Нодар Джин - Я есть кто Я есть

• Название: Я есть кто Я есть
• Автор: Нодар Джин
• Жанр: Современная проза

Д-р Нодар Джин (Джинджихашвили) родился в Грузии в семье раввина (дед) и юриста (отец). В 1963 г. закончил филологический факультет Тбилисского университета, а в 1966 г. — московский ВГИК. В 1968 г. защитил кандидатскую диссертацию по эстетике, а в 1977 г. стал самым молодым доктором философских наук в истории СССР. Работал в Институте философии АН СССР, в МГУ и ТГУ. Автор многих исследований по философии и истории культуры, по эстетике и психологии. С 1980 года живет в США. Профессор философии, в 1981 г. он стал лауреатом Рокфеллеровской премии по гуманитарным наукам. Документальный фильм «Последнее путешествие», созданный им по собственным фотографиям, завоевал ряд важных призов на международных кинофестивалях. Американская пресса называет его «поразительно разносторонним и утонченным интеллектуалом», а ведущий английский журнал The Sunday Times писал в связи с одной из его работ об еврействе: «Этот внешне напоминающий атлета ученый является далеко не обычным человеком: благодаря своему воображению и стойкости он сделал для еврейской культуры в СССР больше, чем целый год бесконечных массовых демонстраций и речей».

Все материалы книги, за редким исключением, переведены с разных языков автором. Заново переведены и отредактированы им и выдержки из Библии.

---

Но он, увы, ни за какие деньги

Не выкупил и вздоха у небес.

Всему цена, всему на свете мера,

Назначенная Богом и людьми,

Но только нет цены и нету меры

Душе людской. Нет выкупа за жизнь.

Погибнут все. Сойдет в могилу каждый,

Невежда сгинет так же, как мудрец.

Умрет и тот, кто думает о смерти,

И тот, кто думает, что не умрет вовек.

Но трудятся глупцы, копают, строят

И превращают в крепости дома, -

Увы, умрут; увы, в могиле сгинут,

Оставив все добро другим глупцам.

Всю жизнь глупцы жилища укрепляют,

Как будто б жить в них будут без конца,

И имена свои дают именьям,

Как будто б им иметь их без конца.

Недолго им владеть своим владеньем,

Недолго жить глупцам в своих дворцах:

Наступит час, — и гордеца настигнет

Смертельная коса, как нож — быка.

Убойному быку подобен глупый,

Скотине и глупцу — одна судьба.

Увы безумцам всем, в свои влюбленным

Бессмысленные мысли и дела.

Псалом 133

Как хорошо и как великолепно

В единую семью собраться всем!

Собраться братьям, в доме жить едином,

Как хорошо собраться братьям всем!

Так хорошо, как если б Аарона

Увидеть нам с елеем на челе,

С елеем, вниз стекающем на платье,

На бороду стекающем его.

Так хорошо, как если б на Хермоне

Роса скопилась и пролилась вниз,

К Сиону, где обещано спасенье

И вечное цветение. Аминь!

Псалом 137

При реках Вавилонских мы сидели,

И вспоминали мы в слезах Сион.

Мы плакали, и средь ветвей деревьев

Качались наши арфы на ветру.

А нас пленившие, все те, кто нас держали

Вдали от рек родных, в неволе и в беде,

Кричали нам: «Снимите ваши арфы!

Сионские напойте нам псалмы!»

Но как нам петь Господню песнь в неволе,

И как, забыть тебя, Иерусалим?!

Когда забуду я тебя, о Город,

Десница пусть забудется моя;

И пусть отсохнет тот язык, что скажет:

У рек чужих забыт Иерусалим.

ПОСЛЕБИБЛЕЙСКИЙ ПЕРИОД ВВЕДЕНИЕ

В период между завершением Библии и созданием Талмуда всю энергию своего духа Израиль, зажатый в кольце враждебно настроенного к нему мира, направил на укрепление своей культуры. Уже тогда в его духе четко определились черты, которые так драматично отличают его даже в нынешнем неодномерном мире. Прежде всего — это верность цивилизации единобожия и четко разработанных этических норм. Хотя цивилизация эта, тотчас же выказав свой универсальный характер, стала постепенно завоевывать мир, евреи воспринимали ее как символ преданности делу отцов; тем более, что с ослаблением политической мощи еврейского общества это наследие предков вызывало к себе углубляющуюся неприязнь языческого окружения. Подобную ситуацию и имел в виду Л. Толстой, когда, возмущаясь враждебным отношением к евреям, называл их поборниками свободы духа:

«Невежество осуждалось ими в древней Палестине с большею силой, чем оно осуждается сегодня в цивилизованной Европе». Презрение к невежеству и обусловило другую черту еврейского духа — страсть к модификации наследия под влиянием нарождающихся цивилизаций. Вот почему еврейский дух послебиблейской эпохи увековечивает себя в следующих формах религиозно-философской публицистики:

а). апокрифы — книги, созданные по образу и подобию библейских, но не вошедшие в канонический свод Священного Писания;

б). документы раввинического творчества, адресованного еврейству и направленного на углубление его национального сознания;

в) светская литература, т. е. литература, созданная в соответствии с греко-римской традицией и обращенная не только к евреям, хотя и развивающая именно еврейские принципы мировосприятия.

