Энтони Бёрджес - Однорукий аплодисмент

• Название: Однорукий аплодисмент
• Автор: Энтони Бёрджес
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01642-9

Говард и Дженет ничем не выделяются из своего окружения, если не считать уникальной памяти Говарда, которая помогает ему выигрывать в телевизионной лотерее и на скачках. Казалось бы, о чем еще можно мечтать? Но внезапно в размеренную жизнь здравомыслящей Дженет врывается любовная страсть к поэту Редверсу Глассу…

---

Он, конечно, был прав. Но, разумеется, надо было все испортить, пустить пыль в глаза, и поэтому он сказал:

– Конечно, в современной поэзии есть Т.С. Элиот с «Четырьмя квартетами», только вы ведь сказали про романистов, не так ли?

Впрочем, когда, он это говорил, уже пошли аплодисменты. Глупый дурень не понимал, что теперь-то его уж заставят по-настоящему потрудиться. Теперь он получит наитруднейшие вопросы, какие смогут вытянуть из своих бород университетские профессора и так далее. Он действительно сам себя погубил, Говард, вот так вот выпендриваясь перед всеми, кого презирал, и пуская им пыль в глаза. Но программа закончилась, Говарду помогли слезть с пьедестала две эффектные, ухмылявшиеся во весь рот девушки в сетчатых чулках до самой задницы, люди радостно верещали, Лэдди хлопал до упаду с разинутым ртом, электроорган играл что-то очень триумфальное, почти типа второго свадебного марша. А я очень гордилась.

Глава 6

Говард успел на девять ноль пять с Юстона, и поэтому утром вернулся домой, когда времени было всего ничего, я давно уж лежала в постели, слишком разоспалась, чтобы что-то особенное сказать, кроме того, что я очень горжусь и не надо на будущее так выпендриваться. Он принял это очень болезненно, хотел завести долгий спор, но я ему велела ложиться в постель, что он и сделал, только сперва заставил меня посмотреть на выигранные тридцать два фунта. Я сказала, что с виду они ничем не отличаются от других виденных мною фунтовых бумажек, ложись, а об этом мы утром поговорим. И тогда он пришел в постель, и от этого я хорошенько согрелась. Если нет никаких других поводов для замужества, тот, что тебе в постели все время тепло, ничуточки не хуже всех прочих. Утром мы оба были немножко уставшими, но поднялись, как обычно; позавтракали, и Говард мне все рассказал – какие там на ТВ студии, и как везде разъезжают камеры с маленьким красным глазком, и какие все были милые. А я сказала:

– Ты за собой поглядывай, паренек, очень уж ты был надутый всезнайка.

И он вынужден был согласиться насчет выпендрежа, но сказал, было нервно, как не знаю что. Мы отправились на работу, и, разумеется, каждому в супермаркете было что сказать насчет вчерашнего вечера, и злопыхатели соглашались со мной (хоть я с ними об этом помалкивала) про выпендреж Говарда.

Говард потребовал, чтоб мы в тот вечер, немножечко приодевшись, поехали на машине из центра торговли подержанными автомобилями потратить кое-что из тридцати двух фунтов и отметить событие. Так мы и сделали, и немножечко перебрали с выпивкой за обедом в «Зеленом юнце» под Уилбриджем, что так или иначе привело к увольнению Говарда с работы в центре торговли подержанными автомобилями. Говард хорошо водил машину, одно время на воинской службе возил в штабной машине какого-то полковника или кого-то еще, но порой слишком выпендривался, как на телевикторине, порой бывал беспечным. Вышло так, что он въехал в том «бентли», в котором мы ехали, прямо в стену, сразу на въезде в Пелэм, хотя я бы сказала, не он целиком виноват. Другую машину вел кто-то по-настоящему пьяный, со свистом вылетел из Пелэма и понесся зигзагами по всей дороге, а Говард свернул, чтоб объехать, и перестарался, или еще что-нибудь, а потом машина въехала прямо в ту самую стену, хотя он почти вовремя ударил по тормозам, или типа того. Две фары вдребезги, большая вмятина на капоте, а тот «бентли» был хоть и подержанный автомобиль, как все прочие автомобили в том самом торговом центре, все-таки чуть поновее почти всех других, поэтому считался всеобщей красой и гордостью, особенно для старика Уаттса, босса Говарда. Ну, легко себе представить, что на завтрашний день в центре торговли подержанными автомобилями разразился небольшой скандал, тем более что мы еще осложнили все дело, позабыли со всей этой выпивкой и так далее поставить будильник, и поэтому оба проснулись немножечко поздно, я к тому же с больной головой. Говард пришел обедать пешком, не приехал, как всегда, в одном из подержанных автомобилей с рекламой на дверцах и сказал, что уходит в конце недели, и к чертям распроклятого старика Уаттса.

– Что случилось? – спросила я.

