Шеррилин Кеньон - Драконица

• Название: Драконица
• Автор: Шеррилин Кеньон
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

— Да, что касается возраста, но я не Лайкос. Я — Дракос.

— Ты так говоришь, как будто я должна понимать, о чем речь.

— Ликаон использовал свою магию, чтобы «располовинить» своих детей. Вместо двух сыновей, он получил четырех.

— Что? — спросила она. — Он разрезал их пополам?

— И да, и нет. У его магии проявился побочный эффект, на который мой дед, как я думаю, не рассчитывал. Когда он объединил человека с животным, он рассчитывал, что создаст единое существо. Вместо этого, у него получилось два. Одно — с человеческим сердцем, а другое с сердцем животного. Тех, кто обладает сердцем человека, мы называем — Аркадианами. Мы способны подавлять звериную часть своей натуры. Имея человеческие сердца, мы способны на сочувствие и разумное мышление.

— А те, что с сердцами животных?

— Их называют Катагария, что значит — испорченный, злой. Из-за своего звериного сердца они менее склонны к сочувствию и полагаются на основные инстинкты. Как и их человеческие собратья, они обладают теми же психическими способностями, умением менять форму, силами, преломляющими время, но не самоконтролем.

Ей не нравилось, как это звучало.

— А другие люди, на которых он экспериментировал? Они тоже разделились?

— Да и все мы заложили основу для двух обществ — Аркадиан и Катагарии. Как в природе, подобное тянулось к подобному, и мы основали группы или патрии, основываясь на наших зверях. Волки жили с волками, ястребы с ястребами, драконы с драконами. Мы используем для них греческие названия. Поэтому, дракон — это Дракос, волк — Лайкос и так далее.

Чэннон видела в этом определенный смысл.

— И все это время аркадиане оставались с аркадианами, а катагария с катагарией?

— В основном — да.

— Но, судя по тону твоего голоса, никакого «и они жили долго и счастливо» не получилось.

— Нет. Мойры разгневались, что Ликаон посмел разрушить их планы. В наказание, они приказали ему убить своих детей. Он отказался. Тогда, боги прокляли нас всех.

— Как прокляли?

У Себастьяна задергалась челюсть, и в его глазах она увидела затаенную боль.

— Первое, мы достигаем полового созревания только после двадцати. Из-за того, что этот момент оттянут, когда оно, наконец, наступает, это слишком сильно воздействует на нас. Многие сходят с ума и, если, мы не находим способ контролировать и направлять свои силы, мы становимся Убийцами.

— Я так понимаю, что ты имеешь в виду не тот тип хорошего убийцы вампиров, борющегося со злом.

— Нет. Это существа, стремящиеся к абсолютному разрушению. Они убивают, не колеблясь и с невообразимой жестокостью.

— Как ужасно, — выдохнула Чэннон.

Он согласился:

— До половозрелости, наши дети — либо люди, либо животные, в зависимости от базовой формы родителей.

— Базовая форма? Что это?

— Аркадиане — люди, поэтому их базовая форма — человеческая. Катагария имеют форму того животного, к которому относятся. Урсулан будет медведем, Геракиан — ястребом.

— А Дракос будет драконом.

Себастьян кивнул:

— Ребенок не обладает силами, но как только он достигает зрелости, они приходят к нему. Мы пытаемся помогать тем, кто проходит через все это, и учим их обуздывать свою мощь. В большинстве случаев у аркадиан получается, но с катагарией все не так. Они побуждают своих детей к уничтожению людей и аркадиан. Из-за того, что мой род дал обещание остановить их и их Убийц, они возненавидели аркадиан и поклялись убивать нас и наши семьи. Короче говоря, мы находимся в состоянии войны.

Чэннон затихла, обдумывая его последние слова. Так вот какую вечную борьбу упоминал он вчера.

— Именно поэтому ты здесь?

На этот раз мука в его глазах была настолько сильной, что она зажмурилась.

— Нет. Я здесь, потому что пообещал.

— Что пообещал?

Себастьян не ответил, но она почувствовала, как напряжение вернулось в его тело. Он страдал, и девушка хотела знать почему. Но затем она поняла.

— Катагария уничтожили твою семью, ведь так?

— Они забрали у меня все. — Агония в его голосе была такой дикой и яростной. Никогда еще в своей жизни она не слышала ничего подобного.

Чэннон так хотелось утешить его, как никогда и никого раньше. Она мечтала иметь возможность стереть прошлое и вернуть его семью. Пытаясь отвлечь Себастьяна, она вернулась к предыдущей теме.

