Лидия Чарская - Счастливчик

• Название: Счастливчик
• Автор: Лидия Чарская
• Жанр: Детская проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-85134-041-X

Счастливчик, Мик-Мик, Ами… Все это — имена героев книги, придуманные главным героем. Выдуманы они не по прихоти, но от полноты души главного героя, его беззлобного озорства и открытого, чистого сердца. В повести рассказывается о дореволюционной жизни России с той стороны, с которой узнать ее сложнее всего.

---

— Я никогда не лгу, — серьезно говорит Счастливчик.

— Уж будто? — щурится Бурьянов. — Ей-богу, не врешь? А ну-ка, побожись, Лилипут-девчонка! Побожись, что не врешь!

— Божиться грешно, — спокойно возражает Кира, — очень дурно божиться, особенно по пустякам.

— Ах, ты святоша! Божиться грешно, видите ли, а хвастаться не грешно, скажешь? — не унимается Подгурин.

— Я не хвастаюсь!

— Врешь! А ну-ка повтори, что у вас каждый день едят за завтраком такую рыбу, компот, котлеты.

— Да, у нас всегда такие завтраки! — спокойным тоном отвечает Кира, нимало не понимающий, почему к нему так пристает этот долговязый мальчик.

— И одет ты всегда так хорошо тоже?

— Как хорошо? — изумился Счастливчик.

— Ну, вот как на экзамене одет был: в бархате и кружевах, точно его величество, принц китайский! — со смехом бросает Подгурин.

— Я не видел, как одевается принц китайский, — тем же спокойным тоном говорит Счастливчик, — но бабушка любит, когда на мне бархатный костюмчик с кружевным воротником. Теперь я гимназист и носить его не буду больше. У меня форма, — заключает он не без доли самодовольства.

— Не форсись гимназистом! Не гимна-зист ты, а девчонка или просто лохматая собачонка, или овца! — сердито крикнул Бурьянов и неожиданно дернул Счастлив-чика за его белокурые волосы.

— Ай! — вскрикнул Счастливчик. — Мне больно!

— Коли больно, не держи себя вольно, — захохотал Бурьянов.

Другие мальчики вторили Калмыку, как они уже успели прозвать этого мальчика за его маленькие глаза и монгольские скулы.

— Эка неженка! Крикун! Волосок тронуть нельзя! Подумаешь тоже!

— Оставьте его, братцы! Я его живо от хвастовства отучу, — повысил голос Подгурин. — Эй, ты, левретка, овца, кукла нечесаная, — резко обратился он к Кире, — небось тебе бабушка на заказ костюм шила?

— Да, на заказ, — отвечал изумленный таким неожиданным вопросом Счастливчик.

— Ишь ты как! Фу ты, ну ты, ножки гнуты. А сапоги, поди, из кожи шевро?

— Право, не знаю.

— А белье? Тонкое, поди, дорогое, батистовое?

— Да, тонкое, — спокойно отвечал Счастливчик, — а что?

Он поднял свои большие серьезные глаза на Версту с молчаливым вопросом. «Что, мол, тебе за дело до моего белья и платья?» — казалось, спрашивали его глаза.

— Ага! Ты так-то! Хвастаться вздумал! Пыль нам пускать в нос с первого же дня своим богатством! Так постой же ты у нас! Мы тебя проучим! — неожиданно громким голосом закричал Подгурин и, нагнувшись к уху Бурьянова, шепнул ему что-то.

— Ха, ха, ха, ха! — так и покатился со смеха Калмык. — Здорово придумал! Ай, да Подгурчик! Молодец!

— Эй, ты, Лилипут, снимай, брат, твою амуницию! — решительно проговорил Верста и крепко схватил одной рукой за плечи Счастливчика, а другой изо всей силы рванул его за борт куртки. Две пуговки на вороте отскочили от этого грубого движения. Тонкое сукно затрещало по швам. Мальчики захохотали, Подгурин и Калмык громче всех.

— Что вы хотите делать со мною? — теряя обычное свое спокойствие, испуганно вскричал Счастливчик, всеми силами стараясь запахнуть расстегнутую курточку на груди.

— Ничего особенного, миленький, — паясничая и корча обезьянью гримасу, пищал умышленно тоненьким голоском длинный Подгурин. — Раздеть тебя хотим. Ничего особенного, прелесть моя! Только костюмчик твой снимем, что бы ты не больно-то форсился своим платьем. Эй, Калмычок, помоги мне справиться с этим франтом! — не переставая смеяться, поманил Подгурин приятеля.

— Ха, ха, ха! — смеялись и прыгали вокруг них мальчики.

— Раздеть, раздеть, конечно! Ха, ха, ха, ха! Что, в самом деле, за хвастун выискался! Франт пике, нос в табаке! Форсило!

Счастливчик испуганным взглядом затравленного зверька окинул толпившихся мальчиков.

«Неужели это они, те самые, что только что угостились из его корзины? И ни одного ласкового, расположенного к нему не найдется между ними!.. Все очень весело и охотно принимают глупую, злую шутку этих двух гадких, злых второгодников. О, если бы можно было уйти домой! Сейчас домой!» — мучительно сжималось сердце мальчика, но желанию Счастливчика не суждено было осуществиться. Домой он ни в коем случае так рано попасть не мог.

