Станислав Штраус-Федоров - Необычайные приключения корабельной собаки

• Название: Необычайные приключения корабельной собаки
• Автор: Станислав Штраус-Федоров
• Издательство: Союзбланкоиздат
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1992
• ISBN: 5-85860-128-6

 Персонажи данной повести не вымышлены, живы до сих пор. Славный город Севастополь и Краснознамённый Черноморский флот гордятся своими героями.

---

— Где старшина? — чуть не плача, спросил я.

— Полный порядок! В кубрике сейчас Николай… Не подкачай, юнга! Смотри в оба! Запущу моторы — и мигом к тебе…

В машинном отделении надрывно застучали моторы. Видно, вода попала в выхлопные трубы.

— Сигналят! — воскликнул я, и только потом сообразил, что меня никто не слышит.

Справа в темноте возникли три светящиеся точки. Вскоре я различил силуэты торпедных катеров. Они шли с зажженными прожекторами, хотя здесь могли появиться вражеские подлодки.

В этих местах наш «558» не раз проводил боевое траление, и я часто стоял за штурвалом. Правда, под присмотром старших. Мне знакомы были и створы, и вешки, а также — каким курсом следовало идти. Но меня нервно передернуло, словно от сильного озноба, когда я понял, что торпедные катера несутся прямо по минному полю и в любую секунду может произойти беда…

Так вот почему Николай Белов рискнул выйти в море втроем!

Придержав штурвал коленом левой ноги, я дважды проморзил прожектором: «Пристраивайтесь в кильватер! Пристраивайтесь в кильватер!» Именно так бы поступил мичман, боцман или старшина, если бы кто-нибудь из них находился сейчас рядом со мной.

В порт мы добрались благополучно, если не считать происшествия с Николаем. Вглядываясь в бурлящее море, он каким-то чудом заметил плавающую мину, которая неумолимо приближалась к нам. Тогда старшина, не раздумывая прыгнул за борт. И в студеной воде, вытянув руки, оттолкнул от катера «шестирожковую смерть» и почти потерял сознание.

Прыгая в море, он сильно ударился раненой ногой об железную стойку лееровного ограждения. Спасли его Боцман и Вадим. Собака увидев, что моряк погружается в воду, вцепилась зубами в воротник бушлата и помогла старшине удержаться на плаву. Вовремя подоспел и Вадим, который был на палубе, когда все это происходило. Моторист подтянул к корме за буксирный конец наш ялик, спрыгнул в него, затем помог выбраться из воды Николаю и Боцману.

— Да… — вслух размышлял потом мичман Руденко. — Прибей мину вплотную к борту — пришлось бы дивизионному писарю заполнять на вас похоронки…

Утром к нам пришел командир звена торпедных катеров и всем крепко пожал руки.

Хлопоты, которые предсказывал «Красное Солнышко»

С той поры Боцман стал любимцем всего дивизиона катерных тральщиков. Но однажды произошел еще один случай, доставивший нам немало хлопот. Наш комендор и кок дядя Саша Масловский увлекся чисткой крупнокалиберного пулемета и не заметил, как незнакомый старший лейтенант перешагнул прямо через леера на палубу катера. Собака накинулась на опровергателя морской этики (каждый моряк знает, что на любой военный корабль надо входить только по трапу) и вырвала порядочный клок суконных офицерских брюк.

— Назад, назад! — подскочил к ним дядя Саша.

Но Боцман продолжал рычать, не отступая от старлея.

Пришедший оказался дежурным офицером ОВРа.

— Убрать сейчас же! — приказал он. — Мичман! Кто позволил держать собаку на военном корабле? Немедленно отвести на берег…

Выпалив этот приговор, неловко придерживая правой рукой разорванную штанину брюк, старший лейтенант удалился в каюту командира.

— Саша, — после недолгого молчания обратился к Масловскому мичман. — Отведи Боцмана на берег. Ничего не поделаешь — приказ есть приказ.

— Товарищ командир! — не выдержал я.

Дядя Саша вывел Боцмана на причал и убрал трап.

Собака сидела неподвижно, словно изваяние. Но стоило нам отвалить от стенки, как она с громким лаем забегала по причалу, словно умоляя нас не оставлять ее одну.

Мы старались не смотреть на берег.

Полдня провели на тралении. Ставили возле фарватера новые указательные вешки, проверяли старые. Без всякого уговора старались не касаться запретной темы, но, когда все же заводили разговор, мнения высказывались разные. Одни упрекали всегда спокойного Боцмана за якобы дурное поведение, другие сетовали на неожиданный визит дежурного офицера. А Николай Белов, который после памятного случая с миной больше всех привязался к Боцману, ходил сам не свой.

Дядя Саша так мастерски залатал брюки старлея, что тот, как говорится, сменил гнев на милость. С интересом выслушал историю, как собака попала на катер, а потом и сам разоткровенничался:

— Вообще-то я недавно вернулся на флот. Больше года был в кавалерии. Моряк — и на коне! Чего только на войне не бывает… — и после паузы добавил. — А ведь прав ваш пес: трап-то не для модели ставят.

