А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

• Название: Екатерина Великая (Том 2)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87994-111-6

«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.

Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».

А. С. Пушкин

В книгу вошли произведения, посвящённые Екатерине II и истории её правления:

Н. А. Равич ДВЕ СТОЛИЦЫ

П. Г. Жданов ПОСЛЕДНИЙ ФАВОРИТ

Е. А. Сапиас СЕНАТСКИЙ СЕКРЕТАРЬ

---

И праздник пошёл своим чередом. Король занял своё место среди танцующих, в то время как регент ещё продолжал расточать приветствия высокой гостье. Морков, сияя всем своим рябым, костлявым лицом, стал что-то шептать Зубову. Тот тоже просиял.

В эту минуту регент обратился к Марии Фёдоровне, которая заняла место недалеко от императрицы.

Пользуясь этим, Зубов также тихо передал новость Екатерине.

– Видите, ваше величество, звезда пророчит радость, как я и говорил.

– Ты правду говоришь? Он так и сказал? Сам вызвал разговор?

– Вот Морков тут. Пусть повторит вам, государыня.

Морков, не ожидая приказания, осторожно заговорил:

– Неожиданно вышло. Я повёл речь о предстоящих назавтра переговорах, а его величество так мне и сказал: «Я удалил все сомнения, возникшие у меня по вопросу о религии великой княжны…» Таковы были слова…

– Удалил все сомнения?.. Да, лучше бы и желать нельзя… Но тут не время… Благодарствуйте… вам обоим. Я тоже постараюсь чем-либо порадовать вас за добрые вести. Идите, веселитесь теперь: вон ко мне уже идут. Дай веер. Иди!..

И, отпустив Зубова с его секретарём, Екатерина, ласково улыбаясь, стала принимать всех, кого сочли нужным представить ей хозяева дома, или кто сам имел право приблизиться к государыне.

Веер, эту непривычную для себя часть дамского туалета, Екатерина держала совсем особым образом в левой руке, словно свой царский скипетр.

Но никому это не бросалось в глаза.

Когда кончились представления, Екатерина ласково поговорила с Елисаветой, нарядной, свежей, сияющей, которая словно и не замечала недружелюбных взглядов, какие кидала в её сторону тёща, великая княгиня.

Разгоревшись от танцев, молодая женщина была прелестна.

– Весело тебе, моё дитя? Ты с кем танцуешь? С Чарторийским, со старшим? Всё с ним, милочка? Смотри, не вскружил бы этот франт твою умную головку. Положим, мой Александр не ревнив. Спокойный муж. Даже, может быть, чересчур… Но всё-таки будь осторожней… Веселись, играй… только не заигрывайся… Ступай, я хочу посмотреть… Люблю видеть тебя в танцах… Вон твоя Варя Головина. Батюшки, совсем присела в реверансе. Я с нею поболтаю. Прямая она, честная душа. Дружи с ней… Я рада вашей близости… Ну, иди…

Отпустив Елисавету, императрица дала знак Варваре Николаевне Голицыной, теперь уже по мужу Головиной, которая только что выпрямилась после глубокого почтительного реверанса.

Девушка быстро подошла, снова делая реверанс.

– Пожалуйте, пожалуйте сюда. Будет вам нырять. Ну, пока меня не усадили за мою партию, рассказывайте, что нового? Вы не удивляетесь, что я стала выезжать в свет? Что делать: внучку пора пристроить. Приходится подумать и об этом…

– О, ваше величество, для такой восхитительной невесты можно будет как-нибудь подыскать жениха, – лукаво, в тон государыне, ответила разбитная, остроумная девушка, часто беседующая с Екатериной и успевшая освоиться с ней.

– Могу поделиться с вами большой тайной. Только, чур, молчать, – весело прошептала государыня. – Я и жениха подыскала. Угадайте, кого? Не знаете? Хочу выдать её… – Екатерина оглядела толпу и остановилась взором на пожилом, некрасивом, но очень богатом вдовце, графе Шереметеве, – вот за Шереметева. Партия, кажется, приличная, как думаете?

– Как же, я слыхала, ваше величество… Но, говорят… родные жениха несогласны! – сразу выпалила проказница, приняв самый наивный вид.

Екатерина громко рассмеялась.

– Это прелестно… «Родные его несогласны!..» Спасибо! Утешила… Как мило! Лев Александрович, послушай, поди-ка сюда! Этого и ты бы не придумал… Слушай, что она говорит, эта резвушка, хохотунья, насмешница!..

И императрица, смеясь, передала Нарышкину шутку девушки. Потом снова поглядела на неё, на себя, опять на неё. И сразу обратилась с вопросом:

– Послушайте, скажите правду Мне кажется, вы сейчас почему-то смеётесь надо мной? Что такое? Говорите прямо. Знаете, я вас люблю и не обижусь. Что случилось? Отчего огонёчки танцуют в этих плутовских, красивых глазах? Ну!

