Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

– Мне понравился твой капитан, Дели, и я не возражала бы иметь такой пароход.

«Я и сама это вижу», – подумала Дели, чувствуя себя задетой. Несте это не составит труда, она может позволить себе роскошь купить пароход, даже не один, и отправиться в кругосветное путешествие; она могла бы учиться живописи у самых знаменитых мастеров, может покупать любые краски и любые холсты…

Настроение ее еще больше упало, когда она вспомнила, как смотрел Брентон на Несту, пожимая ей на прощание руку.

Их завтрак нельзя было назвать удавшимся. Дели, утратившая веру в себя, потерянно сидела меж своих разодетых соседок и почти физически ощущая, как бедно и неизящно она одета. К тому же Бесси, никогда не отличавшаяся тактом, вдруг обратила внимание на ногти Дели, под которыми скопилась шокировавшая подругу краска.

– У тебя ногти грязные! – во всеуслышание заявила она, чем окончательно доконала Дели.

Да, ногти у нее, действительно, были неухоженные, к тому же спеша и волнуясь, перед посещением судна, Дели не очень чисто выскоблила из-под них эту треклятую краску. Она вспыхнула и спрятала руки под стол. Что подумает о ней Неста? А Брентон? Наверное, он сравнивал ее с этой нарядной, столичной красавицей. Дели поспешно проглотила свой завтрак, не замечая его вкуса.

10

Лежа на колючей ароматной траве, Брентон смотрел в затянутое облаками небо. Непривычно теплая для зимы погода была весьма кстати, потому что они с Дели укрывались только его пиджаком.

– Мне так покойно и хорошо, – сказал он. – А тебе? Дели приподнялась на локте и взъерошила ему волосы.

– Мне тоже.

Она не лукавила, счастливая тем, что доставила ему удовольствие, заставив себя удержать стон, и он даже не догадался, как ей было больно. Она предпочла искусать себе губы, но не показать слез, в то время как он шептал ей ласковые слова. И поскольку высшее удовольствие есть лишь обратная сторона высшего страдания, оба были на высоте блаженства.

– Должно быть, уже поздно, – сказала Дели. На востоке облака скатились ниже к горизонту, и в черном небе открылись яркие звезды. Южные созвездия, когда-то казавшиеся Дели чужими, стали привычными, как лица друзей; их бесконечное передвижение в небе было похоже на перемещение воды в реке, на ощутимый бег Времени.

– Какое мне дело, поздно сейчас или рано, – сказал Брентон, и как раз в эту минуту часы на ратуше пробили двенадцать. Он засмеялся и потянулся губами к ее маленьким упругим грудям. Она наклонилась над ним, удерживая счастливый вздох.

– Но я другое дело, мне пора уходить, а то хозяйка закроет дверь.

– Это будет прекрасно! Ты останешься у меня до утра.

– Но мне завтра на работу, любимый. Отпусти меня.

– Иди, кто тебя держит? – сказал он, лишь крепче сжимая объятия. Желание снова поднималось в его крови, точно морской прилив. У нее хватило догадки не сопротивляться.

– Я так устала…

– Да, конечно. Я – эгоистичное животное.

Они нехотя оторвались друг от друга, чувствуя как их охватывает холодный воздух. От реки поднимался влажный туман. Вода тускло блестела.

– Как насчет завтрашнего вечера, – спросил он у дверей пансиона.

– Боюсь, что не смогу. Я начинаю работу над портретом Несты Моттерам.

– Той черноокой девушки?

– Да. Видишь ли, она будет здесь недолго, недели две…

– Я тоже не намного дольше!

– Но я обещала! У нее такое интересное лицо.

– Ладно! Тогда в субботу.

– В субботу вечером. Днем я буду рисовать.

Они были одни на длинной пустынной улице. Внезапно Брентон положил голову ей на грудь и спрятал лицо, как нашаливший ребенок.

– Прости меня, Дели, – сказал он приглушенно.

– За что же? – удивилась она. – Я не чувствую за тобой вины, в чем же винишь себя ты?

– Ты такая юная! Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Двадцать! А мне уже двадцать восемь. И я сейчас не могу жениться.

– Разве я говорила тебе, что собираюсь замуж?

– У тебя может быть ребенок…

– Иметь от тебя ребенка для меня счастье. Это будет замечательно красивый мальчик. Все будет хорошо, ведь я сделала, как ты хотел.

– Да, все будет хорошо. И все же…

– Почему я не могу иметь от тебя ребенка, если я люблю тебя? Я не вижу каких-либо юридических препятствий, хотя наше общество и оставляет желать лучшего.

– Оно лучше, чем во многих других странах.

– И все-таки оно никуда не годится. Матери-одиночки…

– Это экономическая проблема. Женщина не может содержать ребенка, воспитать его, как должно.

