Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза

• Название: Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза
• Автор: Владимир Высоцкий
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9691-0281-1

"25 января 2008 года Высоцкому, спорить о котором не прекращают и по сей день, исполнилось бы 70 лет. Это издание – первое собрание, сделанное не «фанатами», но квалифицированными литературоведами (составители – Владимир и Ольга Новиковы): все тексты являются выверенными и снабжены комментариями. «Собрания сочинений бывают у многих авторов, но не всегда количество переходит в качество. Только в счастливых случаях произведения одного автора образуют своего рода библию („библии“ по-греч. – „книги“). В случае с Высоцким это получилось. Мы еще не раз откроем его четырехтомник, чтобы искать ответы на вопросы третьего тысячелетия».

Вл. Новиков

---

– Мама! – кричала Катя. – Я нашла поганку.

– Что же ты радуешься, глупая! Это же – поганка, от слова «поганый», значит – плохой, вредный.

– Но она очень красивая, – девочка никак не хотела выбрасывать гриб, – ее неприятно есть, а смотреть приятно…

Потом они купались, уже к вечеру, и в лучах заходящего солнца мелькали два белобрысых пятна, очень похожих. На ночь Лена читала дочери сказки, и та не хотела засыпать, а все просила: «Дальше!» – но когда Иван-царевич победил Кощея и увез наконец свою невесту, она уже спала и счастливо улыбалась во сне.

Потом Лена разговаривала с матерью.

– Ты что-то очень неспокойна сегодня? – спросила мать. – Что-нибудь случилось?

– Так, мелкие неприятности с работой. Не утверждают перевод. – Она расчесывала волосы, готовясь ко сну.

– И все? – снова спросила мать.

Лена взглянула на нее и усмехнулась:

– От тебя, мама, ничего не утаишь. Конечно, не все. Завтра у Николая очень трудный день. Он не говорит, но, по-моему, это опасно. Ну и я, конечно, волнуюсь!

– Как у тебя с ним?

– Не знаю, мама, не знаю. Завтра я должна встретить его после работы. А пока ничего не знаю. Он стал очень раздражительным, и с ним трудно разговаривать. Может быть, это из-за завтрашнего дня?

– И это все? – опять спросила мать.

Лена долгим взглядом посмотрела на нее и сказала:

– Нет. Но об этом как-нибудь потом. Давай спать! – Она легла, а мать выключила свет и вышла.

И следующий день прошел в играх и весело, и в четыре часа бабушка и внучка посадили Лену на поезд и махали ей руками с перрона, а она им – из окна…

В большом зале, в институте, где по стенам было много лесенок и мостков и весь зал опоясывал металлический барьер, как в заводском цеху, – царило деловое оживление.

В небольшой комнате, рядом, над Алексеем суетились люди в белых халатах. Он сидел в кресле, полураздетый, и ему ко всем местам прикрепляли различные датчики. Около двери в эту комнату стоял Николай, бледный от бессонницы, и прикуривал от своей сигареты. Его стали гнать, чтоб не дымил, и он загасил окурок и вошел в комнату.

– Леха, ты как? – спросил он наполовину раздетого и на три четверти заклеенного друга.

– Я в порядке. Скоро будем облачаться. – Алексей был спокоен, хотя ему в это время что-то привинчивали к шее.

– Ты спал? – снова спросил Николай.

– Как убитый, и во сне видел бывшего настройщика. Он насвистывал блатные песни и фальшивил. Я проснулся от расстройства, а это оказался будильник. Вот так.

Алексей встал с кресла, подвигал руками, поприседал и бросил:

– Нормально! Можно одевать!

На каком-то сооружении ввезли скафандр, похожий на человека, из которого выпустили воздух и вынули кости. Алексей начал облачаться. Одевался он сам, все стояли тут же, но никто не помогал. Это тоже входило в задачу – одеться самостоятельно.

Только в самом конце Алексей попросил:

– Коля, тряхни сзади, чешется!

Николай потряс.

– Спасибо! Ты знаешь, он такой мягкий и легче, чем все прошлые! – А потом добавил шепотом: – Ты, Коля, спокойно, потому что сзади стоит наш дорогой оппонент!

Николай оглянулся и через большое стекло, отделявшее комнату от зала, увидел лысину Борисенко. Тот улыбался и поприветствовал их очень дружелюбно. Оба расхохотались, вспомнив, видимо, позавчерашний разговор, но тоже помахали в ответ.

Наступил самый ответственный момент: надо было навинтить гермошлем, и тоже самому. Снова все отошли и заволновались. Но напрасно, потому что шлем очень легко встал в пазы, и Алексей его намертво закрепил довольно простыми манипуляциями.

Кто-то хлопнул по плечу Николая и восторженно присвистнул:

– Класс!

Алексея провожали к барокамере. Он помахал всем рукой перед металлической дверью-люком, а Борисенке даже отвесил поклон, потом присел, почти до пола, и показал оттопыренный большой – даже очень большой – палец скафандра. А потом вошел внутрь и закрыл за собою дверь. Ее тут же задраили, как люки подводной лодки.

– Внимание! Подъем! – прозвучал голос откуда-то с потолка.

– Готов! – откуда-то издалека сказал голос Алексея. Девушка-лаборантка сказала: «С богом!» – и тихонько перекрестила запертую дверь. Эксперимент начался.

