Лесь Гомин - Голгофа

• Название: Голгофа
• Автор: Лесь Гомин
• Издательство: Картя Молдовеняскэ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1963

Роман написан на основе достоверных фактов, взятых из жизни молдавских монастырей в период между революцией 1905 года и Великой Октябрьской социалистической революцией. Центральной фигурой романа является пройдоха и жулик Иван Левизор (в монашестве иеромонах Иннокен тий), уроженец с. Косоуцы ныне Сорокского района Молдавской ССР.

Автор показывает чудовищные преступления, совершенные этим проходимцем с позволения и при участии высших духовных и светских властей, наживавшихся на обмане крестьянской бедноты.

Написанная четверть века тому назад, книга представляет большой интерес и в наши дни, так как она зримо, в художественной форме разоблачает «святость» творимых иннокентьевцами дел.

---

На колокольне бьет два. Вскочила с постели. Торопливо оделась и как тень выскользнула из кельи. Тихо прошла темной аллеей к колодцу и спряталась за кустами. Где-то далеко что-то затарахтело.

— Он…

Но снова тихо. То, верно, крестьяне поехали в степь. Соломония снова присела, напрягла слух. Снова грохот, топот копыт. Снова слилась с оградой, всматриваясь в темноту.

— Теперь он.

Возле колодца остановилась пара лошадей. С повозки соскочил Иван.

— Я здесь… — прошептала Соломония.

Иван перемахнул через колодец и стал возле нее.

— Ждала?

— Ждала, милый… — неожиданно для себя сказала Соломония.

Иван мгновение постоял и обнял ее за талию.

— Я тоже ветром летел. Едва кони живы.

Привлек ее к себе, сжал руки и, расстелив рясу, посадил. Сам сел рядом.

— Как тебя зовут?

— Соломония. А тебя?

— Иван.

Помолчали. Оба тяжело вздыхали, смущались. Но вдруг Иван страстно обнял Соломонию и прижал к себе. Соломония и сама доверчиво приникла к нему, ласкала его руки, буйную шевелюру и счастливо улыбалась. Но солнце спешило. Утро выглянуло умытым лицом из-за горизонта.

— Милая, когда снова увидимся?

— Когда хочешь. Хочешь, хоть завтра ночью, как все улягутся? Приходи.

Страстный поцелуй опалил ее уста.

— Так придешь, милый? Я буду ждать…

— Приду. Прощай, пора уже.

Еще поцелуй… Загремело, загрохотало, поднялась пыль, и Соломония, пошатываясь, пошла к себе.

5

Послушник Василий напряженно думал: «Почему это, когда эконом заходит к отцу Ананию, тот приказывает мне выйти, а потом они запираются в келье и о чем-то совещаются? Что могут значить эти тайные сговоры?»

Сгреб рукой волосы и застыл в задумчивости.

«Здесь что-то есть. Зря эти две лисицы не будут прятаться. Но что в этом кроется? Не было Ивана — не отпускал от себя отец Ананий. По пустякам часами, бывало, сидеть заставлял. А теперь… Нет, тут что-то есть».

Снова звонок. Василий поспешил к игумену. Отец Ананий писал у стола. Послушник стал у двери, и в этот момент в дверь постучали. Василий машинально спрятался за умывальник и замер. И тут решил он любой ценой узнать, в чем дело, — это был рискованный шаг.

В дверь еще раз постучали.

— Василий, открой! — крикнул отец Ананий, не оглядываясь.

Стук повторился.

— Василий! Ах, проклятый парень, уже исчез. Войдите, кто там.

В келью вошел отец эконом.

— Никого?

— Никого. Василий был, но ушел.

— Ну, это к лучшему. Не нравится он мне, присматривается что-то все, нюхает… Не замечает ли чего…

— Ты думаешь?

— Все может быть. Парень он ловкий, к тому же и мы на заговорщиков смахиваем.

— Это правда. Придется его отправить к Игнату на поле. Там он многого не узнает. Ну, а тот как?

— Куда-то исчезает еженощно. Хотел проследить, да…

— Страшновато? — кольнул отец Ананий.

— Да так… старый уж я… А он возвращается в таком настроении, как жених с обручения. Не ходит ли куда к бабе? Он что-то на влюбленного похож.

— О-о-о! Это уже совсем ни к чему.

— У меня такое подозрение. А это может испортить нам план, в случае чего.

— Правда. Деньги же не малые, даже для нас. Но неужели никакого следа, маленького намека?

— А ни-ни. Вроде он всю жизнь кучером был, словно в конюшне родился, — разочарованно и со злостью сказал отец эконом.

— Ну, так вот что, — решил отец Ананий, — позови-ка его ко мне сюда… или лучше пойдем, вроде обходим кельи, и зайдем к нему. Засидимся, пока не увидим, что ему не терпится, а потом уйдем.

— Хорошо, отче, пойдем.

И они вышли из кельи. Василий затаил дыхание в своем убежище. Незаметно подкрался к Ивановой келье и залег в кустах. Лежал долго, пока не вышел отец эконом. Он постоял и двинулся в сторону Василия.

«Вот еще черт несет!»-испугался Василий. Но эконом обошел его и спрятался немного дальше. Василий успокоился. Вскоре вышел и отец Ананий. Прокашлялся и, бормоча молитвы, пошел к себе. Василий насторожился. Прошло около часа. Одолевало нетерпение. Но вот скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Иван. Он постоял, прислушался и пошел в сад. Чуть не наступил на Василия, подходя к забору.

