Жюльетта Бенцони - Ночные тайны королев

• Название: Ночные тайны королев
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004553-0

Браки венценосных особ всегда вызывали всеобщий интерес, и лишь немногие знали, сколько слез пролили принцессы, выданные замуж во имя процветания их стран. Но они были женщинами, и нередко место нелюбимого мужа занимал на их ложе красавец – фаворит. Иногда в объятиях любовников эти женщины искали ответного чувства, иногда – мстили своим супругам за унижения и попранное достоинство. Но были среди них и страстные натуры, для которых любовные похождения были смыслом жизни. Такой была Мессалина, супруга императора Клавдия, и знаменитая француженка королева Марго… Монаршие альковы лишь до поры до времени хранили свои тайны, а потом рождались легенды о жизни и любви прекрасных королев.

---

– Лициска! – в каморку вдруг ворвался хозяин. – Ты работаешь или развлекаешься?! Этот человек заплатил за один час, а прошло уже два! Тебя ждут другие клиенты!

Он торопил ее, недовольно ворча, но в глубине души поздравлял себя с невероятной удачей: Лициска пользовалась у клиентов огромным успехом. Она предлагала свою наготу, и плебеи в восторге глазели на нее. С томным видом она принимала всех, кто платил ей должную цену. Когда же он, хозяин, отпускал своих красоток домой, она, обессилев, но не насытившись, уходила последней, неохотно поднявшись с убогой циновки. Скоро, очень скоро он, ее хозяин, расширит свое заведение…

Почти светало, но на улице зазывалы все еще надрывали глотки, привлекая клиентов, и те заглядывали за занавеску, пытаясь в чаду лампады рассмотреть товар.

– Ненасытная Марция обслуживает всех!

– Сюда! Идите сюда! Здесь вас научат любить по-восточному!

– Кому малолетку? У нас есть мальчики и девочки на любой вкус, им нет еще и десяти!

Запах прогорклого масла смешивался с вонью пота и фекалий: в Субуре не было ни уборных, ни сточных канав, и зловонные ручьи текли посреди улиц. В темном уголке у дверей кабака блевал пьяница. На перекрестке толпился народ: там с лотков торговали горячими лепешками, жаренным на углях мясом, дрянным вином и возбуждающими плотские желания настойками на травах.

Близилось утро, но очередь стремившихся поразвлечься не уменьшалась. Навстречу любителям платной услады вдоль покрытых копотью стен пробирались те, кто уже утолил свой пыл.

В соседнем притоне вспыхнула ссора: огромный пьяный армянин, весь заросший черными волосами, орал, что его обманули и что он не собирается бросать деньги на ветер.

– Я того, что ты хочешь, делать не стану! – визжала шлюха. – Отправляйся в хлев, коли тебе скоты надобны!

Одни попытались оттащить армянина прочь, другие заступались за него, желая развязать кровавую потасовку, столь частую в здешних местах. В Субуре общественный порядок не охранялся, городская стража туда не заглядывала, изуродованные трупы бросали в Тибр или закапывали на ближайшем пустыре.

Здоровяк-армянин все больше распалялся; он то и дело замахивался на женщину, грозил ей кулаком. У дверей собиралась толпа.

– Тебе нужна Лициска, – подсказал кто-то.

– Да, да, именно Лициска. С ней ты о деньгах не пожалеешь! – подхватили люди.

Хозяин притона насторожился, но, взглянув на великана, улыбнулся и жестом пригласил его в свой кабак.

– Не пожалеешь, – шепнул он.

Каморка Лициски ничем не отличалась от занавешенных тряпками клетушек других непотребных девок: на полу лежала циновка, покрытая грязной простыней, рядом стояли таз с водой и деревянная миска для заработанных монет.

– А ты красавица! – удивился смущенный армянин. – Ты самая красивая во всей Субуре!

– Только в Субуре? – спросила девица, всем телом прижимаясь к нему. – Ты когда-нибудь видел Мессалину? Говорят, краше нее нет женщины в мире?

– Видел однажды, издали. Но она же императрица, – промямлил армянин.

– Ну и что? Разве она не женщина? Признавайся, тебе бы хотелось взять ее? – допытывалась Лициска, пододвигая светильник, чтобы мужчина мог получше разглядеть ее тело. – Хватит болтать! – вдруг заявила она. – Иди ко мне и окажи мне почести, словно я императрица!

В тот вечер Мирталии пришлось долго ждать свою госпожу: Мессалине не терпелось стать первой шлюхой империи.