— Если вы воюете, то у вас должны быть армии.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Не совсем. У нас есть Стражи, которые сильнее и быстрее, чем остальные. Их долг — защищать всех: и людей, и оборотней.

Потянувшись к нему, она дотронулась до маски, скрывающей его татуировку.

— У всех аркадиан есть такие метки?

Себастьян отвел взгляд в сторону.

— Нет. Только у Стражей.

Чэннон улыбнулась.

— Ты — Страж.

— Я был Стражем.

То, что он выделил прошедшее время, сказало ей о многом.

— Что произошло?

— Все случилось давным-давно, и я не хотел бы об этом говорить.

Она могла понять это, особенно после того, как он столько ей рассказал. Любопытство было сильнее, чем она могла вынести, и все же, она не стала настаивать.

— Хорошо, но могу я спросить всего лишь одну вещь?

— Конечно.

— Когда ты говоришь давным-давно, у меня появляется чувство, что это означает нечно совершенно другое. Это было десятилетие, два или…

— Двести пятьдесят четыре года.

У нее отпала челюсть.

— И все это время ты был один?

Себастьян кивнул.

У нее защемило в груди. Двести лет в одиночестве. Она не могла себе этого представить.

— И у тебя совсем никого нет?

Себастьян замолчал, когда старые воспоминания вновь всколыхнулись в нем. Он делал все возможное, чтобы забыть о своих обязанностях как Стража. Свою семью. Он был воспитан, чтобы беречь свою честь в сердце и из-за одной ужасной ошибки потерял все, что имело для него значение. Все, чем он однажды был.

— Я был…изгнан, — слова застревали в его горле. За все это время он ни разу не произнес их вслух. — Ни одному аркадианину не разрешено общаться со мной.

— Почему они изгнали тебя?

Он не ответил. Вместо этого он указал вперед.

— Взгляни туда, Чэннон. Я думаю, ты увидишь кое-что, намного интереснее меня.

Сильно в этом сомневаясь, Чэннон повернула голову, и у нее перехватило дыхание. Впереди, на холме располагалась огромный деревянный замок, окруженный зданиями. Даже с такого расстояния она видела передвигающихся людей и животных.

Она моргнула, не веря своим глазам.

— О, боже, — выдохнула она, — настоящая саксонская деревня.

— Да, полный набор вместе с плохой гигиеной и отсутствием канализации.

Ее сердце громко колотилось, пока они медленно и размеренно приближались к холму.

— Ты не мог бы заставить эту штуку двигаться быстрее. — Спросила она, сгорая от желания подобраться поближе.

— Я мог бы, но тогда они сочтут это проявлением агрессии и, возможно, решат выпустить в нас пару стрел.

— О, тогда я могу подождать. Не хочу быть подушечкой для иголок.

Себастьян молчал, наблюдая как Чэннон тянется, чтобы разглядеть город получше. Он улыбнулся ее нетерпению, когда она завертелась в седле, потираясь бедрами о его болезненно-напряженный пах.

Удивительно, насколько сильно он хотел обладать ею снова, учитывая недавно проведенную вместе ночь. Мужчина до сих пор не мог поверить, что рассказал ей настолько много о своем прошлом и своих людях, но как его пара она имела право знать о нем все. Если только она станет его парой. Он все еще не решил, что с этим делать. Самым благородным было бы вернуть ее домой и оставить. Но он не хотел. Ему не хватало человека, о котором он мог бы заботиться, того, кто заботился бы о нем.

Сколько раз лежал он ночью, не в силах сомкнуть глаз, мечтая о семье. Желая нежности утешающего касания? Скучая по смеху и теплоте дружбы? Веками, его одиночество было его адом. А эта женщина, сидящая на его коленях, может стать его единственным спасением. Если только он решиться.

Чэннон прикусила губу, когда они въехали во внутренний двор замка, и она увидела настоящих, живых саксов за работой. Там были мужчины, кладущие камни, восстанавливая часть ворот. Женщины, ходящие туда и сюда с корзинами белья и пищи, болтая между собой. И дети! Множество саксонских детишек бегало вокруг, они смеялись и играли друг с другом. Более того, там были купцы и музыканты, жонглеры и акробаты.

— Тут проходит какой-то фестиваль?

Он кивнул.

— Закончен сбор урожая, и теперь всю неделю люди будут праздновать, чтобы отметить это.

Она пыталась понять, о чем болтали люди в толпе. Это было неописуемо. Они говорили на староанглийском.

— О, Себастьян, — вскрикнула она, заключая его в кольцо своих рук и прижимая к себе. — Спасибо тебе за это. Спасибо.