Станислав Лем - Диалоги

• Название: Диалоги
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-023030-3, 5-9578-0903-9

Размышления знаменитого писателя-фантаста и философа о кибернетике, ее роли и месте в современном мире в контексте связанных с этой наукой – и порождаемых ею – социальных, психологических и нравственных проблемах. Как выглядят с точки зрения кибернетики различные модели общества? Какая система более устойчива: абсолютная тирания или полная анархия? Может ли современная наука даровать человеку бессмертие, и если да, то как быть в этом случае с проблемой идентичности личности?

Написанная в конце пятидесятых годов XX века, снабженная впоследствии приложением и дополнением, эта книга по-прежнему актуальна. Многое из того, что предвидел Лем, сбылось, многому еще, возможно, предстоит осуществиться...

---

ГИЛАС. Как же можно меня, уже мертвого, оживить?

ФИЛОНУС. Это, несомненно, легче, чем создать машину для воскрешения из атомов. Дорогой мой Гилас, мы обсуждаем технические или философские детали? Разве существует какой-нибудь основополагающий принцип, препятствующий возвращению к жизни только что умершего? Разве хирурги не в состоянии уже сегодня оживить умерших на столе во время операции? Ты об этом не знаешь? Скажи мне, пожалуйста, что же станет с этой копией, которая уже была твоим продолжением, что станет с нею в тот момент, когда ты, отравленный, оживешь? А может быть, это уже не ты воскреснешь в своем первозданном теле, а кто-то совсем иной?

ГИЛАС. Это исключено. Разумеется, это я воскресну в том теле, которое тиран лишил жизни ядом. А копия перестанет тогда, в силу порядка вещей, быть моим продолжением.

ФИЛОНУС. Ах так? Но посмотри, Гилас. Попробуй представить, что именно ты являешься этой копией. Вот, скажем, показываю я тебе машину и говорю, что именно в этот момент (минуту назад) ты вышел изнутри. Ты чувствуешь себя, конечно, Гиласом до кончиков ногтей – потому что машина воссоздала тебя полностью. И вот представь себе, что это ты «тот Гилас», который находился во власти тирана, был час назад отравлен, а как раз в этот момент медики противоядием вернули его к жизни. Почувствуешь ли ты какое-нибудь изменение своей личности в результате этого отстраненного от тебя события?

ГИЛАС. Нет.

ФИЛОНУС. Вот видишь! Копия является живым, нормальным человеком (это проистекает из предпосылок), и в ней не могут происходить никакие изменения, зависящие от того, что происходит с «оригиналом». Пьет ли он во время казни яд или противоядие – копии это не касается, не изменяет ее. И мы можем сделать вывод: поскольку нет никакой причинной связи между тобой, перипетиями твоей жизни и тем Гиласом, личностью, созданной машиной, через год ли, при жизни ли твоей или после твоей смерти, для тебя он в любом случае (при всех условиях) является чужим человеком, с которым у тебя нет ничего общего, кроме обескураживающего подобия. То, что одновременное существование с копией исключает преемственность, – с этим я согласен. Однако то, что копия, возникшая после твоего уничтожения, действительно является тобою, то есть что такая вероятность открывает перед тобой возможность возобновленной жизни, – это нуждается в доказательствах. Пока что все противоречит такому пониманию вещей.

ГИЛАС. Подожди. Как ты чудно все запутал. Вот мое тело... Когда оно умрет и будет уничтожено, то тогда сможет возникнуть аналогичная структура в будущем... а! Понял! Знаю! Следует повременить с созданием копии до того момента, пока тело мое перестанет существовать, пока его структура не исчезнет полностью.

ФИЛОНУС. Следовательно, будешь ли ты воскрешен, зависит от того, насколько быстро сгниют твои останки, правильно я тебя понимаю? Таким образом, воскресение зависит от скорости разложения твоего тела. А если тиран прикажет тебя забальзамировать, ты что же, никогда не оживешь?

ГИЛАС. Нет, чтоб тебя, не так! Видимо, придется абстрагировать рассуждения от живых существ. В размышления о человеке, очевидно, вкрадывается некий вносящий помехи фактор – страха или беспокойства. Попробуем, рассуждая на эту тему, рассматривать неживые предметы. Вот у меня тут драгоценная камея, вырезанная из кости. Вот я ее распыляю на атомы, а потом создаю из таких же атомов ничем не отличимую копию. Что можно сказать? Суть дела представляется мне так: если мы условимся, что копия —продолжение оригинала, то она им будет. Если же мы решим, что она им не является, то она им и не будет. Условие зависит только от нашей договоренности, потому что при исследовании камей «предыдущей» и «последующей» никакой разницы между ними заметить невозможно – обе они ex definitione[2] одинаковые.

