Джош Бейзел - Бей в точку

• Название: Бей в точку
• Автор: Джош Бейзел
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978–5–389–00526–6

Питер Браун — классный врач. Он научился разбираться в анатомии еще в ранней юности, когда страстное желание отомстить за гибель бабушки и дедушки привело Пьетро Брна (так его тогда звали) в ряды наемных убийц. Теперь с темным прошлым покончено... но, как оказывается, не совсем. Мафия выходит на след Питера. За молодым доктором начинается охота. Только накачанная мускулатура, высокий профессионализм медика и, главное, чувство юмора помогают ему выйти живым из смертельной схватки.

---

Она словно невзначай нажимает бедром на кнопку «стоп».

— Упс.

Она надрывает зубами упаковку, чтобы извлечь перчатку, и я не могу удержаться от смеха. Это тот случай, когда ты не знаешь, пристают к тебе или просто ты имеешь дело с такой особой.

Обожаю это ощущение.

— Не отделение, а хер знает что! — Такими словами меня встречает Акфаль, тоже интерн, которого я пришел сменить. Это у нас, врачей-практикантов, что-то вроде приветствия.

Акфаль приехал из Египта по рабочей визе. У таких, как он, выпускников иностранных медицинских школ виза может быть аннулирована, если руководство учреждения, где они проходят резидентуру, окажется ими недовольно. Так что правильнее называть их рабами.

Он протягивает мне распечатку принятых пациентов (его собственный экземпляр испещрен пометками и сильно помят) и дает необходимые пояснения. Бла-бла-бла, палата 809 в южном крыле. Бла-бла-бла, инфекционная колостомия. Бла-бла-бла, 37 лет, плановая химиотерапия. Бла-бла-бла-бла-бла. Запомнить это невозможно при всем желании.

Слушая вполуха, я присаживаюсь на край стола дежурной сестры и сразу вспоминаю про пушку в заднем кармане моих штанов.[4]

Надо бы ее припрятать, но раздевалка четырьмя этажами ниже. Можно засунуть ее за медицинские справочники в ординаторской. Или засунуть под кровать. Не важно, лишь бы не забыть потом, куда я ее положил.

Наконец Акфаль заканчивает свой брифинг.

— Все понял? — спрашивает он меня.

— Да, — отвечаю я. — Иди домой и поспи.

— Ладно.

Домой Акфаль не пойдет, да и поспать ему не удастся. Вместо этого он будет часа четыре, как минимум, заполнять страховые бумаги для своего шефа доктора Норденскирка.

«Иди домой и поспи» — это у нас, врачей-практикантов, что-то вроде прощального напутствия.

Во время обхода в 5:30 утра надо быть готовым услышать не от одного больного, что, если б не такие козлы, как ты, которые будят их каждые четыре часа, чтобы поинтересоваться, как они себя чувствуют, они бы уже давно выздоровели. Другие оставят это наблюдение при себе, зато начнут разоряться, что кто-то периодически ворует у них mp 3-плеер, или лекарства, или еще что-нибудь. Как бы то ни было, ты должен осмотреть больного, при этом обращая особое внимание на «ятрогенные» (вызванные физическими причинами) и «нозокомиальные» (внутрибольничные) заболевания, которые, если их сложить, стоят на восьмом месте по смертности в Соединенных Штатах. После чего можно делать ноги. Только в редких случаях во время столь раннего обхода ты не услышишь ни единой жалобы. И это плохой знак.

В пятой или шестой по счету палате лежит Дюк Мосби — вот кого у меня точно нет никаких причин ненавидеть. Это девяностолетний негр с осложнениями на фоне диабета, к которым добавилась гангрена обеих ног.

Он входил в десятку афроамериканцев, служивших в спецподразделениях во время Второй мировой. В сорок третьем он ухитрился сбежать из особо охраняемого фашистского лагеря в Колдице. А две недели назад он сбежал из этой самой палаты в Манхэттенской католической больнице. В одних трусах. В январе. И как результат — гангрена. При диабете, даже если ты разгуливаешь в ботинках, можно ждать любой хреновины. К счастью, тогда дежурил Акфаль.

— Что новенького, док? — спрашивает он меня.

— Ничего особенного, сэр, — отвечаю я.

— Какой я тебе «сэр»? По-твоему, я груши околачиваю? — Это его постоянная присказка. Такая армейская шутка по поводу того, что он не был офицером. — Выкладывай новости, док.

Вопрос не относится к его здоровью, которое его редко интересует, поэтому я сочиняю всякую хрень про действия правительства. Все равно он не узнает, как оно на самом деле.

Бинтуя его смердящие ступни, я сообщаю:

— Сегодня утром, по дороге на работу, я видел драчку между крысой и голубем.

— Да? И кто победил?

— Крыса, — говорю я. — Шансы оказались неравны.

— Ясное дело, крыса сизокрылого завсегда одолеет.

— Что интересно, — говорю, — он не сдавался. Перья в разные стороны летят, сам в крови, а все наскакивает. А крыса его разок куснет, и он сразу кверху лапками. Выходит, последнее слово за млекопитающими. Зрелище не из приятных.

