Нодар Джин - Я есть кто Я есть

• Название: Я есть кто Я есть
• Автор: Нодар Джин
• Жанр: Современная проза

Д-р Нодар Джин (Джинджихашвили) родился в Грузии в семье раввина (дед) и юриста (отец). В 1963 г. закончил филологический факультет Тбилисского университета, а в 1966 г. — московский ВГИК. В 1968 г. защитил кандидатскую диссертацию по эстетике, а в 1977 г. стал самым молодым доктором философских наук в истории СССР. Работал в Институте философии АН СССР, в МГУ и ТГУ. Автор многих исследований по философии и истории культуры, по эстетике и психологии. С 1980 года живет в США. Профессор философии, в 1981 г. он стал лауреатом Рокфеллеровской премии по гуманитарным наукам. Документальный фильм «Последнее путешествие», созданный им по собственным фотографиям, завоевал ряд важных призов на международных кинофестивалях. Американская пресса называет его «поразительно разносторонним и утонченным интеллектуалом», а ведущий английский журнал The Sunday Times писал в связи с одной из его работ об еврействе: «Этот внешне напоминающий атлета ученый является далеко не обычным человеком: благодаря своему воображению и стойкости он сделал для еврейской культуры в СССР больше, чем целый год бесконечных массовых демонстраций и речей».

Все материалы книги, за редким исключением, переведены с разных языков автором. Заново переведены и отредактированы им и выдержки из Библии.

---

Ниже — выдержки из его очерка, направленного против популярного александрийского юдофоба Апиона.

Между теми обычаями и законами, которые утвердились среди народов земли, существует бесчисленное количество различий, однако в кратком виде эти различия можно, вероятно, представить следующим образом: одни законоучители призывают свои правительства служить монархическому государственному порядку, другие — порядку олигархическому, третьи — республиканскому и т. д. Что же касается нашего законодателя, Моисея, он, отрицая все названные формы государственного устройства, предписывает то, что можно было бы назвать «теократическим» порядком; иными словами, вся государственная власть и сила должны — по его мнению — принадлежать лишь Богу. которого весь народ почитает в качестве истинного Творца всех добрых дел, направленных как на благо всей земли, так и на радость каждого отдельного человека. Законодатель наш учит: ничто не скроется от Господнего ока — ни явные деяния людей, ни тайные их помышления. Кроме же этого он отзывается о Боге как о чем-то непреложном и не ограниченном в пространстве и во времени, как о первопричине и распорядителе всего сущего, как о Существе, который, не открывая Своего лица, заявляет о Себе посредством Своих деяний.

Я не берусь сейчас отвечать на вопрос о связях между подобными представлениями о Боге с идеями мудрейших греческих мужей. Тем не менее, известно, что греческие мудрецы никогда не сомневались в полном соответствии подобных представлений самой истине, в их абсолютной согласованности с самою природой Божественного: и Пифагор, и Анаксагор, и Платон, и следовавшие им философы-стоики, и почти все остальные греческие мыслители высказывали по существу те же идеи, хотя отваживались заявлять об этом не всенародно, а в тесном кругу своих учеников, ибо подавляющее большинство подверженных предрассудкам людей издавна придерживается совершенно иных представлений. Что же касается нашего законоучителя, чьи практические деяния не расходились с проповедуемыми им принципами, — он отнюдь не ограничивал круг внимателен приближенными к нему священниками, но утверждал свое представление о Боге среди всего народа с такою непоколебимою силою, что никогда никто не сможет уже его пошатнуть.

Причина, по которой наше законоучение совершеннее любого иного, заключается в следующем: Моисей отнюдь не считал, что религия есть одна из разновидностей истины; напротив, он утверждал, что любые истины являются составными частями религии, понимая под истинами как стойкость и терпимость, так и полную согласованность между собой всех членов человеческого сообщества. Все наши деяния, все помышления и намерения — лишь разновидности служения Богу, ибо ни одно из проявлений человеческой жизни Он не оставляет без определения и обозначения. Существуют два способа исполнения любого морального предписания, два способа следования любой истине: первый — исполнение и следование на словах, второй — в практических делах. Все иные законодатели по существу разъяли меж собой эти два способа, т. е. облюбовав один из них, полностью игнорируют другой. Лакедемоняне и критяне, например, утверждают свои истины не словами, а практическими делами, тогда как афиняне — подобно почти всем остальным грекам — составляют законы в соответствии с тем, что следует или чего не следует делать, но отнюдь не в зависимости от практической значимости этих законов.

Наш же законодатель сумел оба упомянутых способа слить воедино чрезвычайно удачно и гармонично; каждое практическое деяние он поверяет той или иной выраженной в словах заповедью, так же как не позволяет следовать какому-либо предписанию без предварительного выяснения его практической ценности; хотя, считает он, ни одно из проявлений нашего существования, даже наша кухня, не должно обусловливаться исключительно лишь целью личного удовольствия и личного благополучия.

Это позволило Моисею создать цельный свод жестких предписаний, касающихся разных сторон жизни: чего нельзя и что можно есть, как общаться с людьми, как относиться к своим обязанностям, в каких случаях прерывать отдых и т. д. Следование этим законам, подобно следованию воле собственного родителя или господина, уберегает нас от греха умышленного или невольного. Поскольку никакое преступление, совершенное даже по неразумению, не должно быть оставлено без наказания, Моисей настаивает на том, что каждому надлежит хорошо знать закон и относиться к нему как к совершенному и необходимому своду правил человеческой жизни; с этой именно целью он призывает всех собираться вместе для изучения закона и глубокого постижения его духа. Как известно, ни один другой законодатель никогда не выставлял подобного требования.

