Вадим Роговин - Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)

• Название: Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)
• Автор: Вадим Роговин
• Жанр: Политика

---

Сегодня всем жертвам послеоктябрьской истории, будь то открытые противники большевизма или безвинные узники сталинизма, предоставлено слово на страницах советских изданий. Однако в огромном потоке мемуаров и художественных произведений, выплеснувшихся на страницы печати за последние годы и описывающих судьбы жертв сталинизма, мы, как правило, не встречаем упоминаний о судьбах действительных «троцкистов», т. е. сторонников левой оппозиции. Все эти люди, за малым исключением, были уничтожены задолго до смерти Сталина, открывшей пути первоначального переосмысления нашего трагического прошлого, а потому не успели оставить мемуарных свидетельств о своих взглядах и своей деятельности. Но даже то немногое, что сохранилось: свидетельства «троцкистов», содержащиеся в восьмидесяти выпусках «Бюллетеня оппозиции», который выходил за рубежом в 1929—1941 годах, большинство их выступлений, публиковавшихся в советской печати 20-х годов, по-прежнему остаются неизвестными советскому читателю. В данной работе мы попытаемся восполнить этот пробел, взглянуть на советскую действительность 20-х годов глазами этих людей, сопоставить их констатации, оценки и прогнозы с беспристрастными свидетельствами исторических документов.

Такое направление исследования исключает безапелляционность доводов и априорную заданность выводов. Оно предполагает освещение исторических событий в их реальной последовательности, чего так часто недостаёт современной исторической публицистике, с лёгкостью перепрыгивающей через целые десятилетия, от периода «военного коммунизма» — к эпохам сталинщины или брежневщины и обратно. Однако только идя по пути последовательного освещения исторических событий, можно разорвать как сталинистские, так и антикоммунистические амальгамы, раскрыть действительные механизмы самой гигантской в истории политической провокации, успех которой открыл дорогу самому гигантскому в истории государственному террору.

На этом пути нам придётся столкнуться с фактами политического и нравственного перерождения людей, творивших Октябрьскую революцию и выступавших в первые послереволюционные годы ближайшими соратниками Ленина. Наряду с трагической виной этих людей, т. е. их историческими заблуждениями, мы обнаружим и сознательные неблаговидные замыслы и действия, представлявшие разрыв с традициями, идеологией, политическими и нравственными принципами большевизма. Однако даже нашим оппонентам придётся, видимо, согласиться с тем, что перерождение отдельных лиц (которое, разумеется, имеет не только личные, но и социальные основания) — это явление, принципиально отличное от изначальной ущербности и ложности коммунистической идеологии и практики революционного большевизма.

Наше исследование облегчается тем, что развитие гласности в стране привело к обнародованию множества исторических документов, впервые извлечённых из советских архивов. Оказалось, что в условиях бюрократического режима тщательно сохранялись, хотя и под многочисленными грифами секретности, важнейшие документы (вплоть до личной переписки партийных лидеров), позволяющие существенно обогатить представление о реальных противоречиях и драматизме извилистого пути, которым шло движение от большевизма к сталинизму.

В целях придания изложению большей стройности, я не вступаю в этой книге в прямую полемику с бесчисленными историческими фальсификациями как старого, так и новейшего происхождения, хотя при работе над ней одной из задач была проверка состоятельности каждой исторической версии на основе анализа действительных фактов и подлинных исторических документов.

I Рождение однопартийности

В марксистской теории однопартийность никогда не рассматривалась в качестве необходимой черты политического строя, возникающего после победы социалистической революции. Однако уже в ближайшие годы после Октябрьской революции большевистская партия оказалась единственной легальной и правящей политической партией.

