Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Правда и вымысел

• Название: Сокровища Валькирии. Правда и вымысел
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Прочие приключения

Десять лет читатели спрашивали Сергея Алексеева: существует ли Валькирия на самом деле, насколько реальны события, происходящие в его романах? Новая книга дает ответы почти на все вопросы. В детстве, когда автор лежал больной, при смерти, его спас чужак, владеющий языческими чарами. После этого в жизни Алексеева стали происходить странные события. Ему стало необходимо: – попасть на гору Манарага, что на севере Урала; – найти подземную цивилизацию гоев-гиперборейцев; – поймать золотую рыбку валек; – встретиться с Валькирией. Автору почти удалось достичь своего, и Валькирию он встретил. Вот здесь и скрыта самая большая тайна…

---

А я стал собирать свои бумаги и вещички, но расслабился в уютной беззаботности, оброс всякой мелочевкой, типа запасных рубашек, носков – вот и не успел. От здания КГБ до Надиного дома было всего метров триста, и комитетчики, видно, бегом прибежали, потому что обратно мы шли пешком.

Я не грешу на свою бывшую возлюбленную, хотя теоретически знаю, что подобных совпадений не бывает, или они бывают очень редко, и еще знаю, предавший единожды, предаст еще. Она не могла этого сделать даже в состоянии аффекта или из искреннего желания помочь мне разобраться с самим собой. Столько лет прошло, но до сих пор не верю, и думаю, чекисты вычислили меня именно в тот момент, когда я поссорился с Надей.

На сей раз они не пытали меня по поводу Гоя и его возможных мест пребывания; зато тщательно, до мельчайших подробностей, расспрашивали, каким образом я попал в ОМСБОН, кто со мной беседовал и о чем. Потом – как я служил, с кем дружил, какие связи были у меня в Москве, в том числе, и с сотрудниками и особенно, сотрудницами охраняемых объектов.

Затем переключились на Таймырский период жизни, и опять – как, с кем, кто, почему. И это часа на четыре! Про милицейские будни тоже спрашивали, и еще с особым пристрастием допытывались, кто конкретно уговорил пойти на работу в органы – я с удовольствием сдал того подполковника и обрисовал в деталях, как он меня уламывал, чем заманивал.

Наконец, задали вопрос логический и ожидаемый: чем могу объяснить свое удивительное везение – попадать туда, где есть золото, алмазы и прочие драгоценности?

– Судьба! – ответил я совершенно серьезно, однако комитетчики в мой фатализм совершенно не поверили.

В общем, копали теперь конкретно под меня, возможно, искали точки соприкосновения родных, друзей, знакомых и сослуживцев с нарушителем государственных границ. Беседовали со мной сразу три чекиста: двое местных, а один приезжий, из центрального аппарата. Москвич этот приметный был, молодой, лет тридцати пяти, а уже белый от седины, и я на ходу сочинял его историю, – вероятно, выполнял особо важное задание и хватил лиха.

И он же потом проводил меня из здания, сказал на прощанье, чтоб я не волновался, ничего особенного нет, просто идет плановая проверка сотрудников милиции. Мол, криминальный элемент всегда липнет к работникам органов, заводит знакомства, чтоб делать свои черные дела, а мы-де, отслеживаем и отсекаем коварных злодеев. И опровергая свои же слова, добавил по-свойски, что вопрос с увольнением будет решен положительно, если я так хочу, и еще пожелал всяческих успехов на ниве литературы.

Душевным, симпатичным человеком оказался этот седой, ну свой в доску парень, только вот не предупредил, что теперь за мной установлено наружное наблюдение, которое я засек через десять минут, как вышел из управления. Невзрачный человечек топал за мной и тосковал на скамеечках в сквере около двух часов, пока я ждал, когда Надежда выйдет с дочкой на прогулку. Потом первого наблюдателя сменил папаша с коляской и учебниками, – под семейного студента работал (а может, таковым и был). Далее пост принял скучающий пенсионер с авоськой (комитетчики знали, что я хорошо знаком с оперативной работой и замену игроков делали часто, чтоб не примелькались). Наконец Надежда вышла одна и застучала каблучками к магазину. Я просто встал у нее на пути и увидел полное безразличие в ее глазах.

– Вот теперь я свободен, – сказал я. – И от тебя тоже.

Еще неделю уже открыто (но под неусыпным наблюдением) жил и работал всласть у Олега Жукова, с которым учились в техникуме, но тут приехала его жена, сказала, чтоб я не сводил с ума ее мужа (глядя на меня, он начал кропать приключенческие рассказы). И тогда из спортивного интереса я решил поиграть с чекистами в прятки и уйти из-под слежки. Пеший «хвост» скинул в городе, а сам через Анжеро-Судженск, окольными путями, приехал в Зырянское, и ночью пришел к единомышленнику и верному другу Володе Федосееву, который спрятал меня в своей охотничьей избушке и контролировал изменение обстановки в «миру».

