Митьки Митьки - Выбранное

• Название: Выбранное
• Автор: Митьки Митьки
• Издательство: ООО "Канон"
• Жанр: Философия
• Год: 1999

Группа ленинградских живописцев «Митьки» приобрела известность в художественных кругах родного города во второй половине восьмидесятых. А в начале девяностых слава о них разнеслась далеко за пределами не только Ленинграда-Петербурга, но и СССР-России. Можно смело сказать, что «Митьки» – самая известная группа художников в нашей стране. Однако, помимо живописных и поведенческих особенностей, «Митьки» знамениты еще и своей литературной практикой, благодаря чему сумели удивить, а затем и обаять мир своим лукавым простодушием и опрятными чувствами.

Настоящий сборник – первая широкомасштабная попытка представить группу «Митьки» как совокупность авторов литературных текстов, каждый из которых (авторов) имеет собственное лицо и неповторимую, свойственную только ему интонацию.

В оформлении книги использованы рисунки авторов.

---

СЪЕСТЬ С ГОВНОМ (кого-либо) – обидеть кого-либо, упрекнуть. Видимо, сконструировано из выражений «смешать с говном» и «съесть с кашей».

ОТТЯГИВАТЬСЯ – заняться чем-либо приятным, чтобы забыть о тяготах жизни митька, чаще всего означает – напиться.

ОТТЯЖНИК – кто-либо, привлекший внимание митька, например высоко прыгнувший кот. (Кстати, митьки чрезвычайно внимательны к животному миру, выражают свое внимание к нему бурно.)

В ПОЛНЫЙ РОСТ – очень сильно. Например, оттянуться в полный рост – очень сильно напиться.

УЛЕТ, УБОЙ, ОБСАД, КРУТНЯК – похвала, одобрение какого-либо явления, почти всегда употребляется с прилагательным «полный». Например: «Портвешок – полный убой (улет, обсад, крутняк)».

ДУРИЛКА КАРТОННАЯ – ласковое обращение к собеседнику.

МОЖНО ХОТЬ РАЗ В ЖИЗНИ СПОКОЙНО? – предложение сделать что-либо или негодование по поводу помехи в каком-либо деле. Например: «Можно хоть раз в жизни спокойно выпить (покурить, поссать, зашнуровать ботинки)?»

ЗАПАДЛО – ругательство, чаще обида на недостаточно внимательное обращение с митьком. Например: «Ты меня западло держишь «.

ЗАПОДЛИЦО – излишне тщательно (искусствоведческий термин).

А-А-А-А! – часто употребляемый звук. С ласковой или горестной интонацией – выражение небольшого упрека; с резкой, срывающейся на хрип или визг – выражение одобрения.

А ВОТ ТАК! – то же, что восклицательный «ДЫК», но более торжествующе.

При дележе чего-либо, например при разливании бутылки, употребляются три выражения, соответствующие трем типам распределения вина между митьком и его собутыльниками:

РАЗДЕЛИТЬ ПОРОВНУ – вино разливается поровну.

РАЗДЕЛИТЬ ПО-БРАТСКИ – митек выпивает большую часть.

РАЗДЕЛИТЬ ПО-ХРИСТИАНСКИ – митек все выпивает сам.

Высшее одобрение митек выражает так: рука прикладывается к животу, паху или бедру, и митек, сжав кулак, мерно покачивает ею вверх и вниз; на лице в это время сияет неописуемый восторг. Митек решается на такой жест только в крайних случаях, например при прослушивании записей «Аквариума».

Для митька характерно использование длинных цитат из многосерийных фильмов; предпочитаются цитаты, имеющие жалостливый или ласковый характер. Например: «Ваш благородие! А, ваш благородие! При мальчонке! При мальчонке-то! Ваш благородие!»

Если собеседник митька не смотрел цитируемый фильм, он вряд ли поймет, какую мысль митек хотел выразить, тем более что употребление цитаты редко бывает связано с ранее ведущимся разговором. Особенно глубокое переживание митек выражает употреблением цитаты: «Митька… брат… помирает… Ухи просит…».

Если митек не ведет разговор сам, он сопровождает каждую фразу рассказчика заливистым смехом, ударами по коленям или ляжкам и выкриками: «Улет!», «Обсад» или же, напротив, горестными восклицаниями: «Дык! Как же так?!», причем выбор одной из этих двух реакций не мотивирован услышанным митьком.

Обращение митька с любым встречным характерно чрезвычайной доброжелательностью. Он всех называет ласкательными именами, братками, сестренками и т. д. (Иной раз это затрудняет собеседнику понимание, о ком идет речь, так как С. Курехина митек обязательно назовет «корешком-курешком», а Б. Гребенщикова – «гребешочечком».)

При встрече даже с малознакомыми людьми для митька обязателен трехкратный поцелуй, а при прощании он сжимает человека в объятиях, склоняется ему на плечо и долго стоит так с закрытыми глазами, как бы впав в медитацию.

Круг интересов митька довольно разнообразен, однако обсуждение интересующего митька предмета, например произведения живописи, почти ограничивается употреблением выражений «обсад», «круто» и т. д. Высшую похвалу произведению живописи митек выражает восклицанием «А-а-а-а!», при этом делает рукой такой жест, будто швыряет о стену комок грязи.

К таким сенсационным явлениям в культурной жизни города, как выставки Тутанхамона или Тиссен-Борнемиса, митек относится строго наплевательски.

