Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

Чочуш совсем раскис и никак не мог взять в толк, почему дугпа Мунхийн, который может все, не выстроит на этих камнях прохладный аил, не разольет озеро с голубой водой, не насадит лес? И сам мучается, и его терзает…

— Долго нам ехать, дугпа? — спросил он хрипло.

— Всю ночь. До ущелья Елым-ам.

— Я больше не могу. Я хочу пить.

— Здесь пить нельзя. Терпи, сколько сможешь.

— Я не могу больше…

Куулар сделал несколько пассов руками и Чочуш окаменел, будто приклеился к седлу. Теперь он может пройти всю страну Шамо, пока черный колдун снова не разбудит его.

Здесь, в пустыне, все и всегда по-другому: горы без растительности и самых причудливых форм, ручьи ледяные и не пересыхающие даже на раскаленных камнях, в узких ущельях, никогда не видевших жаркого солнца, лежит нетающий снег, а вверху солнце так неистово, что можно изжарить яичницу на любом из камней. А закаты — всегда золотые, озаряющие едва ли не все небо из края в край, что и не поймешь, где солнце садится и в какой стороне оно поднимется завтра утром, слизывая ночной иней со скал…

Куулар Сарыг-оол любил страну Шамо и хорошо ее знал, добывав во всех частях — Бордзогийне, Дабусуне, Шаргаине; останавливался у скотоводов Зуунгарына, называвшегося когда-то Джунгарской пустыней, в сомоне Зуун даже жил больше недели. Страна Шамо полна загадок — сотни древних памятников красноречивее любых слов говорили пытливому уму, что когда-то, очень давно, здесь ключом била настоящая жизнь и сама пустыня была цветущей долиной. Что с ней случилось потом, никто не знает. Хотя, наверное, об этом могли бы рассказать оленные камни и петроглифы, погребальные курганы и каменные истуканы с чашами в руках. Но для этого надо пристально всмотреться в их узоры, понять их символику, прочесть надписи на мертвых языках…

Путники здесь — редкие гости. Но и от них хозяева страны Шамо берегут свои тайны, прячут в укромных местах обо — жилища духов каменной пустыни, выставляя напоказ ложные обо — индэры. Не сразу и разберешь, что настоящее, а что — ложное!

Куулар Сарыг-оол придержал коня, спешился, подошел к куче камней с воткнутыми в нее прутиками, на которых подвязаны полуистлевшие ленточки и клочки ткани. Усмехнулся: индэр, а кто-то из путников принял его за обо поблескивают медные и серебряные монеты, видны окаменевшие остатки пищи… Конечно, если поискать, то можно найти и обо! Но — зачем? Тайна скотоводов страны Шамо пусть и останется навсегда только их тайной!

Он тронул коня и быстро нагнал ушедшего вперед Чочуша: хотя глаза у того были открыты, он в своем полусне видел сейчас совсем другие картины, о которых может рассказать, когда проснется. Но Куулар пока не будет его будить — жажду и зной надо перетерпеть, чтобы они мучили меньше, а парень этого не умеет. Да и что он умеет? Особенно здесь, в стране древних тайн, где свои законы и порядки. Здесь не принято спрашивать о расстояниях, всегда получишь один ответ: рядом; не принято спрашивать о названиях тех или иных мест, многие из которых нельзя произносить вслух, чтобы не обидеть и не рассердить духов пустыни; здесь не принято спрашивать о могилах, кто и когда похоронен в них, потому, что о могилах надо не спрашивать, а имена, высеченные на камнях, читать и чтить… Многому придется учиться еще глупому парню!

Только к полуночи они добрались до ущелья, где их встретил с поднятыми по обычаю руками старик пастух Шагдор, задавший один вопрос:

— Какие новости в пустыне, путники?

— Много новостей, — отозвался дугпа Мунхийн и дотронулся до одежды Чочуша, который расслабился и удивленно захлопал глазами, увидев черное небо с крупными звездами. — Займись конями!

За поздним чаем говорили о житейских делах, и старик все прибавлял: «Если так будет угодно случаю и погоде». Услышав эту присказку в десятый раз, дугпа Мунхийн не выдержал:

— Случай и погоду посылает небо, старик! И не пора ли тебе обратить свой гаснущий взор к нему?

— Зачем? — удивился Шагдор. — Сколько я живу в этом каньоне, небо ни разу не послало мне своей благодати! Все делаю сам и поступаю по заветам предков:

«Если тебе в рот попал кусок жира, не выталкивай его языком!»

— Значит, ты — безбожник?

— Нет, лам я чту. Но они так редко бывают в наших местах! За последние три зимы ты — первый. Да и то, как вижу, не настоящий лама, не монгол.

Дугпа Мунхийн сразу же сменил гнев на милость:

— Ты один здесь живешь, старик?

— Есть люди, — уклончиво ответил Шагдор. — В беде есть кому выручить, а при болезни подать кружку воды и кусок лепешки.

