Дарья Еремина - Суккуб

• Название: Суккуб
• Автор: Дарья Еремина
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Кто они — суккубы? Из века в век тянутся ниточки приданий о демонах, возбуждающих желания и несущих смерть. Часть эпоса они или герои реальной истории мира? Что, если они живут среди нас?

Главная героиня приоткрывает двери в неформальный мир, о котором молчат таблоиды. Знакомство с подобными ей происходит в разгар противостояния идей о фатале и судьбе. И втянутая в спор о вечном, оказавшись пешкой в борьбе глав администраций, она вынуждена выбирать между собственным счастьем и жизнями близких людей.

---

Он хотел что-то сказать, но осекся. Отвернулся к Аньке. Через несколько минут она была готова. Махнув на меня рукой, они ушли.

Снять деньги и позвонить бабушке… Поднявшись со старческим кряхтением, я потянулась. Когда ничего не болит, такая приятная легкость во всем теле образуется. Сразу хочется пошалить. Как когда-то в школе.

Они вернулись около десяти. Но меня так сморило от выпитого на жаре пива, что я уже засыпала. Они привыкли ко мне. Я привыкла к ним. Если к этому вообще можно привыкнуть…

В общем-то, я на самом деле засыпала, прижимая одну ладонь к животу, а вторую к подушке на голове. Потому что в соседних комнатах спать и не планировали.

Проснулась же от навалившейся тяжести. Сначала показалось, что это сон. В окне зависла ночь, а в общаге — тишина. Голову ломило легенькое похмелье. Но сильнее него на рот давила чья-то ладонь. А на тело — чье-то тело. Тяжесть, не позволяющая нормально вдохнуть. Я хотела закричать, но слишком ясно увидела, что это Макс.

Пытаясь вынуть из под него руки, я скосила взгляд в сторону Анькиной постели. Знает ли Макс, что она просыпается от любого шороха с моей стороны? Она не заслуживала такой подставы. Только не она. И только не со мной…

Зажмурившись, я прокляла все на свете. Это никогда не закончится. Я такая, какая есть. И я не могу остановить их всех, не используя вторую сторону медали. Лишь бы она не открыла глаз и не увидела, как он поднимается. Для нее были лишь его слова.

— Все нормально? — Спросил он.

— Да. — Ответила я.

— Дурной сон? — Такой заботливый шепот. Дорога в театральное…

— Нет, ногу свело.

— Отпустило? Может, Аньку разбудить?

— Не надо. Иди спать…

Он поднялся, скрипнув моей кроватью на прощание, и залез к Аньке. Остаток ночи я не сомкнула глаз.

— Что-то ты заспалась сегодня. — Перефразировала «доброе утро» Анька, когда я поднялась, потирая глаза. За окном светило солнце. Анька сидела, зарывшись в литературное редактирование.

— Ногу ночью свело. Потом уснуть не могла долго.

Одевшись, я пошла умываться. Когда вернулась в комнату, Анька ревела. Удивленно наблюдая за ней, я повесила полотенце.

— Что случилось? — Села на ее кровать, сжала прохладную ладошку. Тыльной стороной второй она размазывала сопли, а внутренней — слезы. — Анька? Что случилось?

— Я бы проснулась! Издай ты хоть писк, я бы проснулась…

— И?

— Скажи мне правду. Скажи!

— Анька, я не понимаю. В чем дело? — Придвинулась я ближе, обегая взглядом комнату в поисках чего-нибудь походящего на салфетку.

— Он пристает к тебе? — Обернулась она, резко перестав плакать. — Макс пристает к тебе?

— Что за бред? — Я и глазом не моргнула.

— Я же люблю его. Очень люблю. Скажи мне… Скажи…

— Не выдумывай. Сколько ты вчера «поддала»? Я сама от своего крика проснулась… С чего тебе, вообще, в голову это пришло?

Анька открыла и закрыла рот. Отвела взгляд. Я удивленно вскинула брови, отползая. Лучше молчи. Она промолчала.

— Иди умойся. — Я отвернулась.

Анька послушалась, вдохнув в себя все содержимое носа.

Я сгребала в сумку все, что могло понадобиться для подготовки на понедельник-вторник.

— Я в библиотеку. — Кивнула Аньке, встретившись с ней в дверях.

Она встала в проходе. До поворота на лестницу я чувствовала ее взгляд в спину. Вряд ли ей было так же гадко, как мне. Но становилось проще, если об этом — не думать.

Заполненная в субботу библиотека могла обозначать лишь одно: сессия. Присев рядом с каким-то второкурсником, я зарылась в тетрадях.

— …Количество людей, видевших, слышавших или переживавших телепатические явления. — Я вздрогнула от шепота над ухом. — Каким бы оно ни было, близко нулю по сравнению с количеством экспериментов, какие провела естественная эволюция за время… — Макс сидел на парте за мной, читая с листа а4. -… существования видов, на протяжении миллиардов лет. — Я развернулась на стуле, поднимая взгляд. — И если эволюции не удалось накопить телепатических признаков, то это значит, что нечего было накапливать и сгущать. Станислав Лем. — Он улыбнулся, оторвав взгляд от листка. — Этой ночью у нас было исключение, подтверждающее правило или есть какое-то другое название у этого явления?

