Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

• Название: Небо остается чистым. Записки военного летчика.
• Автор: Сергей Луганский
• Издательство: «Жазушы».
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Л83 Небо остается чистым. Записки военного летчика. Алма-Ата, «Жазушы», 1970.

344 стр. 100000 экз. 72 коп.

Есть события, никогда не стирающиеся из памяти. И сейчас, четверть века спустя, советские люди помнят тот радостный день, когда радио принесло долгожданную весть о полном разгроме фашистской Германии.

Автор настоящей книги прошел войну с первого дня до сражения у ворот гитлеровской столицы. На его боевом счету летчика-истребителя около сорока сбитых немецких самолетов.

Издательство надеется, что воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала С. Д. Луганского явятся для читателей, особенно молодых, документальным свидетельством того, как в боях и сражениях добывалась нашим народом великая победа.

7-3-2 151-70

---

Проходят моряки, проносится на рысях конница.

Потом, как и обычно, начался марш слушателей академий. Нет, что-то неповторимое чувствуется сегодня и в убранстве Красной площади, и в ликовании трибун, и в настроении самих участников парада. С равнением направо проходим мы мимо Мавзолея.

И гремит, не переставая, огромный сводный военный оркестр.

Поравнявшись с храмом Василия Блаженного, наша колонна перешла на походный шаг, и я, стараясь не мешать рядов, выбираюсь из строя. Дело в том, что в кармане у меня пригласительный билет на праздничный банкет в Кремле. Парад еще не кончен, и мы, кто вышли из строя, торопимся назад, на площадь.

Вдоль трибун пробираемся на места, отведенные для военных. Это у самого Мавзолея. Там нас очень много. Сияет золото парадных мундиров, маршальских и генеральских погон, рябит в глазах от завесы орденов и медалей. Я узнаю знакомые лица полководцев и своих боевых фронтовых товарищей. Глаза всех устремлены на площадь, на беспрерывные колонны проходящих войск.

Один из генералов оборачивается к нам и машет рукой. Это генерал В. И. Алексеев. Он стоит у самого каната, ограждающего площадку для военных, и мы становимся рядом. Да, отсюда, от Мавзолея, картина парада совсем иная. Со стороны приятно полюбоваться выправкой офицеров, слитным, крепким строем колонн.

Внезапно смолк огромный оркестр и над площадью устанавливается глубокая тишина. Вначале я даже растерялся: так внезапно сменилась обстановка.

Но вот в затаившейся тишине раздается тревожная, настораживающая дробь барабана. Все разом поворачивают головы.

Наступил момент предания позору плененных знамен фашистских войск.

Дробные звуки барабанов все ближе. Лица всех обращены влево, к Историческому музею. Оттуда появляется необычная колонна. Рослые гвардейцы, крепкие ребята, в стальных касках, в затянутых мундирах, отбивая шаг, несут полотнищами по земле знамена и штандарты фашистских полков и дивизий. Двести солдат несут двести вражеских знамен. Гремят не умолкая барабаны, и под их суровую дробь печатают железный шаг наши славные гвардейцы. Какое-то странное оцепенение овладело всеми, кто был па площади, кому выпало счастье стать свидетелями этого незабываемого зрелища.

Волочится по мокрой брусчатке бархат вражеских знамен, склонили хищные головы орлы на фашистских штандартах. Среди воинских реликвий имеется даже личный штандарт Гитлера.

Поравнявшись с Мавзолеем, передний ряд гвардейцев вдруг делает четкий изворот и тем же солдатским твердым шагом приближается. Вот перед ними гранитная панель Мавзолея с дорогим сердцу каждого человека словом «Ленин». Гвардейцы, не сбавляя шага, бросают вражеские знамена к подножью Мавзолея, поворачиваются и продолжают свой карающий марш. За ними идет следующий ряд, еще и еще, и летят, валятся на брусчатку Красной площади знамена со свастикой, с изображениями орлов. Эти почетные эмблемы гитлеровских войск прошли по дорогам всей Европы, они победно реяли на площадях Парижа, Праги, Брюсселя, они собирались, уже готовились и сюда, на нашу Красную площадь, и вот попали. Но – в каком виде!…

Растет гора поверженных фашистских знамен, а барабаны все отбивают свою суровую мелодию отмщения, и рослые ребята-гвардейцы с размаху швыряют к ногам победителей воинские символы разбитого, поверженного врага.

Да, это было незабываемое зрелище! Тишина и оцепенение. Кто знает, может быть, у всех, кто сейчас на площади, проносятся в памяти, как и у меня, пророческие слова, сказанные в труднейшие дни сорок первого года: «Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами!» И еще: «Придет и на нашу улицу праздник!…» И вот пришел он, этот долгожданный праздник. Долог, тяжел был к нему путь, но мы дождались-таки его, и оттого так волнующе, так впечатляюще действует сегодняшний парад, сегодняшний триумф победившей Родины!…

Генерал В. И. Алексеев поторапливает нас: «Идемте, идемте, неловко опаздывать-то!»

