Александр Проханов - Среди пуль

• Название: Среди пуль
• Автор: Александр Проханов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21905-6

Москва, 1993 год. Белый Дом. Генерал внешней разведки Белосельцев, выступающий на стороне оппозиции, попадает в хитроумно расставленные сети своего бывшего сослуживца, руководителя секретной организации Каретного. Цель организации – добыть кейс Руцкого, в котором вице-президент хранит компромат на первых лиц государства. Тот, кто станет обладателем этих документов, получит практически неограниченную власть. Белосельцев пытается сорвать демонические замыслы Каретного, еще не зная о том, что его противник – всего лишь игрушка в руках более изощренного и опасного противника…

---

Писатель содрогнулся, представляя гнилые внутренности ненавистного человека. Его сизую, в язвах печень. Багровую гематому мозга. Умирающее, покрытое синеватыми пятнами тело. Это зрелище одновременно и пугало, и вызвало радость.

– Я выступил на Верховном Совете с предложением медицинского освидетельствования президента, – улыбнулся молодой депутат, и в его улыбке было тонкое коварство умного, прозорливого политика. – Нам нужна его медицинская карта, история его болезней. Нация должна быть уверена, что ее президент психически и телесно здоров. Если он не пьяница, не шизофреник, не эпилептик, если у него здоровые печень и сердце, а в мозгу нет гематомы, пусть пройдет освидетельствование у ответственной медицинской комиссии, и та доложит о результатах. – Депутат обстоятельно пояснял свои доводы, говорил умно и с достоинством, и в его словах было легкое самодовольство здорового и молодого, избалованного успехом человека, с незапятнанной репутацией, достойного кандидата в президенты, способного сменить больного, разрушенного хворями и истериками самодура.

– Все-таки, если сравнить нынешних руководителей с теми, что были в Советском Союзе, это небо и земля! – высказался бакинский изгнанник, и на его восточном благообразном лице появилось выражение печали сочувствия. И то и другое адресовалось к народам, которые по недомыслию отказались от прежних вождей и за это испили полную чашу страданий. – Эльчибей, он пьяница беспробудный, нельзя понять, что он говорит, какой-то бред! Гамсахурдия, сумасшедший, довел цветущую Грузию до разорения и войны! Тер-Петросян безвольный, продажный, при нем Армению в каменный век опустили, люди трением огонь добывают! И, конечно, больно за Россию! Она достойна иного лидера. И я не сомневаюсь, она скоро его получит. – Он многозначительно посмотрел в сторону депутата. Тот перехватил его взгляд, слегка улыбнулся, медленно закрыл и открыл свои красивые карие глаза.

– Друзья, не будем торопиться с выводами, – загадочно произнес Вельможа. – На свете все бывает. Кто мог ожидать, что Сталин, казалось бы, самый невзрачный среди ленинской гвардии, вырвется вперед. Превратится из интернационалиста-разрушителя в великого государственника и собирателя России! Как знать, может, нынешний президент только так и мог пробиться к власти, разрушив Советский Союз и отдав себя в распоряжение демократов? Теперь, окрепнув, он скинет с себя весь мусор, как ту мохнатенькую обезьянку в Енисей, и мы увидим нового государственника, нового президента. К кому он тогда обратится за поддержкой? Кто знает, как управлять государством, как говорить с народом, как восстанавливать единую территорию? Это знаем мы с вами! Поэтому не надо торопиться, друзья!

Он хлебнул виски, было слышно, как лед лязгнул о его крепкие зубы. Он умолк, дав понять собравшимся, что существует нечто вне их понимания, о чем не следует сейчас говорить, но что очень скоро обнаружится и изменит в корне их жизнь и судьбу.

– Не знаю, – усомнился банкир, и его загорелое радушное лицо стало вдруг твердым, жестоким, на нем проступили резкие линии, словно с него сошел грим. – Может, такое превращение и возможно, но, чтобы ему поверил народ, он должен перебить, перестрелять всю падаль, которая привела его к власти! Загнать за Полярный круг всю эту сволочь, гайдаров, бурбулисов, козыревых, чтобы они восстанавливали Севморпуть. Вот тогда я ему поверю! Тогда к нему приду!

– Да я бы этих мерзавцев… – вскипел, взбурлил писатель, налившись тяжелой, цвета свеклы, ненавистью. – Всех этих рыбаковых, приставкиных, евтушенко, которые по америкам разбежались! Дома нагадили и убежали, суки! Я бы первым делом аэропорты закрыл и всех под замок! Награбил, верни! Алмазы верни! Золото верни! Нефть верни! А уж потом в кальсонах к израильской тетушке!

– А мы и списочки уже подготовили, – подхватил стриженный под бобрик генерал МВД. – У нас списочек есть, где кто живет, какие у кого доходы, где кто свои подписи ставил. Компромата у нас предостаточно!

– Они думают, если их уберут, мы тут, в России, без них пропадем! – Уральский администратор, здоровенный детина, напрягал свое сильное тело под тесным атласным пиджаком. – Да на хрен они нам нужны! Мы в России сами управимся!

