Салли Боумен - Темный ангел

• Название: Темный ангел
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо-Пресс, Континент
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001377-9

Никто из гостей на приеме, устроенном в честь кометы Галлея, не подозревал, что эта волшебная ночь завершится жестоким убийством, отбросившим зловещую тень на целых три поколения династии Кавендишей. Ни один мужчина этого семейства не мог противиться чарам обворожительной и опасной Констанцы. Любовь, надежда, обман – все смешивается в темном водовороте страсти, в который затягивает их блистательная и по-своему несчастная Констанца. Ее мрачная тайна становится проклятьем прежде всего для нее самой.

---

– О Господи. – Фредди склонил голову.

– Она не была расстроена, Фредди, – сказал Стини, беря его за руку. – Честно. Она была совершенно спокойна. Но я думаю… я думаю, ей казалось, что Шоукросс стоит тут же в комнате. А ты, Окленд?.. Похоже, и тебе так казалось. Она разговаривала с ним.

– Ты сказал мне, что все было легко и спокойно! – взорвался Фредди. – Вы оба уверяли меня в этом. Вы сказали, что все закончилось легко; вы говорили, что она просто… ушла.

– Так и было. – Стини нахмурился, как бы вспоминая. – Казалось, она была рада наконец уйти. Она не сопротивлялась. Но тогда она уже почти ничего не понимала. То она что-то говорила, спорила, а потом замолкала. О Господи. Хотел бы я, чтобы нас тут не было. Как нас сюда занесло?

– Я хочу знать, Окленд… – Фредди схватил его за руку. – Что она сказала?

– Ничего. – Окленд движением плеча освободился от его руки. – Она говорила о Шоукроссе, вот и все. Как Стини и сказал. От лекарств, которые ей прописали, у нее все мутилось. Она сама не понимала, о чем ведет речь…

– Нет, она все понимала… – Стини повернулся. – Она рассказала, что, когда Шоукросс оказался здесь в ночь кометы, то услышал, как она зовет его. Он сам рассказал ей перед смертью. И это были его последние слова, обращенные к ней. И вот, умирая, она их вспомнила. Это было очень странно…

– Странно? В каком смысле странно?

– Она начала страшно волноваться – так, Окленд? Я думаю, она понимала, что мы рядом. Словно бы она хотела что-то нам сказать и не могла. Как будто она чего-то боялась.

– Она была очень больна, – отрывисто сказал Окленд. – И нет смысла ворошить прошлое, Стини. Она была не в себе… – Он помедлил. – Затем она уснула. И в самом конце к ней пришло успокоение. Она была такой… усталой. Я думаю, она была рада, что все подходит к концу.

Стини с трудом набрал воздух в грудь; у него перехватило горло.

– Это правда, – сказал он. – В самом деле, Фредди. Когда умер папа, его очень не хватало ей, как я думаю. Она нуждалась в нем, а когда его не стало…

– Она прекратила бороться, – ровным голосом продолжил Окленд. – До определенной черты мы все себя так ведем.

– О Господи, как мне тут плохо! – Стини схватил Фредди за руку. – Я ненавижу это место. Я хотел никогда не видеть его и не бывать здесь. Тут все возвращается. Посмотрите на нас. Мы все разочаровали ее, каждый по-своему. Она строила такие планы – и гляньте на нас. Окленд, который старается стать фермером. Окленд, неудавшийся аристократ. Я неудавшийся художник. Фредди…

– О, я самый худший из вас. Из меня вообще ничего не получилось. – К удивлению своих братьев, Фредди произнес эти слова спокойно и даже без горечи. – И нет смысла сетовать по этому поводу, Стини, – рассудительно продолжил он. – Кроме того, это не вся правда. Стараниями Окленда эти места все же живут – несмотря ни на какие препятствия. Это требует мужества. Ты больше не рисуешь, но ты продолжаешь путешествовать. Ты заставляешь людей радоваться и смеяться. Ты такой, как ты и есть. И не должен извиняться за это – такой образ жизни тоже требует определенного мужества. А я… я так и болтаюсь себе, как и всегда. Но сомневаюсь, чтобы кому-нибудь я принес горе. Во всяком случае, я стараюсь этого не делать. Нас могла бы постичь куда худшая судьба. Но мы по-прежнему здесь. И мы принадлежим друг другу.

– Ох, Фредди! – Стини начал расплываться в улыбке. Он положил руки брату на плечи. – Ты черт-те что, ты это понимаешь? Только ты мог нас так утешить. Как мне это нравится!

– Я не старался, – твердо ответил Фредди. – Я понимаю, что у меня не ума палата. Но то, что я сказал, – это истина. Мы не хуже всех прочих. В нас есть и плохое, и хорошее. Мы просто… обыкновенные.

– И голодные, – вмешался Окленд. Он улыбался. – Не забывай и об этом, Фредди. Пошли – мы все впадаем в сентиментальность, и Фредди прав. Будем благодарны за все, что у нас есть. – Он огляделся, повернувшись. – Мне не хватает моей жены. Мне не хватает моего ребенка. Я хочу получить свой чай. Пошли к дому.