— Ты можешь собрать всех людей каньона для большого разговора?

Старик ответил не сразу. Долго курил свою трубку, потом начал прочищать мундштук, снова набил трубку табаком, улыбнулся:

— Большой разговор — праздник. Какой праздник ты хочешь устроить нам, чьи имена знают только пустыня и ветер?

— Ваши имена знает и небо! — снова вспылил дугпа Мунхийн, — и твои слова могут ему не понравиться! Старик Шагдор нахмурился:

— Я могу собрать людей, но они спросят: зачем мы нужны твоим гостям? Что я им отвечу?

— Ответишь, что обо всем они узнают от меня!

Шагдор снова задумался, потом нехотя кивнул:

— Я знаю обычаи. Я соберу людей, если ты принес в пустыню много новостей. Отчего бы их и не собрать, если так угодно гостям и случаю? Но сейчас — уже ночь.

— Утром! Пригласи не только мужчин, но и женщин.

— Женщинам нечего делать на суглане мужчин. Кто ты?

— Я — шакья Мунхийн. И я послан ко всем людям страны Шамо.

— Послан? — удивился старик. — Неужели кто-то о нас еще знает и помнит?

— О вас знает и помнит небо!

— Значит, ты послан небом? — рассмеялся старик.

— Да, я послан самим Гэссэр-ханом! Я его гонец!

Шагдор перестал смеяться и ехидно прищурился:

— Семьдесят зим живу, а впервые слышу, чтобы мертвые посылали к живым людям своих гонцов! Я не хочу смешить людей, гость.

Впервые Куулар встретил отпор и ничего не мог ему противопоставить, кроме грозного окрика:

— Я прокляну тебя! И ты попадешь в горячий ад!

— Я живу в таком аду, — ответил старик с достоинством. — Не думаю, что в настоящем аду мне будет хуже, чем здесь!

Лишь разгоралась заря восхода, когда Куулар рывком поднял себя с постели. Прошел к ближайшему леднику, лежащему на дне ущелья, по требованиям раджа-йоги[71] сделал ряд сложных физических упражнений не только руками, ногами и головой, но и внутренними органами, обтерся крупитчатым колючим снегом, вернулся в юрту. Хозяина уже не было. Проснувшийся Чочуш продирал сонные глаза, выцарапывая из них гной и размазывая его по щекам.

— Умойся, — сказал дугпа брезгливо. — Ручей течет у входа.

— Я не люблю воды.

— Ты боишься воды! — голос дугпы стал злым и жестким. — Но тебе придется отвыкать от твоих диких обычаев! Я не хочу, чтобы ты издох в стране Шамо! Ты мне нужен и, значит, нужен небу! Иди.

Чочуш прошел к ручью и с отвращением опустил свои черные от грязи ладони в его ледяные воды…

Вернулся хозяин юрты, неся в руках два бурдюка, протянул их Куулару, стоящему у порога и мрачно взирающему в раскаленную до белизны туманную даль, — там была дорога в глубину страны Шамо, самый тяжелый участок до сомона Хан-Богдо. Две ночевки на голых камнях!

— Хоть мы и повздорили с тобой ночью, гость, — сказал старик миролюбиво, — но я знаю обычаи пустыни. Возьми! Здесь — кумыс, а здесь — еда на три дня. Ты идешь к Орхону?

— Я иду в Тибет, в Лхасу!

— Поклонись Потале от всех нас. Да пусть будет легок ваш тяжелый и длинный путь! — Старик Шагдор с достоинством поклонился, прижав правую руку к сердцу. — Я не держу на тебя обиды за насмешку над стариком…

Глава восьмая БЛАГОСЛОВЕНИЕ БОГОВ

В деле надо проявлять выдержку, в счастье — бдительность. И Деол и счастье теперь были у Пунцага. Выдержки тоже пока хватало, вот только бдительностью он еще не обзавелся и едва не поплатился за это на сорок восьмой день пути, когда на их караван напал отряд голаков. Только теперь, когда засвистели пули и караван лег, бывший ховрак пожалел, что отказался от оружия, хотя хорошую русскую трехлинейку предлагал ему ширетуй еще там, в Бурятии, когда на халат ламы он накинул грязную тибетскую шубу.

Пунцаг видел, как сверкнули вороненые стволы винтовок ховраков, как достал из-под теплого халата свой наган Жамц, выложил продолговатые бомбы, похожие на бутылки, личный ховрак-охранитель ширетуя Цулунбат, прислуживавший ранее самому Тундупу. А потом, когда голаки пошли в атаку, обнажив клинки, он оказался на их пути со своим ослом, и только случайно нащупанная им урга — палка с ременной петлей — спасла молодому баньди жизнь: Пунцаг ловко накинул ее на шею одному из всадников и свалил на землю, остальные попали под ураганный огонь и взрывы бомб, рассыпались по степи. Этот караван оказался им не по зубам, и они ушли, чтобы не искушать судьбу.