Марго Арнольд - Падший ангел

• Название: Падший ангел
• Автор: Марго Арнольд
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-440-Х

В лондонских салонах, где собирается цвет общества, царит прекрасная Элизабет. Ее расположения ищут многие блестящие мужчины.

В ее жизни было много увлечений, было богатство, были разочарования, но Элизабет верит в великую любовь. И мир вокруг меняется, когда Элизабет встречает ее…

---

– И ты не собираешься научить меня ничему из этого? – в изумлении спросила я.

– Ничему, – твердо ответила она. – Абсолютно ничему.

В то время я очень обиделась на Белль, теперь же я понимаю, что она имела в виду.

Второй случай произошел под конец месяца. За неделю до этого Белль сообщила, что собирается «выпустить нас в свет» – мы должны были появиться на трех предстоящих балах. Нам, как воспитанницам Белль, предстояла возможность впервые увидеть и, в свою очередь, показать себя всему лондонскому полусвету и половине подлинного света столицы. И вот однажды Белль взяла меня за руку и отвела в свою комнату. Там, разостланные на диване, лежали три самых восхитительных платья, какие мне только доводилось видеть. Первое было из белоснежного шелка с муслиновой накидкой, такое легкое и воздушное, что казалось одеянием ангела. Второе – тоже шелковое, но небесно-голубое, под цвет моих глаз. Третье платье переливалось серебром, а накидка у него была светло-серой.

– Твои бальные платья, – просто сказала Белль.

От восторга я совсем потеряла голову и едва не довела до безумия несчастную портниху, пританцовывая и выделывая различные пируэты, пока она подгоняла на мне все эти наряды. Однако радость моя мгновенно испарилась, стоило мне увидеть платья Люсинды. Для первого бала, где я, по словам Белль, должна была появиться в белом, Люсинде приготовили изысканный наряд: кроваво-красное с белым платье, откровенно подчеркивавшее все изгибы ее стройного тела и придававшее ей сходство с прекрасной ленивой тигрицей. На втором балу мне предстояло выйти в голубом, а Люсинде – в ярко-желтом. Этот цвет удачно оттенял ее смуглую кожу, а рыжие волосы девушки горели на желтом фоне подобно снопу огня. Для третьего бала у меня было приготовлено серебряное платье, а у Люсинды – золотое, в котором она походила на некое божество, вылитое из драгоценного металла.

Как ни прекрасны были мои платья, я понимала, что рядом с Люсиндой буду выглядеть серенькой школьницей. «Возможно, – мелькнула у меня мысль, – Белль уже догадалась, что я не собираюсь в дальнейшем следовать по пути, уготованному ею для меня, и это просто способ изысканной мести? Ведь не может же она не понимать, что Люсинда в своих роскошных нарядах прикует всеобщее внимание, а меня на ее фоне ждет полнейшее фиаско».

Белль, видимо, догадалась, что со мной происходит, и за день до первого бала тихонько отвела меня в сторону.

– Тебе кажется, что я поступила несправедливо в отношении ваших нарядов, не так ли?

Я не ответила, и она попыталась зайти с другого конца.

– Предположим, ты видишь Люсинду впервые в жизни. Как бы ты описала ее?

Покопавшись в уме, я извлекла на свет несколько недавно выученных слов:

– Я бы сказала, что она выглядит экзотичной, загадочной – как существо из какого-то другого мира.

Белль удовлетворенно кивнула.

– Ты видишь ее теми же глазами, какими на нее будет смотреть свет. А теперь взгляни в зеркало и скажи, что ты видишь в нем.

Обернувшись к зеркалу, я увидела лицо, пусть и знакомое, но все же совершенно отличавшееся от того, каким оно было год назад. Став округлым и белоснежным, в обрамлении черных как смоль локонов, оно производило ошеломляющее впечатление. Рот у меня был небольшой и красиво очерченный, Белль научила меня умело накладывать на губы кармин – так, чтобы они эффектно выделялись между ямочками по обеим сторонам рта. Глаза – самое красивое, что было в моей внешности, – глубокого синего цвета, широко расставленные, сияли под густыми темными бровями и длинными шелковистыми ресницами. В общем, это было лицо милой, молодой, но вполне обычной девушки, о чем я и сказала Белль.

Она нетерпеливо передернула плечами.

– Хорошо, в таком случае я сама расскажу, какой тебя видят окружающие. А видят они девственную юность, губы которой сулят страсть, а в глазах светится возвышенное. К тому же твои плечи и грудь очень соблазнительны, обрати внимание – ведь платья намеренно сшиты так, чтобы подчеркнуть их привлекательность. Так что можешь быть уверена: половина мужчин на балу просто глаз от тебя не оторвет. А после первого котильона, я полагаю, по крайней мере полдюжины каталеров уже будут дышать мне в шею, пытаясь побольше выведать о тебе.

– А как же Люсинда? – не удержалась я.

– Тут им не повезет, – ответила Белль, к моему полному изумлению. – Будущее Люсинды уже определено.

– Зачем же тогда ей вообще появляться на балах? – спросила я в полном недоумении.

