Станислав Лем - Диалоги

• Название: Диалоги
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-023030-3, 5-9578-0903-9

Размышления знаменитого писателя-фантаста и философа о кибернетике, ее роли и месте в современном мире в контексте связанных с этой наукой – и порождаемых ею – социальных, психологических и нравственных проблемах. Как выглядят с точки зрения кибернетики различные модели общества? Какая система более устойчива: абсолютная тирания или полная анархия? Может ли современная наука даровать человеку бессмертие, и если да, то как быть в этом случае с проблемой идентичности личности?

Написанная в конце пятидесятых годов XX века, снабженная впоследствии приложением и дополнением, эта книга по-прежнему актуальна. Многое из того, что предвидел Лем, сбылось, многому еще, возможно, предстоит осуществиться...

---

ГИЛАС. Было бы интересно услышать об этих других возможностях.

ФИЛОНУС. Единственное, что кажется мне несомненным, Гилас: этот «запрет», на который мы наткнулись, «запрет» воскрешения умершего человека из атомов, был чем-то вроде сигнала, что мы оперируем понятиями атомов и сознания, не соответствующими их реальному значению. На эти «злоупотребления», возможные при бездумном использовании понятия атома, я тебе уже указывал. Плохо также, что мы неверно подошли к проблеме сознания. Одним из его основополагающих качеств является продолжительность во времени (субъективном). Смерть приводит к обрыву этой временной нити, к ее исчезновению. Возможно, раз оборванная, эта нить уже не натянется вновь.

ГИЛАС. Почему? Ведь обрывается же она у спящих или у умирающих на краткий миг во время операции так называемой клинической смертью? Мы же вспоминали об этих случаях в процессе обсуждения.

ФИЛОНУС. Многие люди, ложась спать, в состоянии наперед установить, через сколько времени они проснутся, у них это получается. Отсюда следует, что даже когда они крепко спят, при полном затмении сознания, в их мозгу неустанно идет процесс исчисления времени – иначе это явление невозможно. В состоянии клинической смерти мозг продолжает действовать – на это указывают активные токи в коре головного мозга, которые можно измерить. Так что в обоих случаях фундаментальные процессы в мозгу продолжаются, происходит лишь частичное разложение, частичная дезинтеграция этих процессов. Это разложение обратимо только до определенного момента, до определенной границы. Когда некоторые атомные структуры мозга окажутся повреждены слишком сильно, тогда нарушатся наиболее фундаментальные процессы, и клиническая смерть перейдет в смерть настоящую. Только тогда можно говорить о полной остановке протекания субъективного времени. Возможно, течение времени нельзя возобновить по причине, сегодня нам неизвестной, но столь же основополагающей, как и те причины, по которым никакое тело не способно достичь скорости света. Об этом последнем мы знаем благодаря теории относительности, сознание же еще ждет своего Эйнштейна.

ГИЛАС. Должен признать, что сегодняшние твои выводы несколько отдают софистикой. Ты пытаешься разрушить здание, которое сам же построил накануне собственными руками, ни в малейшей степени при этом не демонстрируя мне тех позитивных новых ценностей, которые, видимо, должны обретаться в глубине reduсtio ad absurdum.

ФИЛОНУС. Я не разрушаю, Гилас, я лишь пытаюсь понять. Значащими могут оказаться и другие факторы, из которых я хотел бы упомянуть еще только два. Во-первых, вспомни, что вопрос о том, является ли сознание созданного из атомов индивида тем же самым, что и у умершего, или нет (тот ли это человек или только такой же) – так вот, этот вопрос мы не смогли решить иначе как посредством опрашивания субъекта, допытываний и наблюдений за ним, в то время как, в сущности, следовало бы стремиться к объективному решению проблемы. С этой целью надо было найти способы исследовать его сознание непосредственно, как бы «включиться в него», я бы сказал, а не довольствоваться словесными утверждениями испытуемого.

ГИЛАС. Но ведь это невозможно.

ФИЛОНУС. Откуда ты знаешь?

ГИЛАС. Оттуда, что «непосредственное включение в сознание» возможно только для его обладателя. Заглядывая под черепную коробку живого человека, увидеть можно лишь мозг, а не сознание.

ФИЛОНУС. И однако же я попытаюсь тебе позже доказать, что существуют достаточно серьезные предпосылки, которые в будущем позволят «включаться» в сознание другого человека.

ГИЛАС. Это невозможно, поскольку тут надо быть одновременно и самим собой, и кем-то другим (не могу себе представить, как иначе можно «включиться», как ты говоришь, в чужое сознание). А это исключено.

ФИЛОНУС. Да? А можно находиться одновремнно в одном месте и совсем в другом, от него удаленном?

ГИЛАС. Нет.

ФИЛОНУС. А сидя у телевизора – тоже нет?

ГИЛАС. Это другое.

ФИЛОНУС. Ну, посмотрим, не удастся ли мне тебя переубедить.

ГИЛАС. Слушаю тебя с величайшим вниманием, говори.

ФИЛОНУС. Сначала ты должен мне сказать, удовлетворен ли ты объяснениями относительно моего вывода?

ГИЛАС. Нет.