Здесь я начал свой первый роман, который сначала был небольшой повестью и назывался «Хождение за Словом» (позже переименован поэтом Сергеем Викуловым, бывшим тогда главным редактором журнала «Наш современник», просто в «Слово»). Толчком послужила история, произошедшая еще в семидесятом году, когда я был на практике в Ангарской экспедиции. Начальник отряда послал меня в рекогносцировочный маршрут за пятнадцать километров, в конце которого я должен был задать точку для бурения скважины.

Точку эту я благополучно нашел, вбил репер, разрубил просеку до речки и неожиданно наткнулся на старообрядческий скит, погибший, может быть, лет тридцать назад. Именно погибший, поскольку косточки его последнего обитателя лежали в колоде на повети. Тогда я еще не знал кержацких обычаев, но по наитию сделал как надо – выкопал могилу на берегу реки, схоронил и поставил заготовленный предусмотрительным хозяином старообрядческий восьмиконечный крест. В доме же оказалось семнадцать старых книг, написанных на древнерусском, а значит, тарабарском для тогдашнего моего сознания, языке. И еще около десятка меднолитых икон, серебряный крест весом килограмма в три, лампадки и причудливые подсвечники.

На Ангаре и до того находили подобные скиты, куда забирались наши буровики-бичи и все растаскивали: сам видел икону, приколоченную гвоздями к сосне над рукомойником, сейчас думаю, века эдак шестнадцатого, с золоченым фоном. Поэтому все найденное в скиту я затолкал в рюкзак, унес в лагерь, запечатал в ящик из-под взрывчатки и месяц таскал за собой от стоянки до стоянки, пытался читать, вернее, искал знакомые буквы и как кровью наливался чувством, будто стою у края пропасти и в руках у меня нечто таинственное, неведомое человечеству. Наконец, меня и нашего геофизика посреди сезона послали в Красноярск за новой аппаратурой, я взял ящик и увез с собой.

Наверное, нас правильно в школах воспитывали, и единственное, чего не объяснили и не втолковали, что люди бывают разные, есть мошенники, ворюги, проходимцы и доверять первым встречным нельзя.

Потом, работая уже в милиции, я в этом убедился, а тогда времени было в обрез, потому притащил свой ящик в музей субботним днем (завтра улетать), ко мне вышел парень, раскосый, возможно, казах или из северных народов, посмотрел книги, иконы, поблагодарил, и я ушел с сознанием выполненного долга. Но все-таки подозрение, что сделал глупость, осталось: у этого парня отчего-то руки тряслись, когда он перебирал реликвии, а по восточному лицу я тогда чувства читать не умел.

Возвращаясь с практики, заехал в музей, узнать, ценные ли для науки эти книги – на меня смотрели вытаращенными глазами, потому как ни толстенных черных фолиантов, ни икон и прочей утвари никто не видел, а раскосый парень-студент одно время работал у них сторожем, да почему-то быстренько уволился…

Вспомнив эту историю, я неожиданно для себя связал Гоя со старообрядцами. А откуда еще, как не из тайных скитов и монастырей может быть такой человек? И где еще могли сохраниться древние способы лечения, как например, горячая шкура красного быка?

Кержаков я знал не только по экспедициям, несколько их семей жило уединенно неподалеку от моей родины, на Чети. О них рассказывали, что никого к себе не пускают, детей в школу не отдают, вина не пьют, не гуляют и только богу молятся. Иногда дед, ругаясь на бабушку, обзывал ее кержачкой за то, что она слишком много времени стоит перед иконами или божественные книги читает. Жизнь их для наших леспромхозовских краев с вольной, полупьяной жизнью казалась таинственной и одновременно страшноватой, но в детстве я старообрядцев ни разу не видел, поскольку они ушли со своего места после того, как возле скита начали рубить лес. Кержаки откуда-то появлялись и так же бесследно исчезали, за четыре месяца полевого сезона мы видели их несколько раз, но кроме брошенного жилья не находили ни единого следа, хотя работали на огромной площади и доходили до Подкаменной Тунгуски.

Впервые я столкнулся с ними там же, на Ангаре, еще до того, как нашел заброшенный скит с книгами. Я остался в лагере, чтоб истопить походную баню и рубил на берегу дрова, когда они появились снизу.

Они шли по речке Сухой Пит и вели корову – молодой чернобородый мужик с длинными волосами и не смотря на жару, в шапке, и с ним женщина, видно, жена, до бровей завязанная платком. Прошли сначала мимо меня, затем привязали корову к дереву, чтоб попаслась, и мужик подошел ко мне. Не здороваясь, долго стоял, смотрел с любопытством и удивлением, как я кочегарю каменку, стоящую под открытым небом. И все-таки не выдержал.

– Ты что, паря, делаешь? – спросил густым, раскатистым голосом.

– Баню топлю.

– Да где же баня-то? – ухмыльнулся в бороду.

– А вот раскалю каменку – сверху натянем палатку, – объяснил я. – Поддавай и парься!