Павел Щеголев - Лермонтов: воспоминания, письма, дневники

• Название: Лермонтов: воспоминания, письма, дневники
• Автор: Павел Щеголев
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7784-0063-2

Лермонтов в жизни, Лермонтов — человек и поэт, как он рисуется в представлении современников и официальных свидетельствах и документах, на фоне подлинных исторических материалов. Восстановить этот образ в воображении современного читателя — задача настоящей книги. Она не является ученым исследованием, но предлагает результаты научного изучения биографических материалов о Лермонтове и будет интересна широкому кругу читателей.

---

559

Очаровательная кузина.

560

Лермонтов называл Эмилию Александровну Шан-Гирей (урожд. Клингенберг) «Верзилией», соединив в этом прозвище начало фамилии ее отчима и конец ее имени.

561

Эмилия Александровна, прошу вас один только тур вальса, последний раз в моей жизни.

562

Лев Сергеевич Пушкин, майор, брат поэта.

563

Взапуски

564

Горец с большим кинжалом.

565

Это ничего; завтра мы будем добрыми друзьями.

566

О последней ссоре Лермонтова с Мартыновым рассказывает А. П. Шан-Гирей, не бывший очевидцем, со слов жены своей Эмилии Александровны. Шан-Гирей ошибочно относит этот вечер к 14 июля: вернее всего, последняя ссора Лермонтова с Мартыновым произошла 13 июля.

«Летом 1841 года собралось в Пятигорске много молодежи из Петербурга, между ними Мартынов, очень красивый собой, ходивший всегда в черкеске с большим дагестанским кинжалом на поясе. Лермонтов, по старой привычке трунить над школьным товарищем, выдумал ему прозванье Montagnard au grand poignard; оно бы кажется и ничего, но когда часто повторяется, может наскучить. 14 июля, вечером, собралось много в доме Верзилиных: общество было оживленное и шумное; князь С. Трубецкой играл на фортепьяно, Лермонтов сидел подле дочери хозяйки дома, в комнату вошел Мартынов. Обращаясь к соседке, Лермонтов сказал: „M-lle Emille, prenez garde, voici que s'approche le farouche montagnard“ [Эмилия Александровна, берегитесь, вот приближается дикий горец]. Это сказано было довольно тихо, за общим говором нельзя было бы расслышать и в двух шагах; но по несчастию князь Трубецкой в эту самую минуту встал, все как будто по команде умолкло, и слова le farouche montagnard раздались по комнате. Когда стали расходиться, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему:

— М. Lermontoff, je vous ai bien des fois prié de retenir vos plaisanteries sur mon compte, au moins devant les femmes. [Ã-н Лермонтов, я много раз просил вас удерживаться от насмешек на мой счет, хотя бы при дамах].

— Allons donc, — отвечал Лермонтов, allez vous vous fâcher sérieusement et me provoquer? [Уж не собираетесь ли вы рассердиться серьезно и вызвать меня?].

— Oui, je vous provoque [Да, я вас вызываю], — сказал Мартынов и вышел» [А. П. Шан-Гирей. «Русское Обозрение» 1890 г., кн. 8, стр. 753].

567

Г-н кинжал и дикарь.

568

П. Бартенев пишет: «Покойный Н. С. Мартынов передавал, что незадолго до поединка Лермонтов ночевал у него на квартире, был добр, ласков и говорил ему, что приехал отвести с ним душу после пустой жизни, какая велась в Пятигорске. Тут же Лермонтов много рисовал. По словам Мартынова, талант к живописи был у него необыкновенный. Н. С. Мартынов получил прекрасное образование, был человек весьма начитанный и, как видно из кратких его Записок, владел пером. Он писал и стихи с ранней молодости, но, кажется, не печатал их» (П. Бартенев. «Русский Архив», 1893 г., кн. 8, стр. 604). Стихи Мартынова помещены в «Сборнике биографий кавалергардов», составленном С. Панчулидзевым, СПБ., 1908, на стр. 103–106. А также: Нарцов «Материалы для истории дворянских родов Мартыновых и Слепцовых». Тамбов, 1904, стр. 111–140.

569

У Верзилиных

570

В другой черновой рукописи написано и перечеркнуто вместо этого нижеследующее: «Вследствие этих слов Лермонтова: „Вместо пустых угроз“, и проч., которые уже были некоторым образом вызов, я на другой день требовал от него формального удовлетворения. Васильчиков и Глебов старались всеми силами помирить меня с ним; но так как они не могли сказать мне ничего от его имени, а только хотели [сбоку приписано: „а только хотели проверить меня“] уговорить меня взять назад мой вызов, я не мог на это согласиться. Я отвечал им, что я уже сделал шаг к сохранению мира, прося его оставить свои шутки, и что он пренебрег этим, и что сверх того теперь уже было поздно, когда сам он надоумил меня в том, что мне нужно было делать. В особенности я сильно упирался на совет, который он мне дал накануне, и доказывал им, что этот совет был не что иное, как вызов. После еще нескольких попыток с их стороны, они убедились, что уговорить меня взять назад вызов есть дело невозможное».