– Простите, ваше величество. Если вы приказываете… Ваш веер…

– Мой веер… Разве его не следовало брать? У всех вон веера. Я и приказала…

– Верно, ваше величество… Вы в первый раз его взяли… он стесняет вас…

– Ах, вот что… Не так держу… Словно салют отдаю… Теперь вижу… Благодарю тебя, дитя моё. Так хорошо?.. Видишь, я понятлива… Ах, милое дитя… Правда, я похожа на простушку, попавшую во дворец… на старую простушку, надо добавить… Всё некогда было учиться манерам… Другие случались дела…

– Выше, славнее, ваше величество, всякой светской науки…

– Лев, убери её, поди танцуй с ней в наказание за такую лесть… А ко мне, я вижу, идут, будут звать к игре… Вот это – моё дело… Чертков ожидает уже свою партнёршу. И граф Александр Сергеевич… Все тут… Вот идут… Иди, стрекоза, танцуй… Только кавалера помоложе найди. А этот со мной играть поплетётся…

Гремят полонезы, контрдансы, плавно несутся звуки экосезов, менуэтов.

И все смотрят с особенным вниманием на одну пару, на юного короля, который чаще всего выбирает своей дамой внучку Екатерины. И глаз не сводит во всё время танца с рдеющего личика своей дамы. Её пальцы едва касаются его твёрдой руки. Изредка только подымает она свои ясные взоры. Но он чувствует, что эти тоненькие, трепетные пальцы, эти ясные, мерцающие глаза излучают какую-то силу, согревающую ему сердце, волнующую обычно холодную кровь, туманящую его рассудительную, упрямую шведскую голову.

* * *

28 августа 1796 года выпал чудесный, ясный день.

Солнце как будто решило обласкать своими лучами на прощанье этот бедный болотистый уголок земли, который на долгие месяцы потом будет окован холодом и тьмою.

Стоит тёплое бабье лето. Природа медленно умирает. Пожелтелые листья шуршат под ногой.

В такую пору у людей ярче просыпается в душе полу забытая любовь, угасающее чувство снова вспыхивает, как огонь в лампаде перед тем, как затухнуть совсем.

А лужайки, аллеи и боскеты Таврического парка, галереи, покои и глубокие оконные амбразуры самого дворца теперь, в пору увядания, замирания природы, в пору последних ясных дней, были свидетелями быстрого зарождения и яркого расцвета любви двух юных прекрасных сердец.

Солнце, лёгкая синева небес, освежённая зелень лугов, пышные цветы на клумбах, развесистые деревья в загадочных аллеях – вся природа словно замерла в одном ясном, тёплом, волнующем созвучии, помогая юной любви.

Ясные дни сменяются тихими, звёздными ночами.

Целые дни, как весенние мотыльки, носятся влюблённые по аллеям и газонам парка. А ночью – разлучаясь до утра – глядят на тёмное небо, на трепещущие, лучистые звёзды…

В воскресенье, после обеда, против обыкновения, только небольшое число самых приближенных людей, было приглашено провести остаток дня с государыней.

Мария Фёдоровна поехала навестить Павла, с которым не видалась дня два, а дочерей оставила у бабушки, под надзором бдительной «генеральши», как звали Шарлотту Карловну Ливен.

Кофе был подан в беседке, густо заросшей вьющимися растениями.

Елена побежала с фрейлинами и камер-пажами к пруду кормить лебедей.

Мужчины гуляли поодаль, чтобы дымом трубки регента не мешать государыне.

Александрина, за обедом сидевшая тихо, печально, была чем-то расстроена. Теперь она сидела с великой княгиней Елисаветой и слушала, как весёлая Варвара Николаевна Головина изображала в лицах разговор между косоглазым регентом, пыхтящим своей любимой трубкой, и изысканным Зубовым, подымающим постоянно к небу красивые тёмные глаза:

– Наш генерал говорит ему: «Этот союз укрепит мир, восстановит европейское равновесие». А швед, не вынимая трубки, бормочет: «Мир? Равновесие? Зачем же тогда нам колотить французов и делать союзы? Союзы, обыкновенно, для драки устраивать надо… И про какой союз вы говорите?..» – «Про политический, относительно коалиции и европейской лиги монархов…» – «А, да… лиги, так, лиги… Только бы без интриги… Я не люблю, когда другие интригуют…»

– Ну, что вы пустое толкуете! – смеясь, перебила её Елисавета.

– Конечно, пустое. Но вот вы смеётесь… А наша милая малютка – грустна и не улыбнётся на мою болтовню…

– Нет, я смеюсь, – улыбаясь ласково и грустно, возразила княжна, – просто нездоровится мне…

– Так, может быть, лучше бы лечь… Скажите, ваше высочество, генеральше или бабушке… Они…

– Нет, нет. Зачем их тревожить! Я знаю, это пройдёт… Вот бабушка зовёт меня… Я сейчас…

Быстро поднявшись, она подошла к государыне.

– Ах, дитя ты моё… Ну, можно ли так грустить из-за собачки… Мне генеральша сказала, что ты весь день проплакала вчера. Себя расстраиваешь, огорчаешь её и других. Ну, околела собачка. Жаль. Да можно ли так грустить? Я тебе другую, самую лучшую из своих молодых леди пришлю. Вот как глазки покраснели… Береги глаза свои молодые. Ещё много в жизни терять и плакать придётся. Вот смотри, как хорошо кругом. Гости у нас чужие. Надо весёлой, ласковой быть. И то на тебя смотрели за столом, что это, с чего печальна наша малютка. Развеселись, знаешь, как любит бабушка… Побегайте, порезвитесь… Такая ли я в ваши годы была?.. Ну, Бог с тобой, – вдруг мягко, ласково улыбнувшись, протянула руку государыня, привлекая к себе внезапно побледневшую внучку, поцеловала и оттолкнула слегка. – Иди…