Митек любит самоутверждать себя в общении с людьми, не участвующими в движении митьков. Вот, например, обычный телефонный разговор Дмитрия Шагина с Александром Флоренским.

ФЛОРЕНСКИЙ (снимая трубку): Слушаю.

ШАГИН (после долгой паузы и нечленораздельного хрипа, горестно и неуверенно): …Шурка? Шурочек…

ФЛОРЕНСКИЙ: Здравствуй, Митя.

ШАГИН (ласково): Шуреночек… Шурка… А-а-а… (после паузы, с тревогой): Как ты? Ну как ты там?!!

ФЛОРЕНСКИЙ: Ничего, вот Кузя ко мне зашел.

ШАГИН (с неизъяснимой нежностью к малознакомому ему Кузе): Кузя! Кузюнчик… Кузярушка у тебя там сидит… (Пауза). С Кузенькой сидите?

ФЛОРЕНСКИЙ (с раздражением): Да.

ШАГИН: А-а-а… Оттягиваетесь, значит, с Кузенькой, да? (Пауза. Неожиданно с надрывом): А сестренка? Сестренка-то где моя?

ФЛОРЕНСКИЙ (с некоторой неприязнью, догадываясь, что имеется в виду его жена, Ольга Флоренская): Какая сестренка?

ШАГИН: Одна сестренка у меня – Оленька…

ФЛОРЕНСКИЙ: Оля на работе.

ШАГИН: Оленька… (глубоко серьезно, как бы открывая важную тайну). Ведь она сестренка мне…

ФЛОРЕНСКИЙ: Митя, ты чего звонишь-то?

ШАГИН: Дык! Елы-палы… Дык! Елы-палы… Дык… Елы-палы!

ФЛОРЕНСКИЙ (с раздражением): Митя, ну хватит тебе.

ШАГИН (ласково, укоризненно): Шуренок, елки-палки… Дурилка ты…

ФЛОРЕНСКИЙ (с нескрываемым раздражением): Хватит!

ШАГИН (с надрывом): Шурка! Браток! Ведь ты браток мне, братушка! Как же ты так?.. С братком своим?!

Флоренский в сердцах брякает трубку. Дмитрий Шагин глубоко удовлетворен разговором.

Как и всякий правофланговый массового молодежного движения, Дмитрий Шагин терпит конфликт с обществом. Вообще, любой митек, как ни странно, редко бывает доволен обстоятельствами своей жизни. Про любой положительный факт в жизни других людей он ласково, но с большой горечью говорит: «А одним судьба – карамелька, а другим судьба – одни муки…», естественно, разумея мучеником себя.

Действительно, нельзя не предупредить, что участие в движении митьков причиняет подвижнику некоторые неудобства.

Рассудите сами: какой же выдержкой должна обладать жена митька, чтобы не пилить и не попрекать последнего в нежелании делать что-либо. Точнее, самое неприятное заключается в том, что митек с готовностью берется за любые поручения, но обязательно саботирует их. На все упреки в свой адрес митек ангельски улыбается, слабо шепчет жене: «Сестренка! Сестренка ты моя!.. Дык! Елки-палки! Дык!» В ответ на самые сильные обвинения он резонно возражает: «Где же ты найдешь такое золото, как я, да еще чтобы что-нибудь делал?»

Иной раз митек берет на себя явно авантюрные обязательства, например самому произвести ремонт комнаты. В этом случае он зовет себе на помощь несколько других митьков, и они устраивают в комнате, предназначенной для ремонта, запой – дабы оттянуться от судьбы, полной одних мук. Если настойчивые усилия многих людей действительно вынудят митька приступить к ремонту, комната в скором времени приобретает вид мрачного застенка; последующие усилия митька оказывают на комнату воздействие, аналогичное взрыву снаряда крупного калибра.

Дмитрий Шагин, прослушав этот очерк, был скорее обижен, чем польщен, и заявил, что хватит его с говном есть, елки-палки, не пора ли что-нибудь хорошее сказать, в частности, не забыть упомянуть про отличную живопись Д. Шагина. Что ж, так и напишем: у Д. Шагина отличная живопись (что, собственно, не имеет никакого отношения к движению митьков), но и все вышеизложенное рисует глубоко положительного героя, вставшего во главе движения отнюдь не бессознательно.

Движение митьков развивает и углубляет тип «симпатичного шалопая», а это, может быть, самый наш обаятельный национальный тип – кроме разве святого.

1984

Часть вторая

Нет, я не все сказал; мне что-то не по себе: боюсь, меня превратно поняли. Читают этот рассказ со смехом, хлопают себя по коленям (и ляжкам) – и все?

В рассказе нет никакой насмешки, а если есть насмешка – то добрая.

Но действительно, местами меня можно заподозрить в намерении съесть митьков с говном.

А вот что я теперь вам скажу: единственное, в чем можно обвинить митьков, так это в том, что они слишком щедро используют выразительные средства. Да в одном митьковском «елы-палы» размах, градация – от легкой романтической грусти до душераздирающего бешенства – куда круче, чем в сборнике стихотворений любого из этих серьезных мерзавцев!

Недоброжелатели скажут, что все это наигранно?

Даже если это так (а это не так), то и в этом случае не столь уж виноват митек – художник поведения в мире, где все – только разводы на покрывале Майи…