— Ну-ну, голубок, посмотрим, куда ты, — прошептал Василий, подбирая рясу.

Иван нагнулся. Что-то треснуло. Пролез сквозь отверстие в заборе, прикрыл за собой доску и пошел прямо в степь хлебами, по тропинке к женскому монастырю.

— Ага, вот оно что! Ну, хорошо, я знаю другой путь.

Василий тихо поднялся, нашел ту же дыру в заборе и проскользнул в нее. Спотыкаясь и тяжело дыша, мчался он знакомой тропинкой, а через час лежал уже в кукурузе в конце дороги. Еще через четверть часа он услышал шаги и плотнее прижался к земле. Навстречу Ивану вышла женская фигура. Василий никак не ожидал, что место встречи именно здесь. Влюбленные встретились радостно и бурно.

— Любимый мой, как я ждала, как мучилась. Думала, не придешь.

— Нельзя было. За мной следят.

— Кто?

— Потом… А сейчас…

Он привлек ее к себе и крепко обнял. Поднял, как перышко, и понес в кукурузу. Расстелил рясу, посадил рядом с собой. Они слились в поцелуе, долгом, страстном. Иван сжал ее в объятиях.

— Ну, хватит, милый, хватит, а то поздно будет.

— Да, поздно! — выпрямился Иван. — Так вот, слушай, в воскресенье бросишь монастырь и пойдешь в город. Я приеду в понедельник, побудем там день-два, а потом… Заберу деньги и уедем отсюда, от всех этих святых. Слышишь?

— Слышу, радость, слышу. Буду ждать. А ты не забыл, где они лежат?

— Нет, не бойся! — весело крикнул Иван. — Крест не сняли у дороги, а они там под крестом. Там все. Никому и в голову не придет.

Хорошо. А сейчас пора, уже, наверное, и рассвет скоро.

— Ну, иди.

И Иван повел ее к монастырю высокой кукурузой. Василий выждал немного, встал и пошел домой.

«Не спрячешь, Иван. Увидишь ты их, дурень, как свои уши», — злобно, но с радостью подумал Василий.

Дома Василий не ложился спать, а ждал, пока его позовет к себе отец Ананий. Он ожидал этого спокойно, так как был уверен, что его отсутствие заметили. Наверняка увидел отец эконом, как он возвращался в монастырь, и, конечно, донес отцу Ананию.

Так оно и было. Правда, отец Ананий не удивился, что молодой монах отсутствовал всю ночь. Подобное случалось уже не однажды, и обычно он закрывал на это глаза. Но теперь это был повод придраться к послушнику. Отец Ананий использовал свою власть. Он позвал Василия к себе.

— Ну, что скажешь, Василий? Где ты был эту ночь и откуда возвращался на рассвете? — нахмурясь, спросил игумен.

Василий молчал.

— Отвечай же, если тебя спрашивает твой духовный пастырь! — крикнул отец Ананий, и нос его зашевелился, как водяной жучок. — Где, с какой потаскухой ты поганил священную одежду инока? Кто подстрекает тебя на такое преступление против бога и заповеди святых отцов,

под защитой которых пребывает наша обитель?

Василий облегченно вздохнул. Дело, очевидно, приняло благоприятный оборот. Подозрений, в чем истинная причина его отсутствия, не было. Василий притворился смущенным и молча стоял перед отцом Ананием, потупив глаза.

— Виноват, отче, не гневайтесь на меня. Я осквернил одежду инока, не сдержав плоти своей. Карайте, святой отец… Как хотите, карайте, потому что даже сюда, в святую обитель, я приводил проституток.

Василий говорил искренне. Отец Ананий разгневался не на шутку.

— Смерд ты паскудный! Скотина никчемная! Так-то ты чтишь святую церковь, святое место, сан и одежду инока!? Вон отсюда! Чтобы и духу твоего не было! Сбрасывай одежду и иди к чертовой матери, прости господи!

Василий поднялся и покорно вышел из кельи. Часа через два он уже переоделся, попрощался с братией и зашел к Ивану.

— Прощай, брат Иван. Ухожу отсюда, иду в другом месте долю искать.

— А далеко ли думаешь странствовать?

— Не знаю, куда. Поищу, где лучше.

— Помогай тебе бог.

— Спасибо.

Они обнялись, и Василий вышел. Перед церковью остановился, помолился, поклонившись до земли, и тихо двинулся со двора.

6

В воскресенье уже с утра Соломония озабоченно ходила по комнате на постоялом дворе. Прислушивалась у двери, нетерпеливо выглядывала в окно, и сердце сжимала тревога. Вчерашняя баталия с матерью Анфисой, которая набросилась на нее, как сумасшедшая, когда узнала, что Соломония уходит; трудное путешествие с узлом до города, непривычная дорога, неизвестное будущее, неопределенное положение сейчас, когда ежеминутно любой полицейский имел право арестовать ее и отправить этапом на родину, как беспаспортную, — все это волновало ее, лишало самообладания. А Ивана не было. Не было и надежды, что он придет. Мысль, что он обманул ее, приводила в ужас молодую девушку, и она помимо воли продолжала терзать себя, потому что — кто же он, этот Иван? Разве она его знала? Следующего дня она ждала, как осуждения.

Понедельник. Соломония проснулась на рассвете и встала с постели. Сразу же оделась и села у окна. День проходил, и тоска не покидала ее. Солнце скатилось за полдень, а его все нет… Соломония чуть дыша вышла на крыльцо.