Сандра Мертон - Роковая весна

• Название: Роковая весна
• Автор: Сандра Мертон
• Жанр: Современные любовные романы

Во время учебы в Амстердаме молодая художница-американка Миранда Стюарт решается зарабатывать на жизнь и учение в качестве натурщицы. Но первый же сеанс у знакомого художника обернулся для девушки неприятностью: обнаженная красавица подверглась нападкам и оскорблениям незнакомца и упала в голодный обморок. Теряя сознание, девушка за прекрасной внешностью обидчика успела разглядеть маниакальные симптомы…

Чем кончилась эта неприятная история? Как сложилась дальнейшая жизнь Миранды? Обо всем этом читатель узнает из увлекательного романа Сандры Мертон.

---

— Должна заметить, поклонников костей не так уж и много, — Миранда поправила на груди витую серебряную цепь. — В прошлом месяце мне предложили позировать всего два раза, — добавила она, выуживая из-под кровати черные кожаные сапоги на высоких каблуках.

— Когда это ты успела так прибарахлиться? — спросила Майна.

— О чем ты?

— Серьги, цепь, юбка. Да все, что на тебе. Туалеты с блошиного рынка?

— Ну, не от Диора же!

— Потрясающе! На тебе — все, как на картинке. А я, что ни надену, сразу видно, что ношеное.

— Есть отчего потрясаться! Обноски — всегда обноски. И вообще нам скоро придется ночевать на скамейках. И хотела бы я знать, кого это интересует? — сказала Миранда, натягивая сапоги.

«Стройные ноги, красивое лицо. А какая фигура!» — подумала она.

— А вот кое-кого интересует обнаженная натура!

Майна сказала это тихо, как бы между прочим, но Миранда поняла и резко обернулась.

— Прошу тебя, не начинай! Мюллер что ли?

— Да. Вчера, например, опять спрашивал.

— Настойчивый, однако, господин. Обыкновенный кадреж, только и всего, — заметила Миранда, поправляя постель.

— Кто о чем… Ты же прекрасно знаешь, что ему нужна ню!

— Вот-вот! Про него рассказывают не очень привлекательные истории.

— Да при чем все это! Мюллер — хороший художник и хорошо платит, между прочим.

— Я ему уже говорила, пусть поищет другую. Я не буду, — раздраженно сказала Миранда.

— Не заводись! Я ему то же самое говорила. Я тебя и сейчас не уговариваю, а лишь передаю его просьбу.

— Хорошо-хорошо! Извини. Скажи ему…

— Го-во-ри-ла! И не один раз. А он опять подходит и спрашивает, не передумала ли ты? Он считает, что у тебя необыкновенное лицо, — настаивала на своем Майна.

— Вот пусть лицо и рисует, сколько хочет. Сто раз, тысячу! — разволновалась Миранда, проводя щеткой по темным шелковистым волосам, падающим на плечи густыми волнами. — Все остальное — не для обозрения.

— Я говорила, — сказала Майна.

— И что? — спросила Миранда. Майна передернула плечами:

— Ничего. Говорит, что заплатит вдвое.

— Вдвое? — Миранда обернулась, распахнув синие глаза. — Ты шутишь?

— Да, вдвое. Я сама слегка прибалдела. У нас с тобой зашел разговор о деньгах, вот я и передаю его предложение, хотя не собиралась это делать, — продолжала Майна.

— Но… — было начала говорить Миранда и замолчала.

— Но этот номер не пройдет! Я так ему и сказала, заранее предвидев твою реакцию. — Майна улыбнулась своему отражению в зеркале. — Старина Эрнст, хитрый проказник, должен вбить себе в голову раз и навсегда: Миранда Стюарт считает, что раздеваться в присутствии чужого мужчины аморально, даже если между ними мольберт.

— Ну зачем так? Знаешь же, что я не считаю профессию натурщицы аморальной. Сама же художница! Как можно так думать? В конце концов сколько мне самой приходилось писать с натуры! — сказала примирительно Миранда.

— Ладно! Будем считать, что я сказала чушь. Просто эта работа тебе не подходит. Такая формулировка годится? — поддержала ее Майна.

— Да. Я… мне кажется… Я даже дышать не смогу. Может, я чересчур стеснительная… — Миранда помолчала. — А потом… Есть в нем что-то отталкивающее…

— Да брось ты! Сальный несколько, но этот Мюллер неплохой в общем-то дядька. Он пальцем до меня никогда не дотронулся. В буквальном смысле слова. Понимаешь… «Повернитесь направо, фрейлейн, поднимите подбородок, наклоните слегка головку». Он не из тех, кто прежде, чем купить, норовит пощупать товар руками.

— Может, у меня богатое воображение, но он как-то странно смотрит на меня. По-особому… Понимаешь, что я хочу сказать. Не знаю, как это выразить словами. По-моему, моя голова, как и мой желудок, ничего не варят, — зарделась от стыда Миранда.

— Поздравляю! — засмеялась Майна. — С чего начали, тем и закончили. Пора завтракать. Тогда, может, и головка врубится. Сейчас приду и возьму четыре порции яичницы. Интересно, заметит кто-нибудь?

— Завтраки, какао… Вчера фрау да Врис остановила двух девушек и предупредила, что пока не переведут деньги за пансион, кормить не будет. Питаться за наличные? А их всего семь гульденов — на один раз и то не хватит, — удручающе произнесла Миранда.

