Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

Самдан взял кочергу, поправил дрова в очаге. Их было мало, но хватит, чтобы осуществить задуманное. К тому же, тут слишком много скопилось сухих трав, порошков, масел… Все это должно и будет хорошо гореть!

В дверь снова постучали — настойчиво и требовательно. Это уже не ховраки! Это — Чижон. Значит, он знает, что лхрамба у себя? И если стучит громко, то пришел не для того, чтобы попросить лекарства, а прислан ширетуем.

Больше ждать нельзя, Сарасвати права…

Самдан двинулся вдоль стены, срывая пучки трав, подвешенные к потолку. Набрав охапку, бросил ее в очаг. Двинулся за новой… Едкий букет запахов вместе с клубами черного дыма начал заволакивать лабораторию. К этому уже привыкли. К тому же знают, что лхрамба готовит лекарства для отправки с караваном, который завтра должен уйти… Гуще дым, резче запахи. От них уже кружится голова, слезятся глаза и душит кашель. Но надо спешить: Чижон ушел, но он вернется с десятком стражников, которые в два счета выбьют дверь и не дадут виновнику случившегося упасть в собственный погребальный костер!

Кажется, все!

Последняя охапка трав брошена в очаг. Самдан размешал ее кочергой, потом ею же начал бить и переворачивать сосуды, стоящие на полках. Покончив с этим, сгреб в кучу свои записки и тоже бросил в огонь…

Пора уходить! Самдан осторожно отодвинул засов, приготовив наган. Галерея была пуста. Закрыв дверь на ключ и повернув его два раза, лхрамба отступил в одну из ниц, переждал немного, двинулся к другой нише… Громыхнули трубы тревоги. Теперь поднимется весь монастырь. Но не все знают, что за третьей нишей есть люк, который ведет в подземелье, имеющее полузасыпанный выход за стены монастыря. Когда-то по этому каналу подавалась вода из Орхона в царские бани, сейчас он сух: река ушла далеко в сторону от бывшей бессмертной столицы самого могучего в мире государства.

Нащупав плиту люка, Самдан ногой сдвинул ее в сторону, опустился на три ступеньки вниз, задвинул камень над головой, ощупью двинулся в темноте…

И в этот момент в галерею ворвались стражники дацана, начали колотить чем-то тяжелым в дверь, изо всех щелей которой полз ядовитый зеленый дым.

Весть о бегстве или возможной гибели лхрамбы «Эрдэнэ-дзу» в огне уничтоженной лаборатории Куулар принял спокойно: что-то подобное должно было случиться, поскольку после первого удара всегда следует второй. Бывает, что и в собственное сердце… Да и не ново все это! Даже родной брат Будды Девадатта — всегда был первым противником шакья-муни, за что и угодил в горячий ад. Конечно, лучше бы сделать Самдана-врага другом, чем оставлять его недругом… Вряд ли он так беспробудно глуп, чтобы погибнуть из-за пустой ссоры с хубилганом! Он, конечно же, бежал… Ведь из дацана невозможно уйти только тем, кто не знает его секретов. Любой дацан — город, а город всегда имеет сотни ворот, кроме главных, охраняемых стражниками. Но Гонгору выгодно и не так стыдно считать Самдана погибшим — пусть так и считает, никто не будет разубеждать его!

Вынужденное безделье помогло черному жрецу изучить «Эрдэнэ-дзу» до мелочей, и это утвердило его в мысли, что Самдан ушел по заранее приготовленной тропе. Судя по тому, с какой легкостью Гонгор обвинил его, а потом согласился обменять на Бабыя, хубилган серьезно боялся конкуренции со стороны лхрамбы и, наверное, имел на то свои основания. А может, они просто мешали друг другу и им следовало бы договориться о власти в монастыре миром. Но они начали враждовать, и один из них оказался наиболее нетерпеливым…

Чьи-то вкрадчивые шаги прошуршали за спиной Куулара. Он обернулся и перехватил руку, занесшую для удара холодно блеснувший клинок, сдавил ее, оттягивая большим пальцем сухожилие, идущее к кисти. Лама крутнулся, взвыл, но хватка черного жреца была мертвой. Кинжал выпал, ударился о тело каменной черепахи, отскочил.

— Ты кто? — спросил Куулар холодно. — Почему ты хотел зарезать меня ножом? Разве я похож на овцу? Я — волк!

— Я выполнял приказ.

— Чей? Хубилгана?

— Лхрамбы Самдана.

— Он погиб в огне!

— Воля покойного священна.

Да, воля покойного священна, тут он прав. Куулар поднял кинжал, протянул его рукоятью вперед:

— Так выполни его волю! Я не буду сопротивляться. По губам черного жреца ползла улыбка, а глаза испепеляли ламу. Нанжин взял кинжал, но тут же выронил его:

— Я не могу!

— Ты умеешь убивать только в спину? Я повернусь спиной.

Куулар снова поднял кинжал и подал ему.

— Я не могу! — взвыл Нанжин и упал на землю, захлебываясь слезами злости и бессилия.