Фредди сразу же развеселился. Они двинулись в путь, сначала неторопливо, а потом все ускоряя шаги. Лес остался позади. Тени отступили, подлесок поредел. Он почувствовал прилив добрых чувств к братьям. На сердце у него разлилась теплота. Хоть в этом он не разочаровал свою мать, подумал он.

* * *

– Мы молим тебя… – начал священник.

На глаза ему попала шляпка Констанцы – та шляпка, которую Винни сочла сомнительной, которая смутила викария, шляпка цвета пармских фиалок. Он отвел глаза. Он еле слышно откашлялся.

– Мы молим твою неизреченную милость, дабы она приняла под свой покров это дитя; я окропляю тебя и крещу во имя Святого Духа и надеюсь… – он сделал паузу, – что она будет тверда в вере, крепка в надежде, и в сердце ее будет жить милосердие, которое поможет преодолеть ей все волны нашего бурного мира, и в конце она обретет вечную жизнь, где властвуешь Ты, в мире без конца, через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.

– Аминь, – тихо откликнулась Констанца.

– Аминь, – сказал Векстон, глядя на Стини.

– Аминь, – ответили Окленд и Джейн, обменявшись взглядами, и он протянул ей носовой платок.

– Аминь, – ответил Фредди, глядя на витраж в память Мальчика.

– Аминь, – ответил Стини, думая о мемориальной доске, на которой он, подчинившись указанию Окленда, насчитал сорок пять имен.

– Аминь, – ответила Мод, склоняясь к ребенку.

– Аминь, – ответила Винифред Хантер-Кут, глядя на Фредди.

– Аминь, – ответила Дженна с заднего ряда, где она сидела вместе с Вильямом, дворецким.

– Аминь, – ответил Джек Хеннеси, который сидел в одиночестве в самой глубине церкви, с пустым рукавом, в своем лучшем сюртуке.

Викарий продолжил молитву. Это был тот же самый викарий, который выдавал замуж Констанцу много лет назад; он не забыл ни эту церемонию, ни Констанцу – женщину, которая потребовала, чтобы ее собачка присутствовала на торжестве. Он ясно помнил это создание, сидевшее у Стини на коленях, шумно дыша во время молитвы, зевая во время исполнения музыки и грозно порыкивая куда-то на задние ряды.

В свое время она ему не понравилась, и он поймал себя на том, что не нравится и сейчас. Унижение, которое он тогда испытал, мешало ему истово произносить слова службы. Констанца продолжала смотреть на него не отводя глаз, с выражением, которое он счел неуместным. Викарий отвел взгляд. Вместо этого он остановил его на крупной добродушной фигуре Векстона, чьей поэзией викарий искренне восхищался. Это хороший выбор крестного отца, подумал он про себя; к нему вернулся смысл произносимых им слов. Он продолжил службу.

В богослужении англиканской церкви есть одна особенность: поскольку ребенок не может говорить, крестные родители дают обет от его имени. Предварительно было обговорено, что эту обязанность возьмут на себя Мод и Фредди, которые расположатся по одну сторону купели, а Векстон и Констанца по другую. Окленд уже заранее показал им, что они должны делать.

Тем не менее, когда наступил нужный момент, что-то разладилось. Векстон, задумавшись, сделал шаг не в ту сторону. Он остановился рядом с Фредди, оставив Констанцу рядом с Мод. Ко всеобщей растерянности, викарий продолжил службу, оставив крестных отцов по одну сторону от ребенка, а двух ощетинившихся крестных матерей – по другую.

Мод, на которую Фредди возложил излишние надежды, держала себя с провокационным вызовом. Прижимая молитвенник к груди, обтянутой специально сшитым для такого случая платьем, и встопорщив мех, лежащий у нее на плечах, она подчеркнуто выставила локоть, отстраняя Констанцу в сторону.

Мод была высокой. Констанца – наоборот. Плечо Мод закрывало от Констанцы ребенка, предоставляя ей возможность любоваться оскаленной лисьей мордой, свисавшей с плеча Мод. Она была прямо перед лицом Констанцы, уставясь на нее бусинками мертвых глаз.

– Возлюбленное дитя наше, – продолжил викарий, подчеркивая каждое слово.

– Прошу прощения, – раздался спокойный чистый голос. – Прошу прощения, но мне ничего не видно.

Викарий поперхнулся. Мод не шевельнулась.

– Я вижу всего лишь дохлую лису, – терпеливо продолжил голос. – Я крестная мать и обязательно должна видеть ребенка.

– Ах, Констанца, это вы? – вскричала Мод. – Вы здесь? Я, должно быть, не заметила вас. Я и забыла… какая вы… мелкая и миниатюрная. Вот… так лучше?

Она сдвинулась на шесть дюймов вправо.

– Большое спасибо, Мод.

– Может, вам мешает вуаль, Констанца? Не приходит ли вам в голову, что лучше было бы поднять ее?

– Как ни странно, Мод, но я прекрасно вижу и сквозь вуаль. Она имеет свое предназначение.

– О, конечно. Но вряд ли тут подходящий момент обсуждать шляпки.

Мод снова повернулась к священнику. Особого уважения к их клану она не питала. Ее брат поддерживал эту церковь, она была обязана ему своим существованием, а теперь зависела от Окленда. Насколько Мод знала, он нанял и викария. Она твердо посмотрела на него.