«Аморально раздеваться в мастерской художника… Чепуховина! Майна может, а она, видите ли, стеснительная очень. Предлагают заработать, а она не может, отказывается…»

— Мюллер в школе? Дай его номер телефона! — наконец решилась Миранда. И чтобы долго не раздумывать, сразу пошла к автомату и позвонила…

«…Вот теперь идет на первый сеанс. Сердце бьется так, что — еи-Богу; — сейчас выскочит из груди и шлепнется на тротуар».

— Эй, милашка! Шпрехаешь инглиш? — Американский морячок облокотился о парапет.

«Чуть было не ответила, что говорит по-английски. Нет, каков! Забрел в квартал проституток, в этот Удезиждс Воорбургваль, и считает, что каждая женщина здесь продается? Она спешит по делу! Отрешенный взгляд… Смотреть прямо перед собой… Совсем растерялась! А Мюллер, похоже, в другом районе работать не может? Опять начала? Все знают, что в этом квартале самая низкая квартирная плата. Раньше здесь был центр торгового города, большой рынок… Будто не знаешь! Припомни-ка, что говорится в проспектах для туристов. Вот на этой улочке, где вдвоем не разойтись, торговали сливочным маслом и овечьим сыром. А на той, за углом, предлагали селедку. Все давным-давно изменилось, а дома остались, и в витринах теперь красуется другой товар, древний, как мир. Как и в старинные года — от покупателей отбоя нет! Выгодно продать себя — большое искусство. Любое искусство со временем достигает совершенства. Вот она, Миранда, спешит на работу, торопится выполнять великое предназначение — служить искусству… за деньги!»

Вздохнула. «Если тебе что-нибудь не нравится, — подумала она, — еще не значит, что это плохо!»

Миранда старалась не смотреть по сторонам, но ей это плохо удавалось. Старинные домики, как остро отточенные карандаши в коробке, жались плотно друг к другу по обеим сторонам улицы. Еще и двенадцати нет, а за зеркальными стеклами витрин во всю ширину дома — выставлен товар и лицом, и телом. Вот в глубине — подсвеченная уютная комната, как бы гостиная. Хозяйка, в меру обнажив острое колено, читает. Время от времени переворачивает страницу, курит, стряхивая пепел в пепельницу на длинной ножке, стоящую рядом с креслом. В другом окошке хозяйка-хлопотунья притомилась, поглядывает, не идет ли ее хозяин-барин. Глаза пустые… Нарочитая зазывная улыбка.

Через дом и вовсе пастораль. В раме из мореного дуба за сияющим от подсветки стеклом — разве не искусство? — благородная особа, отдыхая, вяжет свитер, ловко перебирая спицами. Кинув нежный взгляд из-под опущенных ресниц, ножкой небрежно придвигает юркий клубочек. Воздушный пеньюар распахивается…

Миранда, сойдя с тротуара, обошла сытого мордатого туриста, который в упор расстреливал из фотоаппарата красотку, полулежавшую на шикарном ложе.

Первый раз, когда подруги показывали ей достопримечательности Амстердама, пришли они и сюда. Помнится, она сказала:

— Каждый зарабатывает на жизнь, как может…

Однако теперь такой убежденности не было, Миранда чувствовала смутную тоску. «Что такого, если час простоять обнаженной? Подумаешь, какая цаца! Она же не делает ничего дурного… В конце концов искусство требует жертв!»

Улыбнулась и достала листок с адресом. «Дом номер пятнадцать. Это следующий, с облупившимся фасадом. На последнем этаже, под крышей ее, как сказано, ждет художник Эрнст Мюллер».

Миранда вошла в подъезд. «Темнотища! Но вообще-то так всегда, когда входишь с улицы». Сделала шаг. Постояла. Ждала, пока глаза привыкнут к темноте. «Запах ужасный! Лестница… Узкая и почти перпендикулярная, как во всех древних домах на канале. По таким крутым ступеням — в самый раз на высоких каблуках! Но других нет, так что придется демонстрировать класс ходьбы на большом пальце». Еще утром, перед визитом к Мюллеру, огорчилась, увидев дырку на подошве спикеров.

«Чепуха какая-то! При чем сапоги, при чем рваные туфли? Не хочешь, дорогая Миранда, поворачивайся и уходи!»

Нащупав перила, стала, не торопясь, подниматься. Когда добралась, ноги слегка дрожали. «Нервы, нервишки?! Очень вы трепетная особа, Миранда! Майна раз десять раздевалась, и ничего. Жива, здорова и весела».

Миранда постучала в дверь.

— Господин Мюллер!

Ни звука. Снова постучала. Посильнее… Дверь скрипнула и приоткрылась.

— Есть кто-нибудь? Господин Мюллер… Это — я, Миранда Стюарт.

«Никого. Слава Богу! Теперь можно и уходить: слово свое она сдержала».

— Ладно, — сказала вслух Миранда. — Оставлю ему записку.

«Голод дисциплинирует и многому учит…» Осторожно вошла, и дверь захлопнулась. В нос ударил сладковатый запах марихуаны. «Ничего себе!»

Осмотрелась. «Освещение — отличное… Всюду, правда, окурки, пустые банки из-под пива, мусор. Похоже, этот Мюллер не большой аккуратист. Но, собственно, какое ей дело!»