* * *

В нижеследующем отрывке Иосиф описывает т. н. эссенскую секту, жизнь и убеждения которой оказались одним из интереснейших и лучших проявлений еврейского духа, в частности, его социальной энергии, воспитанной на библейских принципах нравственности и справедливости. Одни считают эссенов провозвестниками христианства, другие — первыми социалистами. Правы и те, и другие, ибо оба учения — христианство и социализм — предвосхищены именно еврейским мышлением и переживанием мира… Эссены, согласно описанию другого знаменитого «светского» еврея Филона Александрийского, — еврейская секта из 4000 человек, живущих вдали от городской суеты, чреватой «пороками и заразой»; эссены не изготовляли никакого оружия, и главным их занятием было, по существу, упражнение духа в нравственности, набожности, святости, справедливости и любви к Богу и человеку. Рабство они считали осквернением законов природы, и свою любовь к истине выражали также в пренебрежении к деньгам, мирской славе и наслаждениям.

Эссены не предпринимают ничего без специальных распоряжений своих старейшин. Хотя каждый член общины вправе по собственному почину оказывать помощь нуждающимся и кормить голодных, он не может отсылать родственникам какой-либо подарок без одобрения администрации. Эссены презирают богатых, и никто среди них не обладает добром в большей степени, нежели любой другой. Они придерживаются правила, что новые члены обязаны передать все свое имущество всему братству, и нет среди них ни чрезмерной роскоши, ни чрезмерной бедности.

Эссены отличаются невозмутимостью, верностью и миролюбием. Слово, данное ими, оказывается, как правило, крепче, нежели клятва, принесенная иными людьми, и все они питают чрезвычайный интерес к писаниям древних… Выше всего они чтят Бога, а после Него — Моисея. Они почитают за честь повиновение старшим и следование решению большинства. Скажем, в собрании десяти человек никто не станет разговаривать, если остальные девять предпочитают молчать. Субботние предписания эссены выполняют с большим рвением, чем все остальные евреи…

Живут они долго: многие доживают до ста и больше, скорее всего по причине простоты и постоянства образа их жизни. Они презирают трах и, благодаря своей сильной воле, пренебрегают болью. Позорному существованию они предпочитают славную смерть, что проявилось также и в войне против римлян. Изнывая от боли в переломанных суставах, связанные по рукам и ногам, вздернутые на дыбы и подпаленные огнем, они отказывались хулить Моисея, своего законодателя, или есть запретную пищу; не склоняли голов перед завоевателями, не роняли ни единой с\лезы в их присутствии. Улыбаясь в минуты предсмертной агонии и надсмехаясь над своими мучителями, они испускали дух, уверенные в том, что когда-нибудь вернут его себе обратно.

НОВОЗАВЕТНЫЙ ПЕРИОД

ВВЕДЕНИЕ

Не только язык Нового Завета, место его рождения и его авторы прямо связаны с Израилем, но и сам дух этой книги в существенных моментах — категорически еврейский. Если б мы составляли антологию иудаизма в качестве учения сектантского, то, конечно же, следовало бы обойтись без этого раздела: христианство столь широко раздвигает границы иудаистской секты, что на деле их уничтожает, а само учение иудаизма лишает определенности. Всякая секта, в том числе и христианство, существует постольку, поскольку она четко и бескомпромиссно очерчена в своих пределах… Между тем, тот факт, что как апостолы, так и сам Иошуа из города Назарет, опираясь на учение Пророков, оказались «еретиками» в трактовке ряда ветхозаветных положений, — придает особый смысл включению новозаветных пассажей в антологию еврейского духа, многопланового и самопротиворечивого.

ИСТИНЫ ИОШУИ НАЗАРЕТСКОГО

Раввин Иошуа из города Назарет, или Иисус Христос, был проповедником, которому в силу целого ряда биографических и исторических условий выпала честь настолько сильно утвердить значение еврейского духа, что почти весь нееврейский мир решил вести свое летоисчисление с предполагаемого дня рождения этого замученного римскими варварами галилейского пророка. В отличие от многих своих коллег-соотечественников равного дарования, но, быть может, меньшей силы духа, Иошуа Назаретский не только не оказался канонизирован еврейской традицией, но был объявлен Иерусалимским Синедрионом — высшим еврейским коллегиальным учреждением — еретиком. Помимо либерализации действующей обрядовой системы, его разногласие с иудаизмом сводилось, в основном, к учению о Мессии. В то время как иудаисты связывали пришествие Мессии с неблизким еще будущим, утверждая тем самым в человеческой душе спасительный психологический принцип надежды и подстегивая общество к постоянному нравственному совершенствованию как условию конечного избавления ото всех известных невзгод, — Иисус Христос, преследуя те же цели, объявил пришествие Мессии уже состоявшимся фактом, а себя — воплощением Вселенского Избавителя. Его разногласие с хранителями иудаистской традиции сводилось, можно сказать, скорее к методике, нежели к сущности. В своих раввинических проповедях Иошуа Назаретский переместил мессианское царство, или, как он выражался, Царство Небесное, в сознание каждого отдельного человека, — подход, идея которого, пусть и не абсолютизирована иудаистской традицией, однако уже опробирована ранее именно в рамках того же иудаистского мышления. Что же касается самого духа его учения, он насквозь пронизан мудростью и страстью всех предыдущих великих пророков Израиля, о чем нижеследующее и свидетельствует.