Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Правда и вымысел

• Название: Сокровища Валькирии. Правда и вымысел
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Прочие приключения

Десять лет читатели спрашивали Сергея Алексеева: существует ли Валькирия на самом деле, насколько реальны события, происходящие в его романах? Новая книга дает ответы почти на все вопросы. В детстве, когда автор лежал больной, при смерти, его спас чужак, владеющий языческими чарами. После этого в жизни Алексеева стали происходить странные события. Ему стало необходимо: – попасть на гору Манарага, что на севере Урала; – найти подземную цивилизацию гоев-гиперборейцев; – поймать золотую рыбку валек; – встретиться с Валькирией. Автору почти удалось достичь своего, и Валькирию он встретил. Вот здесь и скрыта самая большая тайна…

---

– А где ученые? – спросил я.

– Лето. Все в отпуске, на побережьях теплых морей.

Выпили не чокаясь, как на поминках.

Водитель сделал раскоп, принес пилу, топор и как-то очень уж профессионально стал вынимать бивни – с корнями. Возился долго, и когда достал оба, снес на реку, отмыл и положил перед начальником, как жертву перед идолом.

Тот молча взял один и бросил мне в руки.

– Это тебе, на память.

Поднял другой и пошел в вездеход.

– А что теперь с мамонтом делать? – спросил его вслед.

– Ничего, пусть звери едят. Все польза…

Танкетка рыкнула, поползла вперед и через несколько метров вдруг дала задний ход. Я закинул рюкзак, ружье и залез под брезент с бивнем на руках. Через минуту ко мне забрался начальник экспедиции, сел рядом.

– Жалко мамонта, – сказал я. – Совсем целый был…

– Это был труп, – вдруг с прежней, привычной жесткостью бросил он. – Мы с тобой – мамонты.

***

Женщины, как и положено, варили мясо, причем сразу в двух ведрах, повешенных над костром: кипятили в одной воде, сливали, после чего набирали свежую – вонь все равно стояла на весь поселок. Мужчины сидели и стояли плотным кругом, курили и ждали. Когда мамонтина сварилась, ее вывалили на стол и началась трапеза. Попробовать пришли все, кто был в то время на базе, отрезали по маленькому кусочку, зажимали носы, морщились, клали в рот, жевали и глотали, будто горькое лекарство. Я смотрел на все это сначала с отвращением, потом ощутил непроизвольно желание тоже подойти к столу и взять кусок. Стоял и боролся сам с собой, пока кто-то в толпе не обронил со знанием дела:

– Похоже на человечину.

Чем сразу отбил всякую охоту.

Спустя десять дней, когда из ямы растащили даже обглоданные кости, из полевого отряда приехал Толя Стрельников. Он уже был наслышан о событиях в поселке и сразу спросил:

– Ты ел?

– Нет, – признался я. – Не смог одолеть себя.

– А зря! Жалко, не успел! Я бы обязательно наелся мамонтины до отвала!

– Зачем?!…

– Ты что, не знаешь? – изумился однополчанин. – Никогда не слышал? Мясо мамонта содержало ферменты, которые сгущали жидкий мозг.

Оно способствовало образованию коры и подкорки! А значит, пробуждению разума! Мамонты сотворили человека разумного!

Вообще у Толика подобных сентенций было достаточно, начиная с рыбы валек, которая будто бы есть на Таймыре, поэтому я ему давно не верил, однако сейчас, помня, с какой страстью звери и люди рвались вкусить мамонтины, готов был поверить. Только в этом случае получалось, что мозг у человечества снова стал жидким…

***

Замена так и не приехала, поскольку разведали первый участок и заговорили о свертывании экспедиции. Сначала прекратили полевые работы, затем остановили буровые, и мы около месяца вообще болтались без дела, в основном, ловили ленков и хариусов в речках, больше из спортивного интереса. Однажды как-то сошлись на рыбалке с начальником топографического отряда Володей Летягиным, тихим каким-то, невзрачным и невыразительным, но весьма образованным парнем. Еще до начала поисковых и разведочных работ он делал съемку всего кратера и один из немногих знал его отлично (это круглая воронка, с внутренним диаметром в семьдесят и внешним в сто километров, сильно растертая ледником, изрезанная речками и покрытая множеством озер, от названий которых язык сломаешь – Балганаах Кирикитте, например). А сошлись мы на речке с редкостным для здешним мест русским именем Рассоха, поговорили, кто куда поедет, когда закроют экспедицию, какие-то рыбацкие истории рассказали друг другу, и неожиданно Володя смотал удочку и сказал:

– А поехали завтра на Валек? ГТСку возьмем и сгоняем. Может, там валек подошел, так постреляем.

Долго смотрел на меня, пока не сообразил, что требуется перевод всего сказанного.

– Да тут речка такая есть, Валек, – объяснил он со слоновьим спокойствием. – Полета километров на восток. А там редкостная рыба – валек. Только она на удочку не клюет, наживки не подобрать. Но когда стоит на отмели, можно стрелять из винтовки. У тебя винтовка есть?

Я даже не слыхал об этой речке. Режим секретности был таким, что даже обзорной карты всего кратера не показывали, мы получали лишь те листы, в рамках которых работали и до восточной части никогда не добирались.