– Ох, – сказал Говард, – я пришел и сказал, что за все извиняюсь, за ремонт пусть высчитывают с меня, и так далее, а старик Уаттс очень разозлился. Думаю, больше всего другого из зависти, что я попал на ТВ, Так или иначе, он сказал, что дела вообще его вовсе не радуют, если я хочу знать; заявил, что лишился целой кучи сделок, так как я слишком честен с клиентами, говорю, чтоб взглянули на то и взглянули на это, а если не будут довольны покупкой, пускай возвращают обратно, и прочее; мы опомниться не успели, как уже по-настоящему адски скандалили, а так как голова у меня плоховато варила и во рту вкус был гадкий, я сполна ему выдал. Я сказал Уаттсу, что именно ему надо бы сделать со своим распроклятым поганым бизнесом, и с враньем, и с нечестностью; он сказал, что я слишком занесся, и зачем бы рабочему человеку, вроде меня, мусолить книжки и отвечать на ученые вопросы по телику. Тогда я сказал, что он старый невежественный потаскун, думает только о заколачивании нечестных денег, да еще, может быть, как побегать за маленькими девчушками в темных закоулках, – это правда, ты знаешь, – а он сказал, что привлечет меня за клевету, дискредитацию и за всякую всячину. Потом мы как бы немножечко утихомирились, хоть он знал, что я кое в чем правду сказал; а я в то же время никак не мог удержаться от чуточки жалости к старому безобразному потаскуну, ну и договорились, работаю до конца недели, а потом забираю манатки, и с центром торговли подержанными автомобилями все покончено, с моей стороны, в любом случае.

– Ну и что ты собираешься делать? – спросила я.

– Торопиться особенно некуда, – сказал Говард в своей очень спокойной манере. – Викторина через неделю, и еще через неделю, к ним надо готовиться. Мне действительно нужно время. Кое-какие из заданных мне вопросов были очень трудные.

– Может, ты не пройдешь через первый этап к Большим Деньгам, – сказала я. – Может быть, просто вылетишь через неделю, и останутся у тебя только тридцать два фунта. Уже даже меньше, – добавила я, – после вчерашнего вечера.

– У меня такое ощущение, – сказал Говард, переходя на свой очень пророческий тон, – что нам больше тревожиться не придется. Что я выиграю этот куш и вдобавок еще кое-что. Если хочешь, можешь прямо сейчас бросать работу в супермаркете. Нам обоим не будет никакой нужды работать.

– Ты с ума сошел? – говорю я. – Даже если ты выиграешь ту тысячу, ее навсегда ведь не хватит, правда? Вдобавок, – говорю, – я еще не уверена, что хочу бросить работу. Мне нравится там бывать, и встречаться с людьми, и немножечко сплетничать, и в любом случае, мне туда надо ходить за покупками, хочешь не хочешь. Для меня это чуточка жизни, чуточка внешнего мира, – говорю я.

– Значит, – сказал Говард, – ты не была бы счастлива только со мной, чтобы просто вдвоем, ты и я? – И когда он это говорил, очень смахивал на цепную собаку, как бы выклянчивая любовь. И я говорю:

– Ох, конечно. Но не надо нам терять контакт, правда? Я хочу сказать, с миром надо общаться, правда? – Все это выглядело очень странно. У Говарда как бы были всяческие интересы, но на самом деле это просто его фотографические мозги. На самом деле ему нравилось только одно – быть со мной; на ТВ он сказал правду, я была его единственным хобби. Никогда не ходил, как другие мужчины, ни на футбол, ни на бокс, ни в новый боулинг, даже в пивную сам по себе не ходил. Он всегда хотел быть со мной. Ну, это очень лестно, мне было приятно, как было бы любой женщине, только раньше я в самом деле никогда никого не знала такого, как Говард, и меня это чуть-чуть пугало. Иногда он с любовью смотрел на меня, и в глазах у него было что-то типа большого дымящегося костра. А потом, в очень плохую дождливую погоду, я думала, как было б мило все время быть вместе, запереть дверь, разжечь хорошенько камины в обеих нижних комнатах, будто на Рождество и, пока весь народ на работе во внешнем мире, вместе слушать «Работаем под Музыку», а потом «Дневник миссис Дейл», а в окна стучит дождь со снегом, а во всем доме тепло и уют. Но, если подумать, была Другая сторона жизни, например, встречи с людьми, болтовня, витрины магазинов, глупый смех на работе с кучей бегающих вокруг покупателей с проволочными корзинками. У жизни всегда две стороны, прошу всех это помнить.

Следующая неделя была очень странной – я шла на работу, а Говард оставался дома. Не стану отрицать, что это многое мне облегчало, потому что действительно облегчало. Говард готовил как бы тяп-ляп, по-мужски, но еда всегда была горячей, ничего недожаренного, недоваренного, – на самом деле, как раз наоборот, сосиски почти черные, – и посуду он мыл очень чисто. Кроме того, очень тщательно пылесосил, очень ретиво охотился за паутиной и в целом за пылью. Но мне почти плакать хотелось, когда он шел встречать меня у дверей, только заслышав, как я вставляю ключ в скважину, – Говард, в каком-нибудь моем фартуке с оборочками, а кухня полна дыма, будто он что-то жарил, что он обычно и делал. И когда я приходила домой, Говард был всегда очень нежным и любящим. А потом настал четверг, когда Говарду пришла пора ехать в Лондон, начинать этап Больших Денег, и он был все таким же уверенным, готовым всем и каждому показать, что он в самом деле немножечко выше торговли подержанными автомобилями.