Куулар бросил кинжал, перешагнул через поверженного собственной трусостью человека и ушел.

Нанжин корчился на земле, судорожно загребая песок пальцами, срывая ногти и дрожа всем телом.

Стражники привели Нанжина к Гонгору, коротко доложив:

— Вот его кинжал, ширетуй. Он говорит, что хотел убить кого-то из гостей, но не смог.

Кинжал был хорошо знаком Гонгору — он постоянно висел в лаборатории Самдана и вряд ли кто мог предполагать, что будет кем-то и когда-то пущен в ход.

— Тебе говорили, что ты умрешь постыдной смертью?

— Да, это говорили мне вы, хубилган.

— Тебе не кажется, Нанжин, что это время пришло?

— Пощадите! Я буду есть ваш кал и пить вашу мочу!

— Это охотно сделает каждый, верующий в Будду![94] Ховрака Базара убил тоже ты?

— Он сам! Он не смог воспользоваться ядом правильно!

Гонгор махнул стражникам:

— Уведите его в подвал. Им займемся, когда уедут гости.

Стражники взяли за шиворот побледневшего, как лист рисовой бумаги, ламу, сорвали с него священные одежды и плетьми погнали голого через двор к полуразрушенной часовне у глухой стены, отгораживающей монастырь от свалки нечистот. Возле этого меньдона нельзя ни молиться, ни думать о жизни…

Теперь Гонгору предстояло улаживать очередной конфуз с бурханами. Странно, но Куулар и на этот раз отказался от своего права казнить или миловать. Он только сказал:

— Не надо никого наказывать. Реакция у лам естественная: мы слишком загостились в «Эрдэнэ-дзу»!

Краска стыда бросилась в лицо Гонгору: Куулар, которого он знал как охотника за человеческими черепами, проявлял доброту и заботу там, где он хубилган — выказывал свою готовность к жестокости ничем не оправданной! Таким оружием владеет не каждый… Что это? Искренность или верх лицемерия?

— Я не в силах ускорить ваш отъезд. Многое не готово.

— Мы уходим с тем, что есть. Твой дацан, Гонгор, становится для нас опаснее, чем вся русская полиция Алтая!

Побитой собакой явился хубилган в свои покои. Все его планы раскрыты, а сам он высмеян жестоко и оскорбительно. Осталось последнее средство что-то исправить и изменить. Подняв колокольчик, он вызвал даргу Чижона.

— У тебя есть связь с тангутами Цэдэна Шууна?

— Что вы, хубилган! — дарга стражников сделал обиженное лицо. — Его подкупают караван-бажи, а не Ламы!

— Он мне нужен.

Чижон заколебался, выдавил неуверенно:

— Я попробую, хубилган…

— Утром я должен услышать твой ответ! Нам необходимо задержать гостей еще на два дня, пока не вернется Дарчин. Пообещай Цэдэну Шууну все, что только ему может присниться во сне!

— Ему хватит вашего имени, хубилган.

Хорошо и сладко спал эту ночь Гонгор. Утром, как было условлено, пришел Чижон:

— Баторы Шууны на подходе к дацану. Они согласны встретить наших гостей на любой дороге и вернуть их под ваше покровительство, хубилган.

Потом, помявшись, сообщил, что крысы, живущие в подвале, оставили от баньди Нанжина только хорошо обглоданный скелет.

Гонгор кивнул:

— Благодарю вас, Чижон. Я доволен вашей службой.

…Бабый утонул в думах.

Только вчера Гонгор сообщил ему, что он не может оставить лхрамбу в дацане, поскольку Самдан погиб во время пожара в лаборатории, а миссии Белого Бурхана необходим мудрец и философ: многие законы новой веры надо будет составлять на месте, в горах. К тому же, вернулся гонец Гонгора Дарчин, не принятый таши-ламой: Панчен Ринпоче не собирался менять своего решения.

У Бабыя не было выбора, как не было его и у Гонгора. Да и скрываться от миссии больше уже не имело смысла: с мудрецом или без него Куулар уведет своих людей, а таши-лама за самовольство спросит очень строго. Потому и поник головой хубилган, завершая их последнюю беседу с глазу на глаз:

— Мы оба потерпели поражение…

Гонгор ошибался: поражение потерпел он один, а Бабий не просто отсиживался в библиотеке, а готовился, по совету таши-ламы, к предстоящему специальному экзамену на звание лхрамбы, обещанное ему после возвращения с Алтая.

Таши-лама был странно добр к нему и не удивился, узнав, что Бабый исполнял волю покойного Мунко. Панчен Ринпоче его хорошо помнил и сожалел, что тот не оправдал возлагаемые на него надежды: удалился из Тибета, поссорился с ширетуем Иволгинского дацана, не сдал положенных экзаменов на высокие ученые звания и зачах в своем дугане, не принеся никому ощутимой пользы. Последнее поручение Мунко выполнял добросовестно и полно, обеспечивая таши-ламу всеми необходимыми сведениями и, если бы он довел работу до конца, то стал бы ширетуем и хубилганом самого большого монастыря не только в Бурятии или Монголии, но и в самом Тибете.