Голос из-под потолка начал отсчет высоты, монотонно и бесстрастно:

– 100 метров, 500 метров, 1000 метров, 1500 метров, 1800, 2000, 3000, 4000, 5000, 6000, 7000. Стоп!

На приборах мелькали стрелки, другие приборы считывали показания датчиков и наносили их на многочисленные ленты. Несколько человек, ‹готовые в любой момент вмешаться, исправить, прекратить наконец, – впились глазами в приборы›.

– Самочувствие отличное, продолжайте подъем. – Голос Алексея был спокоен. – Коля! Все в порядке! Меньше кури, – добавил он.

Теперь и Николай улыбнулся и выбросил очередную сигарету.

А голос с из-под потолка продолжал:

– 10 000, 11 000, 12 000…

Лена ехала в Москву в поезде Рязань – Москва, как всегда с книгой на коленях. Но книгу она не читала, а только смотрела на страницы – и видела черные линейки, потому что думала о своем.

– Я вот уже час смотрю на вас, как вы читаете одну и ту же страницу, – сказал пожилой человек в украинской рубашке и с огромным портфелем. – Что с вами, вам ничем не надо помочь? – Он спросил это просто и искренне, и Лена поэтому так же ответила:

– Нет. Я просто очень беспокоюсь – успею ли к шести часам на Ленинградский проспект. Времени в обрез, а мне очень нужно успеть.

– За мной придет машина. Я еду в Шереметьево – и с удовольствием вас подвезу! – Человек с портфелем очень обрадовался, что маршрут совпадает, и Лена – тоже.

– Спасибо, – сказала она и снова попыталась читать. На этот раз ей это удалось.

Поезд приближался к Москве…

– 45 000 метров, – бесстрастно докладывал голос из динамика, – 46 000, 48 000, 50 000. Стоп! Сообщите самочувствие.

– Отлично! – Голос Алексея звучал бодро. – Валяйте, ребята, откачивайте дальше. Эта штука держит прекрасно. Теперь все в порядке. Дальше!

Люди в зале оживленно заговорили.

Николай подошел к микрофону и сказал:

– Алеша! Когда закончим подъем, ты немного подвигайся, ладно?

– Хорошо, – послышалось из динамика. – Какая температура?

– Минус сто семьдесят, – ответил Николай, взглянув на термометр.

Голос продолжал докладывать:

– 59 000, 61000, 63 000…

– Да что ты! – искренне удивился Алексей. – А мне тепло, даже жарковато.

– Какая температура тела? – спросил Николай, отключив микрофон.

– Тридцать восемь и две, – ответил врач. – Это не опасно – волнение…

– 65 000, 66 000, 67 000, 68 000, 69 000, 70 000. Подъем закончить!

В зале все затихли, слышалось только легкое потрескивание приборов, и мигали лампочки индикаторов. И казалось, что они мигают громко.

– Коля! – В голосе Алексея проглядывало явное удовольствие. – Коля! Выполняю всякие упражнения – как в гимнастическом зале, – вроде в трусиках и в маечке. Красота!

Николай сказал в микрофон:

– Запомни, когда будет неудобно. И не напрягайся!

– Ага, ладно. Наклоны вперед – неудобно. Тянет.

– Где? – спросил Николай.

– Спина, елки-палки.

Николай что-то быстро записал.

– Попробуй подтянуться, – попросил он.

– Это – вполне; трудно немного, но это потому, что он тяжелый, черт, – ответил Алексей.

– Леша, ты продолжай и больше не разговаривай! Спустишься – расскажешь.

Алексей ответил:

– Ладно, – и замолчал.

В аппаратной люди замерли над приборами, а в зале молча стояли, глядя на задраенный люк. Голос из-под потолка произнес:

– Спуск, – и начал отсчет в обратном направлении: – 69 000, 67 000, 65 000, – и так далее.

… Черная «Волга» остановилась недалеко от института. Лена поблагодарила своего благодетеля и вышла. Она прохаживалась недалеко от подъезда института.

Вдруг двери распахнулись, и целый клубок возбужденных человеческих тел выкатился на улицу. Этот клубок мял и тискал двоих людей, особенно одного – невысокого улыбающегося парня, и другого – высокого и бледного, который прикуривал от своей папиросы.

– А признайся, Лешка, все-таки было страшно? – спросила Алексея та самая лаборантка, которая крестила дверь барокамеры. – Ведь страшно? А?

– Не скрою, – улыбался Алексей, – даже ноги подкосились, но скафандр не дал упасть.

Его хлопали по плечу, девушки целовали, говорили: «Старик, ты – молодец!» – а Николаю жали руки и поздравляли с победой.

Вот вышел Борисенко, пожал руку Алексею, произнес свое: «Вот так!» – и бросил Николаю:

– Ну что же, победителей не судят!

– Ну да, их сразу сажают, – мрачно сострил Николай. Все рассмеялись, кроме Борисенко, – он покачал головой и сказал:

– Вы неисправимы! – и пошел к персональной своей машине.

Кто-то сказал:

– Завтра появится отчет: «В руководимой мной лаборатории…» и т‹ак› д‹алее›.

– Да уж, наверное, и сегодня, – добавил другой.

– Бог с ним, ребята. Пускай приобщается. Дело-то сделано. – Николай был великодушен. – Ладно, теперь давайте прощаться!