Вячеслав Бобров - Переводы польских форумов за 2008 г.

• Название: Переводы польских форумов за 2008 г.
• Автор: Вячеслав Бобров
• Жанр: Публицистика

У этой книги сотни авторов и один переводчик. Она не имеет никакой художественной ценности, поскольку это переводы форумов и блогов, а также кое-каких статей из польской прессы (которые обладают ещё меньшей художественной ценностью). И зачем она такая нужна? Ну, во-первых, это забавное чтиво — иногда смешное, иногда шокирующее. Во-вторых, поучительное — особенно для неподготовленного читателя. Если Вы думаете, что уже всё видели и слышали, всё знаете и ко всему готовы, то вот Вам изюминка в мировом пироге — польская логика и польское представление о мире, истории и России. Приятного чтения!

Ursa

---

Константы Ильдефонс Галчиньский писал:

Мой край! Нет многоцветней края,

Чем этот — мальвы и герани,

Угля и стали, ржи и роз,

Сосны — и ландышевых слёз,

И больше в горстке почвы этой,

Чем в золоте, цены и света;

Ты мой — дождём ли, снегом взмыт:

Здесь дед лежит, отец лежит,

И травы, травы шумно-спелые

Укрыли пёстро кости белые.

А нам, кто всё ещё в пути,

Захлопай, знамя, и взлети,

Чтоб мастерок стучал слышнее:

Точней, толковее, ловчее,

Чтоб сила не ушла из рук

И был успешен всякий труд:

В кузнице и в поле,

На море и на доле.

Чтоб наши дни — трудны, смелы –

Священны были и светлы

Сияньем славы золотой,

Как имя Родины святой.

(Перевод моей дочери, не нашла я эти стихи Галчиньского по-русски, — прим. перев.)

Прекрасные слова, но это уже только слова, потому что как выглядит Польша сейчас, после пары десятков лет правления III Речи Посполитой, после лет правления этой «нации», которой мы снова отдали власть:

Герань и мальвы ещё есть, я и сам из сантиментов и потому что они прекрасны, сею под окнами перед домом мальвы и сажаю герань, но угля и стали, ключевых секторов нашей экономики, на самом деле уже нет в нашей стране, «приватизировали за гроши», доводя до банкротства предприятия, построенные на наши польские налоги и на деньги из пенсионных фондов, которые платили наши отцы и деды, а деньги эти инвестировались в промышленность. Правда, встречаются ещё в наших лесах и сосны, и ландыши. А земля наша, сияющая, как бриллиант или золото, потому что для патриота она дороже любой драгоценности, земля наша, описанная в стихах Галчиньского — на самом-то деле на сколько процентов она ещё польская?

Могу ли я ещё повторять слова — Ты мой — дождём ли, снегом взмыт — если страна, когда-то моя, сейчас, по большей части, не моя, не наша, не польская. А скоро, после подписания трактата (Лиссабонский трактат ЕС — прим. перев.) вообще, перестанет быть нашей, станет общей собственностью всех тех, кто веками стремился отнять у нас нашу землю. Сегодня через наших представителей, выбранных на последних выборах, мы на коленях без борьбы сами отдаём нашим палачам и предателям то, что для нас самое ценное, нашу землю, в которой лежат те, кто веками её никому не отдавал, те, кто погибал за эту нашу землю, орошённую кровью и покрытую жертвами, — Польшу.

Плакать хочется, когда в душе, в сердце и перед глазами проходят образы погибших предков, а маршалек Коморовский с графской улыбкой на устах говорит, что нет никакой нужды в референдуме, потому что ни к чему. Трактат подпишут «они» — отдадут «польскость» без согласия Народа, потому что «польскость — это ненормальность», и зачем с этой ненормальностью мучиться, пусть ею «тешатся» новые хозяева, захватчики, те, кто веками тратил огромные деньги и средства затем, чтобы нашу землю покорить и захватить. Сегодня в нашем правительстве прекрасные экономисты, они подсчитали, что вследствие понесённых нашими захватчиками больших затрат, Польша принадлежит им, а польский народ — это голытьба, которая не имеет права голоса. А ведь благодаря сопротивлению этой голытьбы так долго, безуспешно и с такими огромными потерями оставались веками наши нынешние-будущие «друзья».

Теперь у власти интеллигенция, она знает, что хорошо, и как следует поступать — дипломатично и правильно, да только, похоже, эта дипломатия состоит в том, что я выше написал, вот Радек Сикорский и призывает себе на помощь дипломатов, которых специально обучали спецслужбы в бывшем СССР, как Польшу захватить, а Павляк говорит, что «продадим» России, то есть КГБ (спецслужбам бывшего СССР), для начала нашу энергетическую промышленность.