В известном смысле такое положение было навязано большевизму враждебными ему политическими силами. Все другие политические партии, в том числе именовавшие себя социалистическими, не только отвергли социалистический выбор, предложенный большевиками, но и вступили с последними в вооружённую борьбу. Тем не менее большевики прилагали немалые усилия к тому, чтобы и далее удерживать «советские» партии (т. е. партии, входившие до октября 1917 года в Советы) в рамках советской легальности[5]. Даже в годы гражданской войны эсеры, меньшевики и другие левые партии допускались в Советы всякий раз, когда они отказывались от вооружённой борьбы против Советской власти. Ленин приветствовал переходы «от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти», и подчёркивал, что большевики «делали известный шаг навстречу со своей стороны»[6], как только эти сдвиги в чём-то реальном проявлялись. Даже в декабре 1920 года лидеры этих партий присутствовали и выступали на VIII съезде Советов в качестве приглашённых.

12 ноября 1917 года эсеры получили на выборах в Учредительное собрание 58 процентов голосов, большевики — 25 процентов. Меньшевики и близкие к ним национальные социал-демократические группы собрали менее 5 процентов, кадеты и другие буржуазно-помещичьи партии — 13 процентов голосов. Таким образом, выборы показали, что подавляющее большинство избирателей голосовало всего за две из десятков существовавших тогда политических партий. Однако эти выборы не отражали реально сложившегося к тому моменту соотношения политических сил, поскольку они проходили по устаревшим спискам, составленным до разделения эсеровской партии на две: правых и левых эсеров. Спустя три дня после выборов это размежевание, сложившееся ещё в период подготовки Октябрьского восстания, в котором левые эсеры принимали активное участие, было окончательно закреплено. Как пишет Э. Карр, «большая часть (эсеровской — В. Р.) партии вступила в коалицию с большевиками и формально порвала с другой частью эсеров, которые продолжали яростно бороться против большевиков. Соотношение между правыми и левыми эсерами в Учредительном собрании — 370 к 40 — было случайным. Оно было совершенно иным, судя по соответствующему соотношению между делегатами съезда крестьян»[7] (речь идёт о Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, проходившем 11—25 ноября 1917 года).

Таким образом, «народ фактически голосовал за партию, которая уже не существовала»[8], — писал Ленин. Это обстоятельство стало основанием для решения ВЦИК, состоявшего из большевиков и левых эсеров, о роспуске Учредительного собрания в том случае, если оно не поддержит первые декреты Советской власти. Спустя несколько дней после этого (10 декабря) Советское правительство было реорганизовано из однопартийного в коалиционное, состоявшее из 11 большевиков и 7 левых эсеров. Незадолго до подписания Брестского мира Ленин обсуждал с Прошьяном, одним из лидеров левых эсеров, вопрос о возможности слияния большевистской и левоэсеровской партий.

После заключения Брестского мира левые эсеры разорвали правительственную коалицию и вышли из Совнаркома. Однако они продолжали работать во ВЦИКе и в местных Советах. Среди делегатов V Всероссийского съезда Советов (июль 1918 года) левые эсеры составляли около трети. Лишь после вооружённого мятежа этой партии, направленного на срыв Брестского мира и отстранение большевиков насильственным путём от власти, легальная деятельность левоэсеровской партии была запрещена.

К началу 1921 года — моменту введения нэпа — все прежние «советские» партии пережили целую серию расколов. Одна часть членов этих партий отошла от политической деятельности и вступила в лояльное сотрудничество с Советской властью в государственных учреждениях, другая часть вошла в большевистскую партию[9], третья часть оказалась в эмиграции или действовала в подполье, вынашивая интервенционистские замыслы против Советской власти.

Введение нэпа было воспринято буржуазно-либеральными и бывшими «советскими» партиями как возвращение к естественному, нормальному развитию русской революции, которая, с их точки зрения, должна была быть буржуазно-демократической. Вслед за либерализацией экономических отношений они ожидали аналогичных изменений в политической надстройке, т. е. установления буржуазно-демократического строя. Разномастная эмиграция, хотя и раздираемая внутренними противоречиями, была готова в любой благоприятный момент к возобновлению вооружённой борьбы против Советской власти ради свержения большевиков и ликвидации социальных завоеваний Октябрьской революции. Внутри страны существовала так называемая «внутренняя эмиграция», т. е. социальные силы, лишённые возможностей легального политического оформления, но также готовые поддержать капиталистическую реставрацию.