– Чтобы на ее фоне ярче засияла ты, глупая ты гусыня! – удовлетворенно воскликнула Белль, заканчивая разговор.

3

Первый бал – всегда одна из главных вех в жизни девушки, будь она богатой или бедной. Именно в этот день, избавившись наконец от надоевших уроков и учителей, она расправляет крылья и готовится вступить во взрослую жизнь.

Для девчонки с Рыбной улицы в Чипсайде это грандиозное событие должно стать особенно незабываемым. Однако, признаюсь, ко дню моего первого бала я настолько изнервничалась, что в памяти яркими вспышками запечатлелись только отдельные «живые картинки» да какие-то разрозненные сценки. Все остальное слилось в сплошной водоворот мундиров, платьев, музыки и голосов.

Начало бала было назначено на девять, однако Белль заявила, что мы должны появиться гораздо позже. Я страшно боялась что-нибудь пропустить, но Белль успокоила меня, сказав, что люди, которые «хоть что-то значат», придут не раньше десяти, поэтому очень важно, чтобы и мы появились точно в назначенный срок.

После обеда она заставила нас отдохнуть, а в шесть часов мы легко поужинали, прямо в домашних халатах. Я была сама не своя от возбуждения, так мне не терпелось одеть новое платье. Люсинда, напротив, сохраняла полное спокойствие. Казалось, что происходящее вообще не волнует ее. Я даже подумала, не знает ли она того, о чем мне рассказала Белль. Наконец мы были готовы.

Сама Белль выглядела в тот вечер, как Юнона. Она была одета в изумительное платье из золотого шелка, подчеркивавшее изгибы ее точеной фигуры, великолепные волосы убраны в высокую прическу, украшенную чудесным гребнем, тремя страусовыми перьями и окутанную подобием тюрбана из белого газа. Волосы Люсинды, одетой в открытое красно-белое платье, тоже были убраны наверх, и прическа ее также венчалась белым страусовым пером. Мои же были распущены и перехвачены сзади широкой белой лентой. Белль искусно вплела в них шесть ярко-красных роз, а одну, малиновую, приколола к белому муслиновому корсажу моего платья – прямо посередине груди. Посмотрев на свое отражение в зеркале – между двумя ослепительными созданиями, – я решила, что выгляжу лет на двенадцать. Тем не менее я начала понимать, какого эффекта стремилась добиться Белль. Она и Люсинда, хотя и были совершенно не похожи друг на друга, выглядели в чем-то одинаково, словно рука одного и того же художника придала им обеим оттенок некоторой жесткости. В то же время я… Я просто выглядела по-другому.

Пока мы ехали в карете, я засыпала Белль вопросами: «Что мне делать, если ко мне обратится какой-нибудь мужчина, а я не пойму его? А если какой-то танец будет мне незнаком? А что мне делать, если со мной никто не захочет танцевать?» – и так далее, и тому подобное. Белль была очень терпелива.

– Постарайся просто быть вежливой и естественной, какой ты обычно бываешь дома. Если ты не знаешь ответа на какой-либо вопрос, улыбнись и попроси чего-нибудь: стакан пунша, льда – чего угодно. Что касается танцев, то ты знаешь их все и чудесно танцуешь, так что на этот счет не беспокойся. Я не буду спускать с тебя глаз, и если тебя что-то или кто-то потревожит, попроси, чтобы тебя проводили ко мне. Не забывай, что тебя будут окружать джентльмены, а не кучка завывающих дикарей.

Все это время Люсинда молчала и, кажется, дремала.

Карета остановилась перед каким-то домом, и я увидела широкую пологую лестницу, по которой нам нужно было спуститься, чтобы оказаться в бальном зале. Правой рукой Белль взяла Люсинду, более чем когда-либо похожую на полусонную грациозную тигрицу, левой – меня и, велев нам держаться на шаг позади нее, поплыла вниз по ступеням.

Я не помню, как спустилась по лестнице. Ноги мои были ватными, и мне все время казалось, что я вот-вот упаду и мячиком скачусь вниз или опрокинусь навзничь в обмороке – самом настоящем, а не таком, какие учил нас изображать мистер Артур. Часы показывали половину одиннадцатого, во всех комнатах уже толпились гости. Воздух был наполнен несмолкающим гулом голосов и музыки. По мере того, как, ведомые Белль в облике Юноны, мы спускались все ниже и ниже, музыка звучала все громче. Затем я поняла: этот эффект возник благодаря тому, что с нашим появлением все голоса смолкли. С тех пор, бывая на ярмарках скота или в зверинцах, я всегда испытывала чувство острой жалости к несчастным созданиям. Потому что уж я-то знаю, что испытывают бедные твари, когда на них таращатся десятки незнакомых глаз. По мере того, как в зале воцарялось молчание и лица гостей виделись все более отчетливо, я начала по-идиотски бормотать себе под нос: «Глазеть – неприлично! Глазеть – неприлично!» Мне едва удалось сдержать внезапно возникшее желание истерически захихикать. Я бросила взгляд на Люсинду. Она была невозмутима, как каменное изваяние, казалось, что она обдумывает нечто крайне важное и мысли ее – за тысячу миль отсюда.