Голос его озабочен, он торопливо шагает, поглядывая на спины удаляющихся военных. После парада все, кто получил пригласительные билеты на праздничный банкет, пошли к воротам Спасской башни.

Под сводами Спасской башни идут и идут военные: маршалы, генералы, офицеры, рядовые. Мне вспоминается, как несколько лет назад, после военных действий с Финляндией, нас вот так же пригласили в Кремль для вручения наград. Мне кажется, что нынешнее волнение куда сильнее тогдашнего.

Большой Кремлевский дворец принимает гостей, праздничный и торжественный. Широкая мраморная лестница устлана красным ковром. Свет из высоких окон отражается на позолоченных украшениях, в хрустале бесчисленных люстр, блестит на массивных рамах огромных картин.

Идут, поднимаются по ковровой лестнице многочисленные гости Кремля – нарядные, в парадной форме, счастливые и гордые своей победой. Настроение у всех приподнятое.

В нескольких залах накрыты большие столы, празднично сервированные, украшенные цветами. Нас встречают, радушно приглашают:

– Пожалуйста, пожалуйста!

– А куда садиться?- спрашивает какой-то полковник, растерянно оглядывая огромный стол.

– Куда хотите. Пожалуйста!

Увидев майора в форме летчика, я устремляюсь к нему. Рад и он: все свой человек будет рядом. Мои спутники, Батя и руководители академии, прошли в зал для высшего комсостава, и я как-то растерялся. Мы с летчиком садимся за один стол. Напротив нас садятся два полковника пехоты, артиллерист и моряк.

– Ну, что?- произносит моряк, быстрее всех освоившись в незнакомой обстановке. Он берет графин с водкой и с веселой усмешкой оглядывает сотрапезников:

– Я думаю, ни у кого возражений не будет?

Он как-то сразу становится душой компании, этот разбитной и, видать, бывалый морячок. Теперь мы в его руках, и он в бодром темпе ведет застолье.

Первый тост, как и положено, за победу. Пьем молча, с вполне понятным благоговением.

По мере того как поднимается настроение гостей и пропадает скованность, в зале растет слитный праздничный гул. Звенят бокалы.

Как водится, пошли расспросы:

– Где воевал?… А такого-то знаешь?…

В конце зала, на дальнем конце стола, послышалась песня. Кто-то, поднявшись за столом, предложил общий тост. Огромный зал, заполненный фронтовиками, возбужденными волнующей картиной парада, сознанием победы, гудел на сплошной все нарастающей ноте.

После банкета всех участников ждали внизу машины.

– Пожалуйста!- меня проводили и усадили в машину.- Адрес скажете шоферу.

Куда же ехать? В Монино?… Нет, к Бате. Мной овладело чувство, которое понятно каждому: потребность общения, необходимость сердечно, по душам поговорить с близким, родным человеком.

Я назвал улицу имени Осипенко, и машина помчалась по Москве.

Час был не слишком поздний, на улицах полно народу. Высоко в темном небе в лучах мощных прожекторов реяли огромные алые полотнища. Они были подняты на аэростатах. На многих из них четкие изображения орденов Победы и Красной Звезды. На площадях столицы гремели оркестры, на сколоченных эстрадах выступали артисты. Везде, куда ни глянешь, танцы. Москвичи праздновали, ликовали. На перекрестках, когда приходилось останавливаться, к нам в машину заглядывали смеющиеся счастливые лица.

Батя был дома, приехал незадолго до меня. Проговорив допоздна, мы весь следующий день отсыпались, отдыхали.

– Завтра в гости махнем!- сказал мне Василий Иванович.- На Оку!

Старый речник, уроженец исконно русских мест, Батя любил родные края, сохранив там до сегодняшнего дня множество друзей и приятелей. К одному из друзей генерала, к капитану речного пароходика, мы и уехали рано утром.

Начало дня было туманным, влажным. Стояли по сторонам дороги сырые леса, омытые ночным дождем. Солнце показалось неожиданно, когда мы подъехали к реке. Засверкала трава, заблестели речные перекаты.

– Э-эй, паро-ом!- кричал внизу чей-то протяжный голос. Мы вылезли из машины и прошли немного вперед. У причала стояла подвода, и старик, махая кнутовищем, звал перевозчика.

Прошло немало времени, пока паром отчалил от противоположного берега и медленно тронулся поперек течения. Витой канат понемногу показывался из воды, с него падали прозрачные капли. Воздух уже обогрело, туман клубился только над зеленой кромкой далекого леса. День обещал быть погожим.

На пароме было тесно. Из телеги пахло скошенным сеном. Паромщик и старик о чем-то переговаривались, лениво перебирая мокрый канат. Журчала под днищем неторопливая вода, лошадь взмахивала головой и била хвостом, отгоняя мух. Паромщик закурил, и дымок солдатской махорки сладко защекотал в носу…

Отдых на Оке доставил нам несказанное удовольствие. Мы провели там целый день, загорали, варили уху и вернулись в Москву в третьем часу ночи.

Так завершился для нас праздник, которого мы ждали все долгие и тяжелые годы войны.