Юлий Малис - Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность

• Название: Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность
• Автор: Юлий Малис
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

“Читая журнальную полемику и возражения, я, – пишет Пирогов, – удивляясь, спрашивал себя, неужели же серьезно кто-нибудь убежден, что мне или, лучше, комитету не были известны самые первые начала педагогики, неужели кто-нибудь мог в самом деле подумать, что мы не понимаем различия между юриспруденцией и воспитанием, между чиновником юстиции и воспитателем, между провинившимся ребенком и подсудимым преступником? Неужели можно толковать о возможности обойтись вообще без наказаний, тогда как мы боремся в нашем общественном воспитании с самыми грубыми его недостатками. Допустим, – продолжает Пирогов, – что все наши соображения разлетаются в пух и прах пред общественным мнением; допустим, что действительно это оно вопиет и громко требует отменить телесное наказание. Чего же лучше и о чем же тогда спорить? Мы будем рады уже верно не менее других, и что за дело тогда, будут ли наши правила угрожать виновным розгой или нет, – все равно: против общественного мнения не устоят никакие правила, и розга, оставаясь на бумаге, исчезнет на деле, а это-то и есть именно то, о чем мы все хлопочем”.

Из этих строк вполне выясняется, что не может быть и речи о солидарности Пирогова с теми педагогами, которые сомневались, к какому лагерю им примкнуть. Пирогов не признал розог нужными и полезными; напротив, он по-прежнему ратовал за фактическую, а не на бумаге только, отмену их.

Помимо введения “Правил”, наглядно показывающих уважение Пирогова к коллегиальному началу, он сумел вообще осуществить в гимназиях коллегиальное управление, бывшее до того времени, по свидетельству самих учителей, только на бумаге в уставе 1828 года. Благодаря новым взглядам попечителя успели измениться к лучшему отношения учащих и учащихся. С ограничением произвола первых престиж их, и в обществе, и среди учеников, поднялся. Пирогов ввел и в Киеве литературные беседы, значение которых в деле образования признается всеми и вопрос о которых теперь возник снова. С приездом Пирогова в замещении учительских вакансий перестала играть роль протекция – ее заменили конкурсы. Новый попечитель позаботился увеличить гимназические библиотеки и кабинеты и предоставил возможность многим учителям отправиться для усовершенствования за границу. Гуманное в высшей степени отношение к учителям не мешало ему, разумеется, требовать от них дела.

Будучи классиком, Пирогов положил в основу своих служебных отношений классическое homosuperior cive, другими словами, старался более влиять как человек, нежели как попечитель. Применяя это начало по отношению к учителям, он с успехом проводил его и в своих отношениях с гимназистами, которые платили ему юношеской, восторженной любовью.

“Быв попечителем университета, – говорил Пирогов при прощании с киевскими студентами, – я поставил себе главною задачей поддерживать всеми силами то, что я именно привык любить и уважать в молодости. С искренним доверием к ней, с полною надеждою на успех, без страха и без задней мысли, я принялся за трудное, но высокое и благородное дело. Я основывал свои отношения к вам на том же нравственном доверии, которого имел право требовать и от вас, потому что действовал прямо, и знаю, что на молодость нельзя действовать иначе, как приобретя ее полное доверие”.

Неудивительно поэтому, что его отношения с профессорами и студентами без всяких усилий сложились прекрасно. Человек науки, Пирогов постарался поставить ее в Киеве на должную высоту. За время своего пребывания в Киеве он принимал деятельное участие во всех научных вопросах по изданию университетских известий. Пирогов ввел систему конкурсного замещения кафедр, а также сделавшееся необходимым вследствие развития науки разделение факультетов.

Высоко ставя нравственный авторитет, в служении которому заключалась главная тайна влияния Пирогова, он организовал в университете свой суд. И здесь Пироговым руководило желание придать приговорам за проступки характер законности, а не произвола, придать престиж университетскому начальству. Разумеется, Пирогов расширил университетскую библиотеку, видя в этом существенное подспорье для занятия наукой.

Каким огромным влиянием пользовался попечитель среди студентов, можно видеть из слов профессора русской; словесности Селина.

“Вас может обрадовать такое знаменательное событие, которому не было подобного в течение шестнадцатилетней службы говорящего. Когда разнеслась горестная весть – “Н. И. Пирогова не будет с нами!” —студенты университета, всегда делившиеся на самые разнородные станы, какою-то неведомою силой вдруг сливаются в единую семью! Великороссияне, малороссы, литвины, поляки, болгары, сербы, немцы, евреи – один человек!”

