Филип Фармер - Сын [= Царица пучины]

• Название: Сын [= Царица пучины]
• Автор: Филип Фармер
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997

В рассказе речь идет об американце, которого взяла в плен русская автоматическая подводная лодка и который хитростью берет верх в состязании человека против машины и сбегает.

* * *

Рассказ «Царица пучины» появился в Argosy, в мартовском номере за 1954 год, но более известен под названием «Сын» [Son] — под этим названием он вошел в сборник произведений Фармера «Странные отношения» [Strange Relations], выпущенный в 1960 году издательством «Ballantine Books».

---

Сознаюсь тебе и в том, что против тебя у меня есть только одно наступательное оружие. Если ты поведешь себя не так, как следует, я пущу анестезирующий газ. Я оставлю дверь в камеру открытой, так что газ постепенно заполнит все мои внутренности. А поскольку коридоры здесь очень узкие — ведь они предназначены исключительно для техников, которые обслуживают меня по возвращении в порт, — то все эти помещения заполнятся газом очень быстро. Я тебя одолею.

— А потом? — спросил Джонс.

— Я не буду перекрывать газ, пока ты не умрешь. Вслед за тобой погибну и я. Но зато я буду удовлетворена сознанием того, что ни один прислужник капитализма не поборол меня. И я не боюсь смерти, как ты.

В последнем Джонс сильно сомневался. Она и в самом деле не боялась в том смысле, а каком боялся он. Но ее создатели, очевидно, заложили в нее стремление к выживанию, которое, скорее всего, такое же сильное, как у него. Иначе она не была бы боеспособной машиной, какой неприятель желал ее видеть, и они с тем же успехом могли бы сконструировать более привычный тип подлодки с экипажем на борту, который сражался бы за свои жизни.

Кит отличалась от него главным образом тем, что она, будучи машиной, не страдала неврозами. Он был человеком, то есть неизмеримо выше ее по организации. А значит, неизмеримо больше возможностей, чтобы у него что-нибудь да разладилось. Чем выше существо поднялось, тем ниже ему падать.

Пластиковые оковы на нем внезапно отстегнулись. Джонс встал, растирая затекшие руки и ноги. Одновременно дверь камеры открылась, скользнув в стенной паз. Подойдя к двери, он вгляделся в темноту прохода и отпрянул.

— Иди вперед! — нетерпеливо приказала Кит.

— Но там слишком темно, — ответил он. — Этот коридор чересчур низкий и узкий. Мне придется пробираться ползком.

— Посветить тебе я не могу, — огрызнулась она. — У меня есть фонари для техников, но она находятся в шкафчике в машинном отделении. Тебе придется пойти и взять их.

Он не мог. Было совершенно невозможно заставить свои ноги двигаться в густой мрак коридора.

Кит выругалась свойственным врагу матом. Во всяком случае, он полагал, что она материлась. Своим звучанием ее слова определенно походили на мат.

— Джонс, буржуазный трус! Убирайся из этой комнаты!

— Не могу, — заскулил он.

— Ха! Если у янки все штатские такие, как ты, то вы наверняка проиграете войну.

Он не мог объяснить ей, что не все похожи на него. его слабость была особой, это оправдывало его. С ней просто ничего нельзя было поделать.

— Джонс, если ты не уберешься отсюда, я затоплю эту камеру газом.

— Если ты это сделаешь, то и сама погибнешь, — напомнил он ей. — Ты навечно останешься здесь, уткнувшись носом в грязь.

— Знаю. Но у меня есть более первоочередная установка, чем выживание. Если мне придется делать выбор между пленом и гибелью, я выберу последнее. Без колебаний, в отличие от вас, капиталистов.

Она помолчала, а потом с таким явным презрением произнесла «А теперь марш!», что он почти увидел, как она кривит губы.

Он не сомневался, что она говорила на полном серьезе. Более того, насмешка в ее голосе была настолько жгучей, что он почувствовал, как вырвалось пламя и опалило ему сзади ноги. Он присел и ринулся в тесноту и мрак.

Он, конечно, понимал, что сама она не способна хоть сколько-нибудь проявлять подлинное презрение. Просто-напросто создатели этой машины вложили в ее электронный мозг установки, которые побуждали ее обращаться с пленным врагом таким-то и таким-то образом. А поскольку его психологические состояния не были для нее тайной, она автоматически включала презрение или, по необходимости, любую другую эмоцию. Тем не менее, ее голос жалил, и яд с этого жала глубоко проник в него.

Согнувшись и почти касаясь коленями пластикового пола, он шел, уподобившись обезьяне в незнакомом лесу. Его глаза прожигали темноту, как если бы сами могли светить. Но он ничего не видел. Несколько раз он нервно оглядывался и каждый раз успокаивался, видя квадратик света из дверного проема камеры. Пока он видит его, он не совсем пропал.