Между тем несколько пар рук протянулось к нему, и Подгурин крикнул тоном, не допускающим возражений:

— Эй, Малинин, иди на стражу караулить дверь!

И черненький, как мушка, Малинин, мальчик лет одиннадцати, стремглав помчался к двери класса, выходящей в коридор.

Счастливчика окружили плотнее, схватили за руки, прижали к стене. Чьи-то проворные пальцы стали стаскивать с него куртку, пояс, сапоги, штанишки…

Через какие-нибудь пять минут у доски, вместо маленького гимназистика в куртке, стоял беленький, в одном нижнем белье, дрожащий, как лист, от холода и волнения, худенький кудрявый мальчик.

— Ну, вот, теперь ты и повар! Не хочешь ли сготовить нам обед? — хохотал Подгурин, дергая Счастливчика за волосы, за рубашку, за пуговицы нижнего белья.

— Нет, нет, он не повар, а сенатор! Только сенатор без мундира! Честь имею приветствовать вас, ваше превосходительство! — вторил товарищу Калмык, становясь во фронт перед раздетым Счастливчиком и взяв руку под козырек.

— Ха, ха, ха, ха! Вот умора! Совсем, совсем ощипанная левретка! Стриженая овца! Бе-бе-бе-бе! — неистовствовали другие гимназисты.

Счастливчик стоял у стены, дрожа всем телом. Личико его было бледно. Губы дрожали. Глаза были полны слез.

«Бабушка! Бабушка! Зачем ты меня отдала сюда на такую обиду, на такую муку!» — томился бедный мальчик.

Вдруг Подгурин неожиданно наклонился, схватил с пола валявшееся в куче платье Счастливчика и, вскочив на парту, взмахнул рукою с костюмом и ловко забросил его на лампу, висевшую под потолком.

— Господа, кто желает купить с аукциона эти вещи? Дешево продам! — вскричал Калмык и волчком закружился на одном месте.

В ту же минуту дверь класса широко распахнулась и карауливший ее Малинин, как бомба, вылетел на середину комнаты.

Вслед за Малининым в класс влетели Янко, Голубин и Курнышов.

Краснощекий Помидор Иванович на минуту остановился у порога, быстрым взором окинул класс и, казалось, в один миг понял все происшедшее.

— Ага! Вы все-таки обижаете Лилипутика! — крикнул он во все горло. — Постойте же, мы вас с Янко угостим по-свойски. Только держись!

И, засучив рукава своей курточки, он стремительно накинулся на Подгурина.

Синеглазый Ивась Янко, в свою очередь, в два прыжка очутился на спине Калмыка, и… пошла потасовка!..

Аля Голубин, бледный, взволнованный, с горящими глазами, растолкал мальчиков, пробрался к Счастливчику и, обхватив за плечи последнего, отчаянно волнуясь и жестикулируя, кричал своим тоненьким детским голосом:

— О, как не стыдно вам! Как не стыдно! Что он вам сделал?! Бессовестные вы все! Это нечестно, гадко, подло, нехорошо!..

Но мальчики сами и без худенького Голубина отлично знали, что во всем происшедшем действительно не много было хорошего.

Смущенные, отхлынули они от новенького и его друга.

А посреди класса уже кипела форменная драка. Янко, Курнышов, Верста и Калмык катались по полу в одной сплошной, отчаянно барахтавшейся и запыленной куче…

ГЛАВА XIV

— Директор идет!..

— Ну-у?

— Как бог свят, директор!..

— Директор! Что делать? Что делать? На лицах мальчиков отразился ужас. Только четверым драчунам сейчас нет до директора никакого дела: они продолжают кататься по полу, награждая друг друга пинками и тумаками.

Тогда Малинин, красный, как вареный рак, бросается к Помидору Ивановичу и кричит в самое ухо, что есть мочи, громко, как на пожаре:

— Директор идет! Понимаешь — директор идет.

— Что? Где? Какой директор? Почему? Каким образом? — ничего не понимая, тяжело дыша и сопя носом, с вытаращенными глазами, недоумевает Помидор Иванович.

Но ему некогда пояснять.

Десятки рук подхватывают его, ставят на ноги; потом приводят в стоячее положение тем же способом Янко, Калмыка, Подгурина.

Голубин в это время хватает за руку Счастливчика и кричит:

— Спрячься! Спрячься! Под скамейку спрячься! Не то всему классу попадет!

И сам мчится стрелою к своему месту.

В классе минутная возня… Топот ног… шелест… возгласы испуга…

Директор идет — это ведь не шутка! Директор идет, а у них раздетый мальчик в классе! Что делать? Что делать?

Счастливчик, взволнованный, трепещущий, измученный от всего пережитого, медленно выходит из угла и направляется к своему месту.

— Скорее! Скорее! — кричат ему мальчики с первых скамеек.

— Скорее же двигайся, Лилипутик! — звонко выкрикивает Янко и для чего-то протягивает руки вперед.

Но уже поздно…

На пороге класса стоит директор — высокий, полный, красивый господин, с баками вроде котлеток по обеим сторонам симпатичного лица.