Пришвартовались мы у того же причала. Собака сидела на прежнем месте. Но почему-то не решилась прыгнуть, как раньше, на катер.

Попрощавшись, старший лейтенант первым сошел с трапа и, к нашему удивлению, погладил Боцмана по загривку. В ответ на проявленную любезность собака вежливо подала офицеру лапу. Громко рассмеявшись, наш гость демонстративно пожал ее и, помахав нам рукой, размашистым шагом направился к проходной порта. Мы облегченно вздохнули.

За обедом всей командой решили, что впредь будем скрывать от посторонних глаз пребывание Боцмана на катере. А при появлении начальства — на стоянках в порту — уводить собаку в ближайший ангар. В морских же походах — прятать Боцмана в рубке.

«Морские призраки»

Днем стало известно, что ночью мы пойдем вместе с разведчиками к вражескому берегу. О том, что задание это ответственное и рискованное, говорил вызов мичмана Руденко не к командиру дивизиона, а к самым высшим чинам, среди которых были командующий эскадрой Черноморского флота вице-адмирал Владимирский и начальник разведки полковник Намгаладзе.

«Морские призраки» — как называли флотских разведчиков гитлеровцы за внезапное появление в их тылу и бесследное исчезновение, появились на «558» перед закатом солнца. В одинаковых, защитного цвета стеганках, опоясанных ремнями с финками и гранатами, в серых солдатских галифе, заправленных в кирзовые сапоги и в темно-синих беретах — их поначалу нельзя было отнести к какому-то определенному роду войск. И только уголки голубых тельняшек, выглядывающих из расстегнутых воротничков гимнастерок, говорили о принадлежности к флоту.

Бережно поставив в рубку зачехленную рацию и неся в руках ранее висевшие на шеях автоматы, наши пришельцы спустились в кубрик.

Один из них, как потом выяснилось, Дитяткин, выделялся среди своих товарищей долговязой, почти в два метра, фигурой, жилистыми, непомерно длинными руками. И совсем не вязалась с его комплекцией по-девичьи застенчивая улыбка, время от времени появлявшаяся на обветренном продолговатом лице.

Второй, Тополов, коренастый и не по росту широкоплечий детина с серыми глазами, больше походил на землепашца, чем на воина. Мое внимание привлекли его мощные, как кувалды, бугристые кулаки. Почему-то сразу подумалось, что не один фашист ощутил на себе силу их ударов…

Третьим был Лебедев, с черными мягкими усиками, отпущенными, видимо, для солидности, хотя я без труда определил его юношеский возраст.

Не успели прибывшие разместиться в кубрике, как с верхней койки спрыгнул отдыхающий после вахты Николай Белов и сразу очутился в крепких объятиях Дитяткина.

— Здоров, Василь! — радостно похлопывая разведчика по плечу, приветствовал Николай. — Правда, мичман говорил, что будет рандеву с разведчиками. Но встретить среди них тебя — и в голову не приходило!

По законам флотского гостеприимства Николай принес из камбуза большой медный чайник. Разливая компот в дюралевые кружки, поинтересовался:

— Как там наши?

— Воюем. Только вернешься с «той стороны» — опять в разведотдел вызывают, — проговорил Дитяткин.

— Кстати, — вступил в разговор коренастый Тополов, — поздравь его, Микола. — Отечественной первой степени получил.

— Это точно, — ровным голосом, будто он сам получил орден, подтвердил Лебедев, — поглаживая свои усики. — А совсем недавно с нашим Дитяткой, доложу вам, такая история приключилась.

Лебедев испытующе посмотрел на усмехающегося Дитяткина, поставил на стол кружку с недопитым компотом, извлек из кармана пухлую пачку трофейных сигарет, угостил всех и, смачно затянувшись, начал свой рассказ таинственно, интригующе:

— Притащил он недавно «языка». Трое суток охотился за ним. Мог, конечно, взять другого, да уж больно приглянулся Дитятке этот фашист. Форма с иголочки, золотое пенсне, а на груди наградные колодки. Видать, гад еще до России пол-Европы обшарил… Ну вот. Сдал его Василь, да и уснул прямо за столом в штабе. Шутка ли — почти восемьдесят часов без сна! А братва, известно, на розыгрыши горазда. Новенький к нам прибыл с «Красного Кавказа». Внешностью на немца чем-то смахивал. Дитятко с ним еще не встречался. Обрядили новичка в эсэсовскую форму, слава Богу такого добра у нас хватает, — Лебедев сделал ударение на слове «добра». — Дали в руки трофейный автомат, каску со свастикой… Встал он, значит, возле стола напротив Дитятки и по нашему знаку ткнул в плечо нашего лучшего друга стволом автомата. Тот открыл заспанные очи и видит: — такая вот картина…