Он говорил тихо, почти шепотом. Но все сидящие рядом недовольно уставились на нас. Мы мешали. Возможно, до кого-то доходил смысл сказанного. Я поискала глазами однокурсников поблизости. Поднявшись, пошла на выход. Макс пошел за мной.

— Ты понимаешь, что я могла заставить тебя забыть?..

— Тогда твоя невинность могла снова оказаться под угрозой.

— Откуда ты знаешь? — Я отвела взгляд, хмурясь. Ну, на кой хрен трепать об этом? Почему ей так легко скрыть, что я сомнамбула и так тяжело — что девственница?

— А если бы я забыл заключительную часть нашей близости, у тебя не было бы свидетеля для сведенной во сне ноги.

— Если ты обидишь Аньку, я клянусь, ты…

Я не смогла договорить, на подбородке сжалась ладонь, задирая голову.

— Ты идиотка, если думаешь, что я могу ее обидеть. Я не понимаю, что ты из себя представляешь, и что ты делаешь… и как ты это делаешь… Но во всем, что произошло и может произойти, виновата ты. И только ты.

Я смотрела на удаляющуюся спину, потирая подбородок. В бежевом круге на спине с его футболки на меня указывал красноармеец: You have failed!

У окна, в паре десятков шагов от меня замерла Моня. Я тихо выругалась, наткнувшись на ее насмешливо-удивленный взгляд.

— Ты ничего не видела. — Проговорила я тихо, когда она подошла и встала у двери библиотеки.

— Определенно — нет. — Усмехнулась она, качая головой.

Моня — это наше все. Она база данных обо всех и обо всем. Я никогда не жаловалась на память, но Моня — она, просто, живой жесткий диск со встроенным файловым менеджером и поисковиком. У нее темно-русые волосы и круглое лицо. Если Моня не смеется и не усмехается, значит, она дает отдых мышцам щек. Моня — это положительно заряженная частица нашего курса. Но притягивает к себе всех. Если бы Моня не была Моней, у нее была бы куча врагов. Она не пай-девочка, она бывает излишне резка, прямолинейна и насмешлива. Но Моню любят все. Это наша Моня… И я не помню как ее зовут, черт. Кажется, Ира.

Когда на улице начало темнеть, а в попе неметь, я вспомнила о словарях. Не факт, что они понадобятся мне на следующей неделе. Но в любом случае, сами они ко мне не доковыляют. Аньки в комнате не было. Вытряхнув на кровать все излишне утяжелявшее сумку, я направилась в гости.

Марк был дома. Он открыл после предварительного приветствия: кто? — Лида. Рука так же болталась на перевязи, но синяки начали сходить. Опухоль на кисти спала. Он что-то дожевывал. Неужели в нашем безумном мире существовал хоть один регулярно-питающийся человек?

— Привет. Я забыла у тебя словари.

— Ищи. — Махнул он рукой, пропуская.

Я развязывала шнурки на кроссовках, парень пошел на кухню. А я сегодня не ела…

Словари лежали там, где я их оставила: чуть за монитором слева.

— Нашла! — Крикнула я, укладывая два пухлых томика в способную вместить слона дамскую сумочку. — Извини за беспокойство.

— Никакого беспокойства. — Сказал он за спиной, и я вздрогнула, оборачиваясь. Села на лавку. Наблюдая за тем, как я натягиваю и завязываю кроссовки, он ждал, чтобы закрыть за мной дверь. — Останься.

Я замерла, не веря ушам. Подняла лицо, недоуменно хмурясь и качая головой.

— Что?!

— Останься.

Распрямившись, я растерялась. Вместо вопросов: «Урод предложил мне остаться у себя? Не рехнулся ли он?» — в мыслях образовалась изумленная пустота.

— В смысле?

— В прямом. Просто, останься. На эту ночь. На эту неделю. На месяц, на год. На всю жизнь. Как хочешь.

— Ты в своем уме? Ты в зеркало когда последний раз смотрел? — Потихоньку приходя в себя, я наклонилась обратно к кроссовке.

— Сейчас смотрю. — Он кивнул на отражение в высоком узком зеркале на стенном шкафу рядом с лавкой. — Хотя, ночью все кошки серы…

Брови сами поползли вверх: презрительно и насмешливо. Я подняла голову.

— Достойная обложки физиономия — это единственное, чем обделили меня родители и природа. И обидеть меня крайне сложно. Даже таким выражением лица.

Поднявшись, я подхватила сумку. Открыла дверь и вышла. Не глядя на него, пошла к выходу из тамбура, к лифту, на улицу, в общагу… «домой».

Было гадко. Было душно. Было очень жаль себя. Было страшно и обидно. Но более всего — было удивительно.

Выйдя из подъезда, я села на лавку и согнулась дугой, облокотившись на колени. Уже давно стемнело. Народ гулял с собаками, собачищами и собачонками. Выгуливал подруг и банки с пивом. Выгуливал свои легкие и тазобедренные суставы. Народ наслаждался тишиной и свежим никотиновым воздухом с примесями тяжелых металлов и смол, с примесями цветущей черемухи и вишни, с примесями всех ароматов Франции из помойки у соседнего подъезда.