История матери-земли интересна, было на ней Воскресение, я верю, что (как говорят) история имеет привычку повторяться, и молюсь о том, чтобы она повторилась. И верю, что она повторится, когда придёт нужный час. Воскреснут из мёртвых наши герои, Тадеуш Косцюшко снова встанет во главе нашего Народа и хоть бы косами, укреплёнными, словно штыки, мы отвоюем нашу свободу и суверенность. И ещё об одном я мечтаю, чтобы тогда восстал из мёртвых герой партии премьера Павляка и сам лично судил его по справедливости.

PS Не надо далеко заглядывать в нашу историю, чтобы убедиться, что нашего народа боялись самые всесильные наши поработители последних десятилетий. Они не боялись чехов, венгров — поехали туда и при свете юпитеров убивали, жгли, насиловали, восстанавливая свои «права». Но никогда подобным образом они не осмелились поступить с нами, с Польшей, задумайтесь, наши новоизбранные «правители», почему? Может быть, поймёте, прежде чем совершить очередную ошибку, а никогда не известно, не станет ли она последней.

Текст написан 30 ноября прошлого года.

3 июня 2008 года Анджей Новак За российской стеной

http://www.rp.pl/artykul/142408.html

Andrzej Nowak Za rosyjskim murem

Уже 175 лет тому назад Адам Мицкевич в «Отрывке» III части «Дзядов» создал в нашей литературе самый яркий образ русского-раба. Опыты польских исторических контактов с Россией, кажется, лишь подтверждали этот образ. И сколько ещё после Мицкевича, может быть, не столь талантливых, но не менее убедительных, произведений утвердили этот стереотип России в нашей литературе.

Недавно Рафал Земкевич, комментируя последний парад державной мощи России («Rzeczpospolita», «Kulturnyj narod», 12 мая 2008), тоже обратился к образу русского народа — вечного раба, всегда готового заплатить ценой индивидуальной свободы за величие империи, которой он служит. Народ-раб, гордый тем, что его могучий хозяин может угнетать также и других, что другие его боятся. «Потому что Россия такова и другой быть не хочет»….

Прекрасное общество для Рафала Земкевича? Нет, я имею в виду не это. Высоко ценя публицистическую хватку и гражданскую отвагу автора «Поляковщины», я скорее хочу использовать его резкий голос, чтобы задать вопрос о наших отношениях к России, об отношении поляков к русским, о политических последствиях этого отношения.

«Grom pobiedy» — это всё?

Для начала, однако, следует спросить: характеристика России, на которой основано это отношение, выраженное в тексте публициста «Жечпосполитой», справедлива ли она? Верна ли? Может быть, и верна — как публицистическое обобщение, историческая метафора. Она несправедлива: по отношению к конкретным людям, которые также являются частью России, по отношению к важной области её духовного наследия, а также — что, может быть, имеет самое большое политическое значение — по отношению к потенциалу возможных перемен.

Так уж получилось, что и сам я не раз писал на страницах «Жечпосполитой» о тревожном явлении широкой общественной поддержки в России её реимпериализации под властью Владимира Путина. Это явление — настолько тревожный факт, что отрицание его под лозунгом борьбы с «польскими фобиями» либо во имя якобы прагматизма может привести лишь к негативным последствиям. Как любая попытка закрыть глаза на реальность.

Но разве царский гимн «Гром Победы» на Красной Площади и его восторженное эхо, прокатывающееся от Калининграда до Владивостока, это вся российская действительность? Неизменная?

Друзья-москали.

В недавно вышедшей книге я сравнил политические традиции русских и поляков, колеи, изваянные историей в историческом сознании этих народов в противоположных направлениях, так что в конце одного оказался — как воплощение политического кредо народа — Владимир Путин, в конце другого всё ещё остаётся Юзеф Пилсудский. Данные, на основе которых я воссоздавал политические убеждения современных россиян, их выбор империи вместо демократии, порядка вместо свободы (выбор, принципиально отрицающий возможность одновременного существования обеих этих ценностей), я, однако, почерпнул у самих россиян.

У тех, кто выбирает иначе: социологов из Центра Левады, Льва Гудкова, Бориса Дубина и многих других, гораздо более безжалостных, чем Рафал Земкевич, российских критиков нынешнего уровня самосознания российского общества. Когда в наших «расчётах» с историей XX века мы обращаемся к теме Катыни, то можем привести конкретные аргументы, источники, благодаря трудам честных российских историков и архивистов, которые сделали — как, например, Наталия Лебедева или Александр Гурьянов — всё, что было в их силах, чтобы эта рана в русской памяти не заросла «коростой подлости».

Если я мог недавно призвать к тому, чтобы мы не забыли, а точнее, вспомнили о первой жертве этнических чисток в тоталитарном государстве — о нескольких десятках тысяч поляков, убитых в СССР в 30-е годы, — то я мог сделать это благодаря ссылке на работы русских, историков из общества «Мемориал», которые увековечивают последовательно и с истинным самопожертвованием все преступления советского государства, независимо от национальности его жертв.