571

В тексте неясно: «через четыре дня» после чего? Если после вызова на дуэль, то здесь ошибка, ибо Лермонтов был убит на третий день после вызова (датируем столкновение у Верзилиных 13 июля). По всей вероятности, Лермонтов отправился в Железноводск 14 июля.

572

Вице-губернатор Кавказской области, приехавший на лето 1841 г. в Пятигорск, поэт, друг сосланных на Кавказ декабристов.

573

Бенкендорф, А. А., юнкер, сын гр. А. Х. Бенкендорфа, шефа жандармов и начальника III отделения соб. е. в. канцелярии.

574

Колония Каррас, или Шотландка.

575

Эмилия Шан-Гирей об этом пишет так: «М-llе Быховец носила на голове золотой ободок, называвшийся по тогдашней моде bandeau. Когда она с кузиной своей ехала в Железноводск, то встретилась случайно в колонии Каррас с Лермонтовым и Столыпиным, обедали вместе, и М. Ю. выпросил у Быховец ободок и, положив его в боковой карман сюртука, обещал доставить его на другой день. Этот ободок был найден в кармане и подавал повод некоторым думать, что дуэль была за нее. Простившись, Быховец с Прянишниковой поехали в Железноводск, а Лермонтов и Столыпин в Пятигорск, но, свернув с дороги, неподалеку от кладбища встречены были Мартыновым, Глебовым и Васильчиковым и, выбрав удобное место в лесу, стрелялись» («Нива» 1885 г. № 27, стр. 646).

576

То есть любовь к В. А. Бахметевой (урожд. Лопухиной).

577

Почти то же самое рассказывает Пирожков со слов Мартынова: «По словам Мартынова, дело было так. Отец Мартынова с двумя дочерьми постоянно жил в Петербурге. В этой семье Лермонтов был всегда хорошо принят. Случилось, что когда Мартынов был на Кавказе, Лермонтов также готовился туда отправиться. При последнем прощальном посещении Лермонтова сестры Н. С. Мартынова поручили ему передать брату их работы и дневники, а отец, со своей стороны, вручает ему пакет на имя сына, не говоря ничего о его содержимом. Является Лермонтов на Кавказ и при свидании с Мартыновым рассказывает, что с ним в дороге случилась неприятность: его обокрали на одной станции, и в числе украденных вещей, к сожалению его, находились также посылки и дневник сестер Мартынова и пакет от его отца — с деньгами 300 руб. Деньги Лермонтов передал Мартынову. Как ни грустно было Мартынову услышать весть о пропаже писем и дневника сестер, но что же делать?

Это, конечно, не повредило их хороших отношений. Затем Мартынов пишет к отцу, что дневники сестер и пакет с деньгами у Лермонтова украдены на дороге. Почтовые сообщения в те времена с Кавказом были очень медленны, и потому ответ со стороны отца последовал не так-то скоро. Но вот получено письмо от отца Мартынова, который задает в нем сыну довольно странный вопрос: почему Лермонтов мог знать, что в пакете были деньги? Вручая ему пакет, он ни слова не сказал об них. Вышел разговор, и очевидно, не пустые остроты играют роль побудителей к тяжелой развязке. Мартынову было тяжело вообразить, как дерзко, как, скажем, нагло было попрано доверие сестер, отца, оказанное товарищу… Что за несчастное побуждение влекло Лермонтова к такому просто непонятному поступку? Ведь он, конечно, понимал, что рано или поздно, оно во всяком случае должно было выйти наружу? Но как оно случилось?.. Само собой, для Мартынова с того момента пропажа представилась уже совершенно в другом свете. Это обстоятельство он, быть может, резко высказал Лермонтову, и тогда уже роковое столкновение явилось само собой, как неизбежное последствие.

„Вот, собственно, причина, которая поставила нас на барьер, — заключил свой рассказ покойный Мартынов, — и она дает мне право считать себя вовсе не так виновным, как представляют меня вообще“» (Пирожков, «Нива», 1885 г., № 20, стр. 474).

По нашему обоюдному согласию был назначен барьер в 15 шагов. Хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было. Остальное же все было предоставлено нами секундантам.

[Н. С. Мартынов. Ответы на вопросные пункты Окружного пятигорского суда, данные 15 сентября 1841 г. «Русский Архив», 1893 г., кн. 8, стр. 604]

578

Сознательная ошибка для того, чтобы скрыть имена причастных к дуэли.

579

Каррас, или Шотландка.

580

Черновики ответов Мартынова сохранились. Там этот ответ изложен так: «Условия дуэли были: 1-е — каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру, 2-е — осечки должны были считаться за выстрел, 3-е — после первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего на барьер, 4-е — более трех выстрелов не было допущено по условию. Я сделал первый выстрел с барьера».