Дочери Марка Валерия Мессалы Барбато и Домиции Лепиды из древнего патрицианского рода только-только исполнилось шестнадцать. Однажды вечером к ней в спальню пришла мать. Присев на краешек постели, Домиция сказала:

– Я вынуждена нарушить твой покой, девочка моя, но дело не терпит отлагательства. Мне тоже нелегко будет уснуть сегодня… – Задумавшись, она опустила голову, но тут же встрепенулась и объявила: – Калигула решил женить на тебе своего дядю Клавдия. Он стар и непривлекателен, ты его почти не знаешь, но возражать императору нельзя. Я могу лишь добавить, что Клавдий человек просвещенный и довольно мягкого нрава, а главное – он дядя самого императора…

Домиция умолкла, не зная, что еще сказать дочери. Мессалина тоже молчала: возражать она не собиралась. У нее уже сложился собственный взгляд на жизнь. Богатство и знатность она получила от родителей, осталось только завоевать власть, и тогда она сможет играть людьми, точно куклами из слоновой кости, наподобие тех, что отец когда-то привез ей из Афин. Став женой Клавдия, она будет жить на Палатинском холме, рядом с императорским дворцом…

Ее не волновало ни то, что Тиберию Клавдию Друзу Нерону в марте 38 года исполнилось пятьдесят, ни то, что она, Мессалина, станет его третьей женой – после мужеподобной могучей Ургуланиллы и нежной Петины. Ее не интересовали семейные неурядицы Клавдия. Девушка сразу решила, что, став супругой этого хотя и мягкосердечного, но занудного и неопрятного заики, она научится держать его на расстоянии.

Ей и в голову не приходило, что неряшливый старый Клавдий отличался большим умом и ловко прикидывался дурачком, дабы, оставаясь в тени, не платить поборов и не привлекать к себе внимания родственников-императоров, уничтоживших всю его семью.

О да, он опасался за свою жизнь и имел на то веские основания.

Последний, седьмой ребенок полководца Друза и Антонии, Клавдий родился в Галлии, причем к тому времени четверо его братьев уже умерли, не выдержав тягот военной жизни. Клавдий рос болезненным и хилым и скорее всего разделил бы участь братьев, если бы Антония после смерти мужа не вернулась в Рим.

Поселившись на Палатинском холме, в непосредственной близости от императорского дворца, Антония всю свою любовь отдала старшему сыну Германику, с отвращением оттолкнув Клавдия – хромого заику с вечно слюнявым ртом. Двоюродный дед Клавдия, божественный Август, и бабка Ливия только удивлялись, как столь прекрасные родители могли произвести на свет такого уродца, и никто не замечал (кроме разве что брата Германика), что под глуповатой внешностью скрывался свободный и глубокий ум, унаследованный Клавдием от отца. Именно этот придурковатый вид, который Клавдий со временем научился использовать, дал ему возможность заниматься любимыми науками и – единственному из всей семьи Августа, члены которой беспощадно истребляли друг друга! – сохранил жизнь.

Одного лишь пристрастия Клавдий никогда не скрывал: он обожал женщин и постоянно искал их общества, несмотря на два неудачных брака. Радостный и возбужденный, он возжелал юную красавицу, и его ничуть не заботило, что Калигула пополнит богатым приданым Мессалины свою пустую казну.

В доме Марка Валерия Мессалы уже несколько дней готовились к торжественной церемонии – самому пышному и священному брачному обряду, разрешенному только патрициям и членам императорской семьи.

Была половина июня – самое прекрасное время для свадьбы. Садовники и цветочники прибыли с корзинами миртовых, оливковых и лавровых ветвей. Все двери украсили венками из разноцветных роз и белоснежных лилий, на стенах развесили новые драпировки из восточных шелков огненного оттенка – в тон фаты невесты.

С вечера Мессалина не находила себе места.

– Я не хочу надевать это безобразие! – сердилась она, отталкивая служанку, пытавшуюся расправить на ней свадебную тунику.

Домиция Лепида терпеливо уговаривала дочь соблюдать старинные традиции.

– Но это же не платье, а какая-то труба, да еще с поясом, который жмет в талии, – жаловалась Мессалина. На ее длинных ресницах блестели слезы.

Домиция Лепида угостила дочь охлажденной водой с фруктовым соком, велела служанке принести орехи, фиги и разные сласти и принялась успокаивать девушку.

– Дорогая моя, – убеждала она Мессалину, – так положено. Когда тебе наденут на голову оранжевую фату, ты должна принести в жертву богам свои игрушки и только потом лечь спать.

– Но матушка, – противилась невеста, – этот наряд мне совсем не идет. Откуда вы взяли такое старье?!

…Наутро борьба возобновилась. Мессалина ни за что не хотела делать прическу невесты. Ей казалось, что с уложенными вокруг головы под свадебный венок волосами, разделенными на шесть прядей с вплетенными в них шерстяными нитями, она выглядит нелепо. Ей не нравились и желто-шафранные сандалии, и только свадебные украшения – золотые серьги с подвесками старинной этрусской работы и яркий пояс в виде косички, которые Домиция Лепида надела своенравной дочери, – не вызывали нареканий Мессалины.

Наконец невеста была готова: юное личико, покрытое слоем белил, спрятали под фатой, полыхавшей, словно пламя. Под дождем цветочных лепестков Мессалина прошла мимо наперсниц и предстала перед понтификом, десятью свидетелями и огромной толпой родственников, друзей и просто зевак, которые с раннего утра собрались возле дома новобрачной. Но самое главное – она наконец предстала перед взволнованным женихом.