ФИЛОНУС. Наконец-то ты ясно представил суть проблемы. Итак, твой окончательный вывод применительно к человеку представляется следующим образом: когда ты умрешь в семь часов, а я воссоздам тебя из атомов, то в зависимости от того, как мы предварительно договоримся, ты будешь или не будешь жить дальше. А ты не находишь, что это абсурд? А если бы тебе пришлось умереть на операционном столе под ножом хирурга, но мастерство врачей вновь вернуло бы тебе жизнь, то ты так же будешь утверждать, что ты жив или нет в зависимости от того, как мы с тобой предварительно договорились?

ГИЛАС. Как я вижу, трудность состоит в том, что по отношению ко всем вещам, объективно существующим вокруг меня, проблему преемственности решает произвольно принятая договоренность. Когда же аналогичный эксперимент происходит лично со мной, то сам этот принцип договоренности порождает абсурд. Не понимаю, почему так происходит? Ведь человек так же материален, как обломок скалы, льняная ткань или кусок металла!

ФИЛОНУС. Я тебе укажу источник, из коего проистекают недоразумения. Когда мы приступаем к определению преемственности существования некоего предмета, то предварительно (или одновременно с этим) следует установить конкретные способы, с помощью которых можно определить, наличествует преемственность или нет, то есть что как теперь, так и прежде это один и тот же предмет. Таким образом, приступая к определению порядка вещей, мы выбираем implicite[3] (а иногда и explicite[4]) методы, которыми мы будем определять состояние вещей. Мое же сознание дано мне без моего участия, и поэтому вовсе не от меня зависит выбор метода обнаружения у меня сознания в данный момент. Что касается других людей, то они могут воспринимать меня как предмет, и относительно моего возможного существования после моей смерти и воссоздания из атомов могут произвольно устанавливать договоренность. Один только я не могу в этом участвовать. Это – общая проблема методологии. Произвольно взятое тело открывает нам свои разнообразные свойства в зависимости от того, каким методом мы его исследуем. Человеческое же сознание становится явным для своего обладателя наиболее непосредственным, первобытным, очевидным образом, без использования какого-либо метода или – если угодно – одним и тем же методом для всех нормальных людей, пребывающих в сознании. По-разному можно представлять себе структуру и механизм возникновения сознания, однако того, что оно равно существует у каждого отдельно взятого индивида, отрицать невозможно.

ГИЛАС. Тогда знаешь что? Ты просто комбинируешь провокационные вопросы. А проблема изначально сформулирована неправильно, представляя собой argumentum ad hominem[5]. Ты меня спрашиваешь о том, что еще только произойдет в будущем, и я вынужден представлять себе, как все будет происходить, хотя ни один человек этого еще не пережил. Мало того: здесь существенны лишь мои предсмертные высказывания, потому что когда я умру, а ты станешь спрашивать у созданной машиной копии, является ли она мною, то она, естественно, ответит, что да, что она и есть Гилас, тот самый, что вел с тобой эту беседу. Таким образом, все, что я только что сказал по поводу будущего, которое меня ожидает, и воссоздания моего тела из атомов, в особенности то, что я говорил о том, буду ли я жить потом или не буду... Иными словами, все это, говорю тебе, Филонус, суть мои субъективные представления, рассуждения, мысли, предчувствия, сомнения и ничто иное.

ФИЛОНУС. Как же это? Значит, машина не возвращает жизнь умершим?

ГИЛАС. Я этого не говорю. Я не знаю, как все будет выглядеть на самом деле. Во всяком случае, научно в данном вопросе доказать ничего нельзя. Невозможно даже провести никакого решающего эксперимента, поскольку копия, отвечая на заданный ей вопрос, станет говорить, что является мною, а способа доказать, не является ли она всего лишь двойником, не будет и быть не может. Таким образом, исходя из предпосылок эмпирических наук, следует сделать заключение, что решение данной проблемы – призрачно, оно всего лишь видимость, сейчас и всегда, а высказывания – мои или других лиц – могут свидетельствовать лишь об определенных особенностях человеческого разума и не говорят о будущих событиях, а если создается впечатление, что говорят, так это только болтовня и ничего более. Да, это призрачная идея, Филонус, теперь я в этом убежден.

ФИЛОНУС. Ты прав в том, что эту проблему нельзя решить экспериментальным путем. Даже если бы машина уже стояла здесь перед нами, если бы ты согласился подвергнуться эксперименту и, убитый, ожил бы внутри машины, не было бы известно, ты ли это восстал из мертвых или только похожий на тебя человек, как бы близнец. Здесь возникает случай логически строгой альтернативы: или копия является продолжением оригинала, или же не является им. Из обеих возможностей, если считать их истинными, вытекают определенные выводы. Если эти выводы приводят к логическому противоречию, то мы должны их отбросить вместе с тем выводом, который мы приняли изначально. Таким образом мы найдем решение, логически непротиворечивое, и примем его за соответствующее, по всей вероятности, действительности. Во всяком случае, призрачной эта идея, по моему мнению, не является. Призрачной можно считать идею, которой вообще не существует. Если проблема призрачна, ирреальна, то у тебя нет повода беспокоиться о том, что произойдет в семь часов согласно намерениям жестокого тирана.