Ничего больше не спрашивая, я побежал за Володей вприпрыжку. На следующий день мы взяли тягач и рванули по тундре строго на восток. Я молчал, как рыба, не выдавая своих чувств. Такой серьезный человек, как Летягин, дурить головы людям не мог, это не романтичный авантюрист Стрельников, заманивший на Таймыр.

Но ведь тоже не обманул! И если так, то и человечество родилось благодаря тому, что употребляло в пищу мясо мамонтов.

А о золотой рыбке знал не только мой дед – существовала на Земле даже одноименная река!

Понятно, что топограф валька уже ловил, вспарывал, жарил или варил уху, но почему ничего не говорит о золоте? Всякий соображающий рыбак непременно вскроет желудок, чтоб посмотреть, чем питается рыба и какую наживку использовать. А Володя был рыбак настоящий и уж никак не мог не заметить неестественную тяжесть валька…

Речка оказалась совсем маленькой, три метра ширины, каменистой, но с равнинным характером, тихо журчала между низких бережков и на первый взгляд казалась безрыбной. Даже более полноводные реки на Таймыре зимой промерзали до дна, всякое течение останавливалось до таяния снегов, значит, валек или успевал спускаться в глубокие озера, или попросту вмерзал в лед до весны.

Мы осторожно прошли вдоль берега около полукилометра и топограф сделав знак, поднял винтовку. Я не успел увидеть стоящую у дна рыбу, когда щелкнул выстрел и Володя, прыгнув в воду, вытащил первого валька.

Размером он действительно был около сорока сантиметров, почти круглой формы с небольшой головкой и маленьким ртом. Я взвесил рыбу в руке, но, даже не потроша, понял, что в брюшке ничего нет, по крайней мере, горсти золота уж точно.

Свинцовая пуля пробила хребет навылет, так что и от нее веса не прибавилось.

Однако достал нож и вспоров, вынул потроха…

Если это был валек, то он только плыл из океанских глубин к золотым россыпям и не нашел еще ни одного самородка, впрочем, как и пищи, поскольку желудок тоже оказался пустым.

Надежды еще были, но мысленные; в душе я уже верил, что это на самом деле валек, но обещанного дедом золота не будет, поскольку на территории кратера не зафиксировано ни единого проявления этого металла. Но даже если питерские геологи (они начинали исследования кратера несколько лет назад) его просмотрели, не обнаружили, то все равно на кой же ляд этой рыбе забираться в речку, вытекающую просто из болотистой тундры, где под мхом вечная мерзлота?

А по свидетельству деда, она идет только туда, где есть золото. И ловится там же…

Володя отстрелял еще двух рыб и стал ломать сухую лиственницу для костра, чтоб сварить уху. Я почистил и выпотрошил вальков, проверил, уже без всякой надежды, содержимое желудков, и пока закипал котелок, взял винтовку и прошел вдоль реки. Окраска у этих «золотых рыбок» была сероватая, с серебристыми разводами вдоль брюха, и потому различить их в воде было очень трудно. Первого валька я принял за деревяшку, лежащую на дне и спугнул, но второго «узнал». Он стоял против течения неподвижно, будто оцепенел и лишь чуть шевелил плавниками.

В момент выстрела мне показалось, будто что-то желтовато сверкнуло в воде, однако это был лишь солнечный блик на фонтане, выбитым пулей…

Taken: , 1

Солнечный удар

В день возвращения с Таймыра закончилась юность, по крайней мере, необузданная мечтательность и беспредельные надежды. В принципе, мог я остаться в Хатанге, уехать в Норильск или в бухту Нордвик, где стоял одноименный мертвый город и где была работа; мог найти место в одной из экспедиций Красноярского геологоуправления, наконец, поехать в Мотыгино, в Ангарскую экспедицию, где был на практике. Полевики требовались везде, была бы только шея, однако уезжал с Таймыра, будто побитый: рыба валек действительно существовала, только пустая, без самородков, и годилась разве что для ухи…

Оставался чистым, правдивым и непорочным один Гой, которого я видел собственными глазами, но и он отдалился вместе с горой и постепенно превратился если не в сказку, то в быль.

Я вернулся в Томск, поскольку больше ехать было некуда, а с этим городом связывало ностальгическое прошлое, оставшиеся друзья, отец, бабушка и братья, живущие в области, и, наконец, учеба в университете.

Была поздняя осень, бесконечные дожди и бесприютность. По старой памяти две ночи переночевал в общаге техникума, но тут была новая комендантша, попросившая меня освободить помещение – с севера приехал, боялась, пьянку устрою со студентами. Потом заглянул к родителям Надежды – девушки, которая не дождалась меня и теперь жила в Киргизии, поговорили, повспоминали, оказывается, у Нади дочка родилась, Полинка, но личная жизнь что-то не клеится. В общем, я у них переночевал и утром ушел с полной уверенностью, что никогда сюда не вернусь – оказывается, в душе не отболело. Еще одну ночь провел у друга, жена которого намекнула, что живут они в страшной тесноте да еще ребенка ждут. В общем, я оказался на улице, точнее, на вокзале. Путь вырисовывался определенный – пусть даже на время, но вернуться к отцу, в Зырянское, то есть, прийти туда, откуда ушел.