«СКРЫТЫЕ ПУТИ» ЕВРЕЙСКОГО ДУХА

Пожалуй, именно в апокрифах (греч.: «скрытый путь») и проявилась впервые временами обостряющаяся склонность еврейского духа к мистическому восприятию жизни, точнее, к такому ее восприятию, которое исходит из идеи о строгой ограниченности пределов человеческого познания и возможностей разума как средства ориентации в мире. Несмотря на и поныне живущую традицию недоверия к мистицизму, он зиждется на неопровержимой догадке, что по ту сторону людского разума лежит неизмеримый мир истин, доступных нашему созерцанию лишь частично и лишь в условиях того специфического состояния, когда человек переживает себя и окружающий его космос как единое и нерасчленимое целое. Подобное — нелогическое — отношение к миру, подводящее порой к гениальным прозрениям, оказывается особенно популярным в эпохи смутных социальных процессов, чреватых непредсказуемым исходом и потому внушающим человеку неуверенность и страх. Что же касается историко-политических закономерностей, и, в частности, закономерностей политической истории еврейского народа, то именно в подобные эпохи особенно обостряется в мире и антисемитизм как враждебность к совершенно уникальному опыту в развитии человеческого духа. Вот почему наряду с традиционными символами людского благонравия и благоразумия, апокрифы открывают нам новый мир напряженно-страстных, апокалиптических образов, порождаемых смущенным разумом, страхом и надеждой. Неизбывный оптимизм еврейского духа как бы утрачивает в них свою одномерность и обретает драматические черты, что можно судить по небольшому отрывку из Второй Книги законодателя Эздры. На вопрос о причинах страданий Израиля Эздра отвечает так: Божий промысел несет в себе непознанную людьми тайну, но стойкость и выносливость Израиля являются залогом его грядущего избавления.

Господи, я прошел сквозь многие земли и жил среди многих народов; видел я страны, где люди преступают Твои заповеди, но живут в изобилии и веселии. Господи милосердный, потрудись опустить нашу неправедность на чашу весов против непослушания и греховод-ности иных народов, потрудись взглянуть: какая чаша перетянет? Ответь, Господи, было ли, чтобы иноверцы не грешили перед Тобой? Было ли, чтобы какое-нибудь племя соблюдало Твои наказы так, как мы? Да, можно найти отдельных мужей, четко следовавших Твоим заповедям, но не найти совершенно праведных народов.

И вот ответить мне было поручено ангелу Уриелю. «Послушай, — сказал он мне, — разум твой дан тебе для того, чтобы постигать лишь земной мир. Скажи, однако, хочешь ли ты понимать пути Всевышнего?» «Хочу, мой господин», — ответил я. И он сказал: «Мне наказано задать тебе три задачи, показать тебе три явления. Если тебе удастся решить хоть одну из задач или постигнуть суть хоть одного из явлений, я раскрою тогда перед тобой тайну Всевышнего и объясню причину Его жестокосердия». «Я готов, мой повелитель!» И он сказал: «Пойди и определи мне вес огня или определи размеры ветра, или, наконец, попробуй вернуть минувший день». «Кто из людей способен на такое, — ответил я, — и к чему задавать мне задачи, не имеющие решений?»

В ответ он сказал: «Если б у тебя было спрошено — сколько, например, рыб обитает в морской пучине, или сколько течений под толщей воды, или сколько пролегло в заоблачной выси путей, или, наконец, какие дороги ведут из рая, — ты мог бы, наверно, ответить, что ни под водой, ни над облаками, ни в загробном царстве тебе бывать пока не приходилось. Но ведь спросил я у тебя об огне, ветре и прошедшем дне, — вещах, тебе известных и привычных, но ты, увы, молчишь!»

И к этим словам Уриэль добавил: «Есть вещи, с которыми ты связан повседневно и тесно, но даже о них ты не знаешь всего. Почему же ты надеешься понимать пути Всевышнего? И может ли, скажи, человек постичь суть непорочного, если он уже отчаялся в этом пустом и порочном мире?» Эти слова навели на меня печаль, и я сказал Уриелю: «Лучше б сгинуть с лица земли, нежели страдать, не понимая причин наших невзгод». Но в ответ на это он сказал: «Прислушайся к моим словам. Был я как-то в лесу и узнал, что лесные деревья решили объявить войну морской воде, дабы та отступила перед ними. Потом я подслушал морские волны, принявших подобное же решение: пойдем, дескать, и отвоюем у деревьев землю, зальем ее ввбой и будем бегать шире и дальше. Случилось другое: огонь сожрал деревья, а налетевший песок укротил волны и оттеснил их назад. Ответь мне — кого бы ты поддержал будучи судьей: лес или море?»

И я сказал: «Никого, ибо каждому на свете отведено свое: деревьям суша, а волнам море». «Верно, — сказал Уриель. — Отчего же тогда не умеешь найти ответ на собственный вопрос? Ведь подобно тому как всему на свете дано отведено свое, так и земным существам дано понимать лишь земное. То, что творится над землей, в небесах, ведомо тем, кто обитает вверху, над облаками». Я ответил на это: «Помилуй, господин мой, к чему же дана мне небесами способность понимать? Для чего же тогда дан мне разум? Не того ведь, что над землей, но того что на земле я и пытаюсь дознаться: почему Израиль унижен и обездолен варварами? Избранный народ предан на попрание племенам, не признающих Бога; законы наших предков освистаны и отвергнуты и — кто? — никто уже не входит с нами в переговоры. Нас изгоняют и уничтожают, как саранчу, и, увы, не удается нам больше достичь Божьего благоволения. Что же собирается делать с нами Всевышний ради имени которого мы и призваны в этот мир? Вот чего я хочу дознаться!»