Дальше коридор слегка поворачивал. Когда он оглянулся, позади светилось лишь тусклое пятнышко, но и его было достаточно, чтобы увериться, что не все так черно и что он все же не заперт в чулане. Его сердце колотилось, и изнутри, из самой глубины его существа, поднималось что-то тяжелое и вязкое. Оно несло с собой маслянистую черную пену страха и беспричинной паники. Она заполняла собой сердце и подползала к горлу. Она пыталась задушить его.

Он остановился и, вытянув руки в стороны, дотронулся до противоположных стенок. Прочные и прохладные на ощупь, они совсем не прогибались, пытаясь раздавить его. Он понимал это. Однако короткой вспышкой в нем мелькнуло ощущение, будто стены движутся. Он почувствовал, как вокруг него сгущается воздух, словно тот был змеей, готовой обвиться вокруг его шеи.

— Меня зовут Крис Джонс, — громко произнес он. Коридоры огласились громкими отголосками. — Мне тридцать лет. Я — не шестилетний ребенок. Я — специалист по электронике и способен зарабатывать себе на жизнь. У меня есть жена, которую… Боже мой, до меня это только сейчас дошло… которую я люблю больше всего в жизни. Я — американец и сейчас нахожусь в состоянии войны с противником. Сделать все, от меня зависящее, чтобы изувечить или уничтожить этого противника является моим долгом, правом и привилегией — а также радостью, если бы я был героического склада. У меня есть знания и хорошие руки. Однако Бог свидетель: я сейчас делаю не то, что следовало бы. Я пробираюсь по туннелю, словно маленький ребенок, и трясусь от страха, готовый в слезах бежать к маме, назад к свету и безопасности. А я помогаю и способствую врагу — и все ради того, чтобы ко мне снова вернулись свет и безопасность и голос моей матери.

Его голос дрожал, но под конец окреп. Перемена в голосе служила симптомом того, что происходило у него внутри. Сейчас или никогда, прошептал он себе. Сейчас или никогда. Если он повернет назад, если его ноги и сердце откажут ему, то с ним все кончено. И уже не будет иметь значения, что со временем он сможет обрести безопасность как пленник врага. Или даже если его спасут и он вернется, свободный, к своему народу. Если он не изничтожит в себе эту червоточину, не бросил под ноги и не растопчет ее, он навсегда останется пленником врага. Он сознавал, что всегда был узником врага, и этим врагом был он сам. И теперь, глубоко под толщей воды, заключенный в стенах этого узкого и неосвещенного коридора, он должен бороться с врагом, чьего лица он не видел, но хорошо знал, и он должен повергнуть его. Или быть повергнутым.

Возникал вопрос: как?

Ответ был: идти вперед. Не останавливаться.

Он двигался медленно, ведя по стене правой рукой. Кит указала ему, как идти, и если он будет придерживаться ее указаний, то обязательно отыщет в машинном отделении нужный шкафчик. Что он и сделал. После бесконечных, как ему казалось, часов блуждания в потемках и борьбы с чувством удушья, он нащупал предмет, чьи размеры отвечали описанию Кит. Ключ висел на крюке на цепочке. Он вставил его в замочную скважину и отпер дверь. Еще минута, и он включил фонарь.

Джонс вертел им вокруг себя, поливая все светом как из шланга. Рядом с ним высился огромный куб атомного реактора. Его внешней оболочкой был недавно изобретенный сплав, задерживающий радиацию, который был намного легче ныне вышедшего из употребления свинцового покрытия. Тем не менее, зная, что есть некоторая утечка радиации и что техники обычно надевают противорадиационные костюмы, Джонс чувствовал себя неуютно. Однако если он не замешкается здесь слишком долго, вреда ему не будет.

Он довольно легко нашел смещенную панель. Ее смещение доказывало, что Кит, как бы хорошо она ни была спроектирована, строилась в спешке.

Потом он пришел к другому заключению. Возможно, один из тех, кто помогал строить ее, был членом подполья, вредителем. Эта непрочная деталь в Кит была делом его рук.

Он направил фонарь на проем в стене. Сквозь невидимую дыру во внешней стенке, видневшейся в проеме внутренней, периодически, с интервалом в несколько секунд, заплескивалась тоненькой струйкой вода. Это служило еще одним доказательством, что в стане врага были люди, которые работали на так называемую буржуазную свинью. Для большей прочности листы обшивки на подлодке была скреплены сваркой — вместо того, чтобы просто склепать их. По идее, корпус Кит не должен протекать, разве что снаряд пробьет дыру в металле. Здесь, похоже, был не тот случай. Значит, вполне возможно, что этот блок был поврежден намеренно.

Впрочем, это не имеет значения, подумал Джонс. Умышленно или случайно, но дело сделано. А уж воспользоваться этим предстоит ему.