ФИЛОНУС. Это почему же?

ГИЛАС. Я так и не знаю, почему мои рассуждения абсурдны и возможно ли воссоздать человека из атомов.

ФИЛОНУС. Ну ты и упрямец! Я же тебе целый час объясняю, что и я не знаю этого с полной уверенностью, я предлагаю тебе различные варианты ответа. Вот еще один, о котором я пока не вспоминал. Скажем, человек умирает, а машина производит две абсолютно одинаковые копии. Которая из них – продолжение умершего? Рассуждением, как оказалось, этого решить невозможно. Может быть, как раз оно в данной ситуации и не помогает. Почему? Потому что рассуждение это ведется в рамках формальной логики, которая не позволяет выводить равенство типа А=2А, считая его противоречивым. А в нашем случае, по-моему, А как раз и равняется 2А, поскольку произошло «умножение личности». Быть может, здесь следовало бы применить логику без принципа исключенного третьего, иными словами, многозначную логику? Во всяком случае, ты видишь, что невозможность решить проблему могла быть следствием не только недостаточно четко определенных основных терминов («атомы», «сознание»), но и использования несоответствующего инструмента для рассуждений (то есть логической системы). Ты наконец удовлетворен моими объяснениями?

ГИЛАС. Они удовлетворили мня настолько, что я уже не считаю твой вывод нападением на рационализм... но...

ФИЛОНУС. Но что?

ГИЛАС. Теперь мне жаль твое доказательство – оно было такое убедительное, ясное, простое, а оказывается, это была ошибка...

ФИЛОНУС. Да ни в коем случае! Ценность моего доказательства в том, что оно – как бы знак, как бы сигнал неведомого. Оно позволило нам понять, что там, где – как мы считали – никакой проблемы нет, где все уже известно, в самой сути еще скрываются тайны. Разве этого мало? Поэтому не только не следует закрывать на него глаза или от него открещиваться, чтобы оно превратилось в аргумент иррационализма, но напротив: надо вновь и вновь возвращаться к этой теме, исследовать ее, углубляя наши знания об атомах, о жизненных и психических процессах, чтобы знание это окрепло и стало бы инструментом решения уже материальными средствами. Вот ты увидишь, что определенные перспективы открывает здесь кибернетика, а вернее, некие следствия из нее...

ГИЛАС. Друг, я начинаю подозревать, что именно ты – тот самый, грядущий Эйнштейн сознания...

ФИЛОНУС. Отнюдь нет, Гилас. От постановки вопроса до получения ответа пройдет много времени. Я еще только пытаюсь правильно сформулировать вопрос.

ГИЛАС. А как он звучит, можешь ли ты мне это сказать?

ФИЛОНУС. Я сделаю это с большим удовольствием, но не сегодня. Встретимся здесь завтра. А что, вывод из нашей прошлой беседы для тебя уже ясен?

ГИЛАС. Нет.

ФИЛОНУС. И для меня – нет, но, по-моему, как раз это-то и хорошо. Когда человек уверен, что он уже все окончательно знает и понимает и для него нет никаких тайн, вот тогда-то он зачастую и ступает на путь к гибели.

III

ФИЛОНУС. Что с тобой, Гилас? Куда это ты так мчишься напролом через сад?

ГИЛАС. А, это ты? Я как раз тебя ищу. Я опроверг твой вывод, Филонус, представляешь? Ты ведь не будешь на меня за это сердиться, правда? Это так просто! Поражаюсь, как это я сразу не догадался!

ФИЛОНУС. Опроверг мой вывод? Какой такой вывод?

ГИЛАС. Ну как же, тот, об атомном воскрешении, ну это твое reductio ad absurdum. То, что ты говорил в прошлый раз об этих запретах как форме открытия неизвестных ранее качеств явлений, неизвестных законов, в этом случае абсолютно несущественно, поскольку твой вывод был ошибочным. Как фокусы иллюзиониста обманывают зрение, так этот твой вывод обманывал разум.

ФИЛОНУС. Что ты говоришь? Какое интересное открытие, честное слово! Так ты говоришь, что опроверг его?

ГИЛАС. Да-да. Опроверг. И таким образом вся эта махина, это нагроможденное здание скептицизма рухнуло. Будучи человеком, почитающим истину, ты поймешь, что мною двигало. А?

ФИЛОНУС. Наверняка пойму. Задеть меня ты можешь только нелогичностью, слабостью твоих выводов, а их силой – никогда. Итак, может, откроешь мне свой метод?

ГИЛАС. Это действительно очень просто, ведь само идет в руки! Как я мог этого не увидеть? Не пойму. Мы установили, что психическую идентичность человека определяет исключительно идентичность структуры, не так ли?

ФИЛОНУС. Абсолютно верно.

ГИЛАС. Однако, мой дорогой, ведь структуры вне материи, структуры «без материи», реальные «сами по себе» не существуют. Делая акцент только на структурной идентичности, ты полностью игнорировал материальную сторону, и поэтому мы пришли к абсурду. И этот абсурд отнюдь не был проявлением «запрета», сигнализирующего о существовании еще не познанных свойств атомов или сознания, а проистекал из несвойственного, недозволенного способа рассуждений.