– Вы знаете мое отношение к положению в республике, – произнес бакинский изгнанник. – Война, разруха, коррупция! Но есть и положительный момент – уехали все армяне. Больше нет армян в правительстве, в армии, в безопасности. Испугались погромов и убежали! – В его персидских миндалевидных глазах сверкнули две красные, гранатового цвета искорки.

– Нет, нам не нужны погромы. Мы будем судить государственных преступников открытым, честным судом. Судом народов! И пусть весь мир узнает об их преступлениях! – Молодой депутат твердо и непреклонно сжал губы, настаивая на принципе исторического возмездия, в котором ему, будущему президенту России, уготована особая роль.

– Ну хорошо! – довольный Вельможа прекратил полемику, которую сам и вызвал. Побудил всех высказаться, убедить друг друга, что они единомышленники, друзья и всем очень скоро предстоят великие труды и свершения. – А теперь приглашаю к столу!

Обедали шумно, с аппетитом. Пили из хрустальных рюмок холодную водку. Заедали прозрачными ломтями алой семги, янтарной осетрины. Черпали серебряными ложками из глубоких тарелок севрюжью уху. Обжигались о кровяные, с пылу с жару, ломти говядины. В тостах звучала хвала хозяину. Отдавали должное его уму, трудолюбию, государственной мудрости, его верности и товариществу. Белосельцев хмелел от водки, сомлевая от обильной сладкой еды. Он видел, что каждый из присутствующих обязан Вельможе. Каждому в разное время он сделал добро, и они это добро не забыли. Видели в нем лидера, умудренного опытом товарища, шли за ним. И Белосельцев шел, вверял ему свое будущее, обретал в нем проверенного, желанного руководителя.

Уже несли на стол кремовый торт, разливали в тонкие чашки благоухающий чай, когда зазвонил телефон. Вельможа, подойдя к нему, сделал гостям останавливающий строгий жест, заставивший их умолкнуть. Говорил кратко, вполголоса, кивая.

– Должен извиниться, – сказал он гостям, вешая трубку. – Вызывает премьер. Я прошу вас, пейте чай, угощайтесь мороженым, гуляйте, а я должен вас покинуть!

Он стал собираться, натянул на тугие плечи пиджак, повязал галстук.

– Возьмите меня в Москву, мне нужно, – сказал Белосельцев.

Они помчались в новой, пахнущей кожей и лаком «Волге». Мелькали сосняки, нарядные поселки, Москва-река с белым далеким храмом. Вельможа говорил:

– Я должен буду уехать на Кавказ, в Ингушетию. Получил назначение. Вызову тебя к себе. Будем вместе работать. Займешь ключевую должность на стыке армии, МВД и разведки. Впереди большие дела. Помни – «Новый курс»!

Белосельцев был счастлив. Когда они проезжали посты ГАИ, милиционеры всматривались в номера пролетевшей «Волги», отдавали Вельможе честь.

Глава четырнадцатая

Он вернулся домой возбужденный услышанным, хмельной от выпитой водки. Ему захотелось поделиться новостями с Катей, сообщить, что, быть может, ему придется уехать, но ненадолго. Его поездка не будет похожа на прежние, разрушительные, когда покидал он Москву на долгие месяцы, погружался в бойню Карабаха, Приднестровья, Абхазии. Возвращался обугленный, почернелый от пепелищ, обезумевший от пролитой крови. И их встречи были исполнены ссорами, отчуждением, непониманием друг друга. Теперь же он уедет помощником крупного государственника, вице-премьера, работа с которым будет осмысленной, направленной на укрепление Родины.

Он ходил по комнате, поглядывая на книжный шкаф, где тускло золотились корешки французских романов, которые мать читала в постели, и он, мальчик, засыпая, сквозь слипающиеся глаза, видел лучик настольной лампы, материнскую белую руку, золотую искорку на корешке развернутой книги.

Он хотел позвонить Кате, уже пошел к телефону, но телефон послал ему навстречу громкую тревожную трель.

Звонил Каретный:

– Нам нужно повидаться!

– Не могу, у меня другие планы на вечер.

– Это очень важно. Для тебя, для меня, для всех!

– Давай в другой раз. У меня назначена встреча.

– У тебя сегодня уже была встреча. Уже встречался со старым другом. Я тоже старый друг. Удели мне, пожалуйста, время!

Каретный посмеивался, шутил. Но в его смешках была едва различимая угроза. Он знал о встрече с Вельможей, и это испугало Белосельцева. Он был под прицелом. За ним следили. Незримый световод, как паутинка, следовал за ним по пятам. И его дневная встреча, разговоры, лица гостей были известны Каретному.

– Спускайся к подъезду, я буду через двадцать минут, – сказал Каретный и, не дожидаясь согласия, повесил трубку.

Через двадцать минут к тротуару, у которого топтался Белосельцев, подкатил кофейного цвета «Мерседес», и Каретный, не снимая с руля руку в кожаной беспалой перчатке, в легком костюме и рубашке апаш, открывавшей сильную загорелую шею, радостно поприветствовал Белосельцева: