Салли Боумен - Темный ангел

• Название: Темный ангел
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо-Пресс, Континент
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001377-9

Никто из гостей на приеме, устроенном в честь кометы Галлея, не подозревал, что эта волшебная ночь завершится жестоким убийством, отбросившим зловещую тень на целых три поколения династии Кавендишей. Ни один мужчина этого семейства не мог противиться чарам обворожительной и опасной Констанцы. Любовь, надежда, обман – все смешивается в темном водовороте страсти, в который затягивает их блистательная и по-своему несчастная Констанца. Ее мрачная тайна становится проклятьем прежде всего для нее самой.

---

Бал был назначен на июнь, приглашения разослали в марте. Гвен была полностью поглощена радостными переживаниями, которые доставляли ей новые заботы. Она оторвалась от них только однажды, в апреле, когда Окленд прибыл из Франции в четырехдневный отпуск. Гвен не находила себе места от счастья, что Окленд эти четыре дня пробудет в Лондоне. Тем более что и Мальчик дважды приезжал за последние восемнадцать месяцев. И хотя он отказывался говорить о войне, Гвен была утешена его общим настроем. Он выглядел на редкость бодрым и жизнерадостным – Гвен никогда не помнила его таким. Не осталось и следа от былых приступов угрюмости, раздражительности, она ни разу не слышала, чтобы он заикался. Его настойчивое стремление посетить все и всех было почти утомительным.

Однажды Гвен предложила провести время дома за беседой, но Мальчик отказался. Он хотел развлекаться. Его голос теперь звучал незнакомо звонко, а манера разговаривать стала шутливо-задушевной. Гвен пару раз показалось, что эта задушевность наиграна. А вдобавок ко всему у Мальчика появилась странная привычка время от времени дергать головой, как будто вытряхивая воду из ушей. Но Мальчик развеял ее страхи – просто в Лондоне так тихо, сказал он, по сравнению с фронтом и непрерывным гулом орудий. Это был единственный раз, когда он упомянул о войне, и тут же сменил тему. К тому времени, когда ему следовало возвращаться во Францию, у Гвен уже отлегло от сердца – Мальчик в полном порядке, сильный и уверенный в себе. Ее молитвы услышаны.

Гвен представляла себе, что и Окленд будет проводить все дни вне дома, наверстывать упущенное, как выразился Мальчик. Но все оказалось иначе. Окленд вернулся из Франции другим человеком. Он стал немногословным и как бы безучастным к окружающей суматохе.

– У меня нет намерения, – отрезал он в разговоре с Гвен, – бывать где-либо и видеться с кем-либо.

Он не выходил из дома, и Гвен оставалась с ним. Однако общаться с сыном, как оказалось, тоже было нелегко. Разговор протекал совершенно безжизненно. Окленд перебирал в разговоре одного за другим членов семьи: как отец, как Стини, Фредди… После паузы – как Констанца? Он вежливо выслушивал ответы Гвен, затем спрашивал еще, как бы сверяясь с невидимой шпаргалкой в уме. Гвен показалось, что он вообще не слышит то, что она говорит ему.

Гвен всерьез забеспокоилась. Она чувствовала, что он не просто тяготится ею, он избегает ее. Если удавалось остаться наедине, Гвен пускалась в бесконечные рассуждения на самые различные темы, особенно о предстоящем бале Констанцы, только не о том, что ее по-настоящему беспокоило. Она сама осознавала никчемность своей болтовни, но ничего не могла с собой поделать: с каждым днем ее рассуждения становились все пространнее, а темы оставались ничтожными и тривиальными; она поняла, что не в силах остановиться.

– Я выбрала эту парчу, как ты находишь, Окленд?

Это был последний день отпуска Окленда. Дентон дремал у камина, Стини, Фредди и Констанца уехали в оперу с Мод и Монтегю Штерном. Отрез ткани, который сжимала в руках Гвен, предназначался для ее бального платья. Только теперь эта ткань казалась ей совсем никудышной.

– И фасон тоже важен, – продолжала она, – а теперь выбрать из чего-то очень непросто. Понимаешь, мне очень не хочется выглядеть отставшей от моды. Мод вырезала мне одну модель из своего журнала. Зауженное, как теперь носят. Но только я не совсем уверена… – Гвен осеклась.

Окленд повернулся сначала к отрезу ткани, затем из вежливости к протянутому рисунку, и Гвен поняла, что он не видит ни того ни другого. Она подняла взгляд и на его лице, в его глазах, прежде чем ему удалось скрыть это, увидела такое выражение, что ее словно ударили в самое сердце. Она не могла определить это выражение – возможно, опустошенность, смешанная с гневом. Окленд смотрел на вырезку из модного журнала, как в яму, где скрывалось нечто неописуемо ужасное.

– Окленд, прости меня. Мне очень жаль… – Отрез парчи выпал из ее рук.

– Не извиняйся. Пожалуйста, не нужно. Я тебя понимаю, – Окленд взглянул на мать, будто впервые увидел ее с тех пор, как вернулся домой. Гвен склонила голову, пытаясь не выказать набегавших слез. Окленд сжал ее ладонь в своих руках и не отпускал, пока она не успокоилась.

– Расскажи мне о своем платье.

Он подошел к окну, так что Гвен пришлось отвечать ему в спину.