Пирогов сам объясняет, чем он завоевал симпатии молодежи.

“Я принадлежу к тем счастливым людям, которые помнят свою молодость. Еще счастливее я тем, что она не прошла для меня понапрасну. От этого я, старясь, не утратил способности понимать и чужую молодость, любить и, главное, уважать ее”.

“Помня и любя время пребывания в четырех университетах”, Пирогов уделял университетскому вопросу очень много места в своих статьях, постоянно возвращаясь к этому излюбленному им вопросу. Серию публикаций по университетскому вопросу открывает статья, помещенная еще в “Одесском вестнике” под заглавием “Чего мы желаем?”. Статьи Пирогова важны особенно потому, что в это время вырабатывался новый университетский устав (1863 года). Главный недостаток университетского строя, по мнению Пирогова, заключается в том, что все наши университеты “со дня рождения” первого из них, Московского, до сих пор являются учреждениями чисто правительственными, уже с самого начала централизованными, “приспособленными к образованию людей должностных на службу государству”, которое и предоставляет получившим ученые степени известные служебные права. Этим объясняется, почему “в наших университетах никогда ни одна наука не излагалась в полном ее объеме, и весьма немногие кафедры были снабжены всеми средствами, необходимыми для современного изложения науки. У нас никогда не было конкуренции, столь благодетельной для научного прогресса”. Не допуская мысли, что дело университета – преподавать молодому поколению науки в современном их состоянии, а дело академий – двигать науку вперед, как утверждали это на столетнем юбилее Московского университета, Пирогов, напротив того, требует научной постановки университетов. Для этого необходимо “коренное и фундаментальное преобразование их”. Прежде всего следует обратить внимание на предварительное образование главных деятелей нашей университетской науки. Главное – “живые, личные силы”, при отсутствии которых все прочие меры будут призрачными. Для постоянного притока таких свежих сил необходимым условием является сокращение слишком продолжительного срока профессуры и повторение выборов как средства контроля научной деятельности кандидатов на кафедру.

“Как обновление племен и семейств новыми связями родства считается лучшим средством против нравственного одряхления, так в учебных учреждениях ничто не противодействует столь сильно научному застою, апатии и непотизму, как введение свежих посторонних сил”.

Университетская реформа должна, разумеется, опираться на коренную реформу средних и низших учебных заведений. Гимназии должны быть приспособлены к одному только университетскому учению. Если же большая часть студентов недостаточно приготовлена к свободным и самостоятельным занятиям наукой, то это указывает только на необходимость повысить уровень гимназического образования. “Не иначе, как начав с обоих концов в одно и то же время, можно ожидать успеха”. Только таким путем гуманные начала могут проникнуть в сознание подрастающего поколения.

Идеально нормальным состоянием просвещения в обществе, по взгляду Пирогова, было бы такое, при котором все без различия одним путем вступали в жизнь: путем широким, университетским. Это значило бы, что все без различия сословий и состояний были бы обязаны пройти общий гимназический курс, поступить в университет, избрать один из его факультетов и потом уже войти в жизнь, следуя одному избранному пути.

Таким образом, для практических целей останутся различные специальные школы. На долю университета, поставленного на должную высоту, выпадет иная, завидная, участь, университеты будут служить благоприятною почвой для развития талантов, в которых так нуждается общество. Такое назначение университета потребует изменений системы преподавания. Одно слушание лекций Пирогов признает уместным только в том случае, когда профессор излагает еще не обнародованные или ему одному известные и им одним открытые истины, или если он обладает особенным даром слова. Но такие условия, к сожалению, встречаются очень редко, а обыкновенно студентам возвещают с кафедр истины, вошедшие во все учебники и “не одному только преподавателю известные”. Профессора, по-видимому, забывают, что книгопечатание изобретено еще в XV веке, и тратят массу дорогого времени на систематическое изложение таких истин, которые каждый слушатель, “знающий грамоту и сколько-нибудь подготовленный, может сам прочитать, не спеша и хорошенько обдумав, в любом учебнике”. Пирогов предлагает посвящать лекции только разъяснению трудных и сложных научных вопросов совместно с аудиторией при помощи разговорного сократовского метода. Выигранное таким образом время профессор “может употребить на составление хороших руководств, монографий, вообще на занятие своею наукой”.