Я прикладываю к его груди стетоскоп. Сквозь слуховой аппарат прорывается зычный голос Мосби:

— Наверно, эта крыса его достала.

— Точно, — говорю я, давя ему на живот в разных местах, чтобы вызвать болевые ощущения. Мосби — ноль внимания. — Медсестры, — спрашиваю, — утром заглядывали?

— А то. Шастают туда-сюда.

— А была какая-нибудь в короткой белой юбочке и в шляпке?

— Была, и не одна.

Ну-ну. Если медсестра так одета, то это уже стрипсестра. — Я щупаю его гланды.

— Док, рассказать анекдот? — спрашивает Мосби.

— Валяйте.

— Доктор говорит больному: «У меня для вас две плохие новости. Во-первых, у вас рак». — «О господи! А вторая?» — «У вас альцгеймер». — «Ну что ж, — отвечает больной. — По крайней мере, у меня нет рака».

Я смеюсь.

Я всегда смеюсь, когда он рассказывает мне этот анекдот.

В середине палаты, на койке, которую раньше занимал Мосби — до того, как местное начальство решило отправить его на выселки, откуда ему будет труднее сбежать, — лежит на боку незнакомый мне толстяк сорока пяти лет с короткой русой бородкой. Глаза открыты. Над изголовьем горит лампочка. Компьютер бесстрастно зафиксировал Главную Жалобу больного, характеризующую его как полного идиота: «Жопа болит».

— У вас болит жопа? — спрашиваю его.

— Да, — отвечает он, скрипя зубами. — А теперь еще и плечо.

— Начнем с жопы. Когда это началось?

— Я уже отвечал. Все записано в моей медицинской карте.

Наверно. Если он имеет в виду бумажную тетрадку — то наверняка. Однако надо иметь в виду вот что: поскольку по первому требованию пациента или суда она оказывается в их распоряжении, записи в ней не слишком разборчивые. Например, почерк Эссмана[5] больше смахивает на морские волны, нарисованные ребенком. Если же говорить о его компьютерной медицинской карте — а это уже закрытая информация, и любой специалист вправе сообщить все, что он считает нужным, — то, помимо уже знакомой нам записи: «Жалоба: болит жопа», дальше следует: «Голова? Ишиас?» Что подразумевается под словом голова — источник боли или психический сдвиг, — остается под вопросом.

— Знаю, — говорю я. — Но иногда бывает полезно повторить.

Видно, что он относится к моим словам с недоверием, но куда денешься?

— Зад замучил, — говорит он неохотно. — Особенно последние две недели. Я и обратился в экстренную помощь.

— Вы обратились в службу экстренной помощи из-за боли в заду? Что, так сильно болит?

— Охренеть можно.

— Сейчас тоже? — Я бросаю взгляд на капельницу с раствором дилаудида. После такой слоновьей дозы болеутоляющего можно преспокойно сдирать себе кожу овощечисткой.

— А то. И не смотрите на меня как на наркомана. А теперь еще это гребаное плечо.

— Где?

Он показывает на правую ключицу. Я бы не назвал это плечом, ну да ладно.

На первый взгляд — ничего такого.

— Так больно? — Я слегка нажимаю на это место.

Мужчина вскрикивает.

— Кто там?! — раздается требовательный голос Дюка Мосби.

Я отодвигаю занавеску, чтобы Мосби меня увидел:

— Только я, сэр.

— Какой я тебе «сэр»... — начинает он.

Отпустив занавеску, я изучаю последнюю сводку о здоровье. Температура 98.6, кровяное давление 120/80, интенсивность дыхания 18, пульс 60. Все в пределах нормы. Как и у других больных сегодня утром. Я щупаю Эссману лоб, как заботливая мать. Лоб горячий. Блин.

— Будем делать компьютерную томографию. Медсестры, — спрашиваю, — утром заглядывали?

— С вечера никого не было.

— Ёптыть, — говорю я в сердцах.

И вот пожалуйста, в пятой палате я обнаруживаю покойницу, на ее лице написан ужас, а в ее сводке о здоровье написано: «Температура 98.6, кровяное давление 120/80, интенсивность дыхания 18, пульс 60».

Это при том, что она лежит в луже крови.

Чтобы успокоиться, я иду задать шороху палатным сестрам. Одна из них, толстая ямайка, занята описанием результатов каких-то тестов. Вторая, ирландская ведьма, гуляет по Интернету. Обе мне нравятся. Ямайка иногда приносит завтраки, а ирландка носит настоящую козлиную бородку. Кажется, это лучший способ послать весь мир на три буквы.

— Не наша проблема, — заявляет мне ирландка, после того как я ей все высказал. — Что случилось, то случилось. Ночью дежурили эти распиздяйки из Латвии. Сейчас, наверно, загоняют кому-нибудь ее мобильник.

— Так уволь их, — говорю я.

Мои слова вызывают у обеих сестер здоровый смех.

— Может, ты не в курсе, но в больнице не хватает палатных сестер, — отвечает ямайка.