– Это все такие мелочи, Окленд, я сама понимаю.

– Разве?.. Может, и так, поэтому мне приятно будет о них узнать. Ну же, рассказывай… О своем платье и о платьях Мод, Констанцы, как будет украшен бальный зал, кто придет, кто нет…

И Гвен принялась рассказывать. Сначала неохотно, затем увереннее, заметив, что Окленд и вправду прислушивается к ее словам, и они будто убаюкивают его.

Затем он отошел от окна и сел рядом, откинувшись на подушку и опустив глаза. Гвен взглянула на его бледное лицо. Она несмело протянула руку и потрепала его волосы. Окленд не отстранился и не оттолкнул руку. Чувствуя, что ее слова действуют на него утешающе, Гвен продолжала. Разговор незаметно перешел на воспоминания о давно минувших днях в Винтеркомбе, во времена, когда Окленд был ребенком. Течение времени точно пошло вспять. Гвен будто снова оказалась в детской со своим мальчиком, своим Ариэлем, маленьким Эльфом. Стини тогда еще не родился, и она не знала человека по имени Эдвард Шоукросс.

– Я так называла тебя, Окленд, – тихо произнесла она, бросив осторожный взгляд на Дентона, по-прежнему дремавшего у камина. – Это все из-за твоих глаз. Ты так отличался от Мальчика или Фредди. Ты не забыл, Окленд?

– Не забыл – чего?

– Тех имен, которые я придумывала тогда. Твой отец выходил из себя, когда слышал их, но мне было все равно. Тебе-то они нравились. Мы были тогда очень близки.

– Мне кажется, я помню. Может быть…

– Ты был такой непоседа, Окленд, вечно лез куда-нибудь. А если не мог забраться, начинал на себя сердиться. Тогда я сажала тебя к себе на колени и разговаривала с тобой так, как сейчас. Возле очага было так мирно и спокойно. Помню однажды…

Гвен продолжала тихим голосом. Окленд закрыл глаза и попробовал, сосредоточившись, представить себе эту детскую, эти умершие годы. «Если бы удалось сосредоточиться как следует, – подумалось ему, – то, возможно, все бы получилось». Но как он ни старался, перед его глазами все время, вот уже несколько недель, стояла другая картина.

В ней не было ничего особенно страшного, могли быть и похуже, как он понимал, но почему-то именно эта вторгалась в его сознание особенно часто. Вот она снова возникла. Это была часть человеческого тела. На сей раз нога или рука, закоченевшая в предсмертной судороге и торчавшая из напластований грязи, он вначале принял ее за сухую ветку дерева. Нет, в этот раз была не рука, а челюсть, дочиста обглоданная крысами. Зубы еще были на месте, можно было сосчитать чернеющие пломбы. «Поцелуй меня, любимая», – один из его людей подобрал челюсть и устроил с ней представление – в самом деле, казалось, что черный зияющий рот говорит: «Только один поцелуй, любимая…» Солдат засмеялся, а затем отшвырнул челюсть прочь – сказал, что она воняет.

Окленд открыл глаза и поднялся.

– Где Констанца?

– Констанца? – Гвен, оторвавшись от своих воспоминаний, удивленно взглянула, – я же тебе говорила. Они ушли в оперу со Стини и Фредди, в ложу Монти.

– Что за опера?

– «Риголетто», кажется.

– Ты не против, если я выйду ненадолго. – Окленд склонился и поцеловал мать. – Хочу немного пройтись.

– Пройтись, Окленд? В Лондоне?

– Ненадолго. Скорее всего зайду в клуб. – Окленд уже направился к двери. При упоминании о клубе лицо Гвен просветлело.

– Все-таки ты решил показаться на людях, дорогой? – Она встала, подошла и взяла его за руку. – Тебе стало легче? Вижу, что да. Вот-вот, ты выглядишь уже лучше.

Она поцеловала его. Коснувшись ладонью лица, взглянула ему в глаза:

– Окленд, ты помнишь, что я люблю тебя, дорогой? Ты помнишь, что я переживаю о тебе?

– Я тоже люблю тебя, очень, – выдавил из себя Окленд.

Последний раз он говорил ей это много лет назад. И на этом страхи Гвен рассеялись.

* * *

Покидая комнату, Окленд видел в воображении отчетливую картину. Это был маленький безымянный отель рядом со станцией Чаринг-Кросс, о котором неоднократно упоминали его товарищи-офицеры. Он ни разу там не бывал, но явственно представлял его до мельчайших деталей обстановки в комнате, которую решил снять. Оплата почасовая, говорили друзья, если человек в форме, никаких вопросов не задают.

Окленд был не в форме, но все равно особых вопросов не возникло. Он записал вымышленными именами себя и Дженну, им дали ключ, и они поднялись в комнату.

Все получилось очень просто и быстро: перекинуться словом с Дженной, прикосновение, взгляд, встреча за квартал от дома, такси, заполнить гостиничную карточку, получить ключ. Делая все эти вещи, занявшие так мало времени, Окленд был уверен в одном: домашние разговоры не помогут ему избавиться от стоявшего перед глазами человека с челюстью в руках. Констанца помогла бы справиться с этим в считанные минуты, думал он, случись ему остаться с ней наедине. Но такая возможность представилась ему только раз. Возможно, она избегала его.