– Они могут делать все и работать наравне с мужчинами, если им предоставить такую возможность.

– Все да не все, – сказал Брентон и засмеялся. – Одна вещь им все-таки не по силам.

– Передай Дели свекольный салат, дорогой, – сказала миссис Григс. Она величественно восседала во главе стола; ее глаза цвета китайского фарфора были как всегда полузакрыты, будто смотреть дальше своей объемистой груди было ей не по силам. Дели пришла к ним вечером с мольбертом и красками, и с нетерпением ожидала окончания ужина.

Господин Григс передал салат и заботливо оглядел стол: может быть, чего-то не хватает? Это был низенький, седовласый мужчина, с живым подвижным лицом, очень суетливый. Он никак не мог усесться за стол: то велит наточить ножи, то потребует с кухни какое-нибудь новое блюдо.

Хотя миссис Григс постоянно разнообразила соусы, подливки и джемы, ее супругу все чего-то не хватало.

– А где же грибной кетчуп, дорогая, – сказал он, бросив торжествующий взгляд на жену.

С видом терпеливой покорности та позвонила.

– Сюзи, есть у нас грибной кетчуп?

Служанка принесла требуемое к немалому разочарованию господина Григса. Ужин, наконец, начался. – Дели так ест глазами Несту, что ей не до еды – съехидничала Бесси.

Все глаза устремились на Дели. Она смутилась: вероятно, в предвкушении долгожданного сеанса она и впрямь слишком уж вперилась в Несту, отмечая теплый оливковый оттенок ее кожи, тени в уголках рта и у крыльев носа, крутой изгиб ноздрей, надменный рот, глубокие карие глаза.

– Как мне сесть? – спросила ее Неста. – Может, вот так? – Она оперлась локтями о стол, сцепила пальцы под подбородком и жеманно закатила глаза.

Все засмеялись, кроме Дели – та была так взбешена этим фиглярством, что пища застряла у нее в горле. До самого окончания ужина она не поднимала глаз от своей тарелки.

Остальные не заметили или сделали вид, что не заметили ее молчания. Но когда все встали из-за стола, Неста взяла ее под руку и прошептала:

– Не сердись, дорогая Филадельфия. Сейчас мы с тобой закроемся ото всех, и я буду паинькой.

Ее магнетическое прикосновение и сказанные слова тут же растопили лед отчуждения – мир был восстановлен. Они удалились в отведенную им небольшую комнату. Неста сдержала свое обещание, и к концу часового сеанса у Дели уже были готовы несколько набросков в карандаше, один из которых годился для будущего портрета. Ей удалось схватить ленивый изгиб руки и линии талии, сосредоточенное и в то же время мечтательное выражение темных глаз, поразившее ее при первой встрече.

В субботу Дели пожертвовала ленчем, чтобы успеть перенести карандашный этюд на холст. По мере того как вырисовывался общий замысел, она чувствовала все большее возбуждение: над бровями и в глазах световые блики, рука в белой перчатке лежит на коленях, книга в светлой обложке, лежащая на столе, уголком касается Несты.

Однако Дели не была довольна тем, как продвигалась работа, в Несте произошла перемена. И хотя она принимала прежнюю позу, выражение глаз уже не было мечтательным: они горели скрытым огнем.

– Что с вами случилось? – недоумевала Дели. – У вас совсем другое лицо. Мне придется временно прекратить работу.

– Понятия не имею, я – все та же, – потупилась Неста. На ее полных губах играла затаенная улыбка.

Дели решила сосредоточиться на ее руках.

– Обратите внимание на то, как выписаны руки на холстах старых мастеров, – любил говорить Дэниел Уайз, – и сравните их с современными портретами. Этого вполне достаточно, чтобы определить истинного художника.

Дели отдавала портрету все свое свободное время. Брентон жаловался, что она совсем его забыла. Он заметно отдалился от нее, и она, испугавшись этой перемены, сама предложила ему позавтракать вместе на следующий день во время перерыва, тем более, что Неста тоже была занята.

– Видишь ли, я уже приглашен на завтрашний обед – сказал ей Брентон. – Ты можешь пока поработать над портретом.

– Он у меня не совсем получается, – сказала Дели. – В Несте чувствуется какое-то скрытое возбуждение, и я не могу верно передать выражение глаз. По-моему, здесь замешан мужчина.

– Глаза у нее и в самом деле необычные, – заметил Брентон.

В следующий вторник Неста позировала в последний раз перед возвращением в Мельбурн. К великой радости, Дели нашла в ней то, чего ей так не хватало в последние дни: мечтательный взгляд вдруг устремился куда-то за горизонт, и невольная полуулыбка тронула полные губы.