что я не сумею ответить. Ну что ж, он-то думает о проблеме четвертый день, а я — четвертый год. Обязан был предусмотреть любые возражения».

— Это неизбежное противоречие движения, — сказал он. — Только неподвижность не создает трудностей, но неподвижность — это смерть. На Земле и в космосе была подобная проблема. В свое время, создав ремесло, люди создали и города, чтобы жить возле своих мастерских. Но производство загрязняет воздух, вредит здоровью. Ради своего здоровья в XX веке горожане начали выносить заводы за пределы жилых районов, потом за пределы городов, за пределы зеленых зон и жилых областей, в пустыни, горы, тайгу. Но кому-то надо было работать в пустынях, горах, тайге, и возле производства вновь возникали города, шли дебаты об очищении атмосферы в этих городах. В конце концов промышленность и энергетика стали портить всю атмосферу Земли, пришлось выносить заводы в космос, на Луну, на планеты. Но кому-то надо было работать на Луне и планетах, а людям нужны человеческие условия, пришлось создавать атмосферу на Луне. Создали атмосферу, и встал вопрос о том, что промышленность портит эту атмосферу. Дебатируется вопрос о переносе вредного производства на Меркурий. И так далее, до бесконечности. Где предел? Движению нет предела. И отказаться от движения нельзя, потому что неподвижность — это смерть. Не можем мы вернуться к охоте на оленей в первобытных лесах. Нет уже первобытных лесов, и оленей не хватит для двадцати миллиардов едоков.

Теградизация — подобие завоевания космоса, другой вариант продвижения за пределы старого мира. Там — покорение пространства, у нас — покорение времени. Покорение пространства — нелегкий и медлительный процесс, требующий много сил, времени и труда, умственного и физического. Покорение времени экономит пространство и время, но тоже требует много труда, не так много физического, но много умственных усилий. До сих пор человечество предпочитало умственные усилия.

А стоять на месте не хотело никогда.

Развивать мысль было некогда. Время (телевизионное) кончалось. Резервные минуты съел Ван Тромп. Ни разъяснить, ни добавить.

Поскольку передача повторялась тут же по второй программе, президент поспешил в близлежащий парк, чтобы посмотреть, как реагируют телезрители.

Но тихо было в старинном Останкинском парке. Не чувствовалось всенародного волнения по поводу теградизации Земли.

В аллеях, пестрых от теней липовых листьев, пенсионеры в соломенных шляпах увлеченно играли в старинные шашки. Победитель, торжествуя, выстраивал башню над запертой, попавшей в безвыходное положение.

В сонном тинистом пруду, сидя в лодке, самозабвенно целовались юноша, стриженный под машинку, и девушка с длинными распущенными волосами.

Мужчина средних лет с пузатым портфелем уверял свою спутницу:

— У них на Венере местнические тенденции. Им говоришь о вселенских интересах, а они прикидывают, есть ли польза Венере. Пришлось вправить мозги…

Он несколько преувеличивал свое возмущение и распорядительность, а спутница слушала его с преувеличенным вниманием. Ее интересовала не Венера, а собеседник. Энергичен, уверен в себе, не слишком ли самоуверен? Самовлюбленность — признак ограниченности.

Две молодые мамы катили младенцев в колясочках, оживленно осуждая какую-то Нонну. Никакого вкуса! Как она не понимает, что фиолетовое ее уродует.

Младенцы гулькали и пускали пузыри.

Утки копались в иле. Гузка кверху, лапки прижаты к пузу, а голова на дне. Уток изучал карапуз лет четырех. Тоже старался голову нагнуть, ручки прижимал к бокам. «Коля, осторожно, не упади!» — кричала ему мать.

Дошкольники играли в войну, устраивая засады за кустами. Один наставил на президента палку, сказал грозно: «Пуф-пуф, я тоит, я взял тебя в плен». И тут же осведомился: «Дедушка, а тоиты берут в плен наших?»

Студент торопливо листал толстый конспект и глядел на небо, шевеля губами.

Прошли двое мужчин: «И будет барахлить, — сказал один. — Ты поставь батареи ЛС-24».

— И я тащу, тащу, подтянул к самому борту. Вот такая рыбина, не кефаль — акула, кит целый. Уже морда над водой. Хлоп, перекусила леску — и на дно. Ну чего ради сорвалась, дура? Все равно пропадет с крючком в губе.

Раскинув руки на спинке скамейки, блаженно улыбался солнцу тучный старик. Просто дремал.

Не без труда Январцев нашел комнату отдыха с телевизорами. На одном из них увидел себя. Слушателей было не так много. Когда он подсел, его не узнали или не обратили внимания на сходство.

Передача уже заканчивалась.

— Спорно, но наводит на размышления, — сказал президент (смотрящий, а не выступающий), надеясь вызвать отклики.

Отозвался только один из зрителей, пожилой крепыш с очень загорелым, как бы дубленым, лицом:

— Вроде бы все правильно, — сказал он, — но не по душе мне. Я, знаете ли, лесотехник, с природой имею дело. Участок большой, надо бы с вертолета осматривать, но я, откровенно говоря, предпочитаю ходить пешком. Когда иду, все вижу: вот тебе дубы со своими кронищами, березки — нежные, девочки среди деревьев, красавицы нарядные. Розовые они на закате, голубенькие в сумерки, в тени дубов пестрые. Осина трепещется — пугливое дерево, под ними грибы-пузачи, земляника. Разве я все это разгляжу пролетая? А этот ваш президент темпоградский, все за рукав меня тянет: «Давай, давай, бегом, бегом!» Да не увижу я ничего на бегу, не пойму ничего на бегу. Пусть молодые на стадионе бегают, у них силы в избытке. Я не хочу бежать, не тащи меня за рукав. Не хочу!

Что можно возразить?

— А я видела вас сегодня на экране, — сказала Винета, здороваясь. — Что же вы скрывали, кто вы есть на самом деле?

Лев вздрогнул, закусил губу. Вот и наступил момент признания. Иллюзия юности, прощай!

Но, оказывается, Винета не расслышала его фамилию, только на звание обратила внимание — «президент Темпограда». Приговоренный к разлуке получил отсрочку.

— Впрочем, я понимаю вас, — продолжала она. — Наверное, очень знаменитому хочется быть просто человеком иногда. У меня была подруга, не обижайтесь за сравнение, чемпионка по прыжкам в высоту, Аня Фокина, не слыхали, вероятно. Она никогда не называла свою фамилию, знакомясь, ненавидела восторги: «Ах-ах, вы самая прыгучая девушка в мире! Ах-ах, почему же вы такая прыгучая?» Вероятно, и вам надоело быть президентом, захотелось просто так посидеть на скамейке, поболтать с глупенькой девчонкой. Вы меня простите, что я со своими советами лезла, я же не знала, с кем разговариваю.