Николай Карамзин - Письма русского путешественника

• Название: Письма русского путешественника
• Автор: Николай Карамзин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-13811-1

Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) – писатель, историк и просветитель, создатель одного из наиболее значительных трудов в российской историографии – «История государства Российского» основоположник русского сентиментализма.

---

159

Женский монашеский орден.

160

В Немецкой земле носят кортики на ремне через плечо.

161

Кто хочет, рассмеется.

162

В двенадцати верстах от Авиньйона.

163

В Ниме много римских древностей.

164

Город Вьень.

165

Так говорит предание. Сию башню и сию пропасть показывают близ Вьеня.

166

Индейская книга.

167

По «Тревуским памятным запискам» (фр.). – Ред.

168

Королевский Дом инвалидов (фр.). – Ред.

169

Берегись! Берегись! (фр.) – Ред.

170

«Британской гостиницы» (фр.). – Ред.

171

В саду Пале-Рояля (фр.). – Ред.

172

«Я провел зиму в моей любезной Лютеции, – говорит он, – она построена на острову и окружена стенами, которые омываются водами реки, приятными для глаз и вкуса. Зима бывает там обыкновенно не очень холодна, но в мое время морозы были так жестоки, что река покрылась льдом. Жители нагревают свои жилища посредством печей, но я не позволил развести огня в моей горнице, а велел только принести к себе несколько горящих угольев. Пар, который от них распространился по всей комнате, едва было не задушил меня, и я упал без чувства».

173

«Очерки Парижа» (фр.). – Ред.

174

Потому что нигде не продают столько ароматических духов, как в Париже.

175

Мостовая делается в Париже скатом с обеих сторон улицы, отчего в средине бывает всегда страшная грязь.

176

За порядочную наемную карету надобно заплатить в день рубли четыре. Можно ездить в фиакрах, то есть извозчичьих каретах, которые стоят на каждом перекрестке; правда, что они очень нехороши как снаружи, так и внутри; кучер сидит на козлах в худом камзоле или в ветхой епанче и беспрестанно погоняет двух – не лошадей, а лошадиных скелетов, которые то дернут, то станут – побегут, и опять ни с места. В сем экипаже можно за 24 су проехать город из конца в конец.

177

Между великолепными домами, к ним примыкающими, заметил я дом известного Бомарше. Сей человек умел не только странною комедиею вскружить голову парижской публике, но и разбогатеть удивительным образом; умел не только изображать живописным пером слабые стороны человеческого сердца, но и пользоваться ими для наполнения кошелька своего; он вместе и остроумный автор, и тонкий светский человек, и хитрый придворный, и расчетистый купец. Теперь имеет Бомарше все средства и способы наслаждаться жизнию. Дом его смотрят любопытные как диковинку богатства и вкуса: один барельеф над воротами стоит тридцать или сорок тысяч ливров.

178

Или «Царство счастия», сочинения Моруса.

179

Ну, ну, друзья! Больше остроумия, больше остроумия! Прекрасно! Вот это настоящая парижская веселость! (фр.) – Ред.

180

Чтобы смешаться с народом (фр.). – Ред.

181

Фремен! Ты заставил судьбу трепетать, и имя твое живет, хоть ты и умер (фр.). – Ред.

182

Кто прожил на земле восемьдесят лет жизнью Франциска Серафического, тот на небесах живет как ангел (фр.). – Ред.

183

Так называемый Новый мост, близ которого я жил.

184

Я лишился Эвридики: с горем что сравнить моим! (фр.) – Ред.

185

Пылаю страстью! Клянусь честью! (фр.) – Ред.

186

На французский манер (фр.). – Ред.

187

<Стихов>, которые запоминаются (фр.). – Ред.

188

Я прошу знатоков французского театра найти мне в Корнеле или в Расине что-нибудь подобное – например, сим Шекспировым стихам, в устах старца Леара, изгнанного собственными детьми его, которым отдал он свое царство, свою корону, свое величие, – скитающегося в бурную ночь по лесам и пустыням:

Blow, winds… rage, blow!
You sulph'rous and thought executing fires,
Vount couriers oak-cleauing thunder-bolts,
Singe my white head! And thou allshaking thunder,
Strike flat the thick rotundity o'th'world;
Crack nature's mould, all germins spill at once,
That make ungrateful man!!!
I tax not you, you elements, with unkindness!
I never gave you kingdom, cali'd you children;
…Then let fall
Your horrible pleasure!.. Here I stand, your slave,
A poor, infirm, weak and despis'd old man!

(«Шумите, ветры, свирепствуй, буря! Серные быстрые огни, предтечи разрушительных ударов! Лейте пламя на белую главу мою!.. Громы, громы! Сокрушите здание мира; сокрушите образ натуры и человека, неблагодарного человека!.. Не жалуюсь на вашу свирепость, разъяренные стихии! Я не отдавал вам царства, не именовал вас милыми детьми своими! Итак, свирепствуйте по воле! Разите – се я, раб ваш, бедный, слабый, изнуренный старец, отверженный от человечества!»)

Они раздирают душу; они гремят, подобно тому грому, который в них описывается, и потрясают сердце читателя. Но что же дает им сию ужасную силу? Чрезвычайное положение царственного изгнанника, живая картина бедственной судьбы его. И кто после того спросит еще: «Какой характер, какую душу имел Леар?»

189

Эдип появился в этих местах (фр.). – Ред.

190

В следующих стихах:

Un Dieu plus fort que moi m'entrainait vers le crime;
Sous mes pas fugitifs il creusait un abime,
Et' j'etais, malgre moi, dans mon aveuglement,
D'un pouvoir inconnu l'esclave et l'instrument,
Voila tous mes forfaits; je n'en connais point d'autres,
Impitoyables Dieux, mes crimes sont les votres,
Et vous m'en punissez?.. Ou suis je? quelle nuit
Couvre d'un voile affreux la clarte qui nous luit?
Ces murs sont tients de sang; je vois les Eumenides
Secouer leurs flambeaux, vengeurs des patricides.
Le tonnerre en eclats semble fondre sur moi:
L'enfer s'ouvre…

(Некий бог, более могущественный, чем я, увлек меня к преступлению; под моими скорыми стопами он разверз бездну, иявсвоем ослеплении поневоле стал рабом и орудием неведомой силы. Вот все мои проступки, никаких других я не знаю. Неумолимые боги, мои вины – ваши, и вы меня за них наказываете? Где я? Какая ночь своим страшным покрывалом скрывает от меня свет, который нам сияет? Эти стены запятнаны кровью; я вижу Эвменид, потрясающих своими факелами, мстителями отцеубийц. Вспышки молний словно обрушиваются на меня, бездна разверзается (фр.). – Ред.)

191

Преступницею стать – сей жребий пал Медее, но к добродетели рвалась она душой (фр.). – Ред.

192

«Монастырь» (фр.). – Ред.

193

Места сии любить велит невинности очарованье (фр.). – Ред.

194

То есть в сей драме Моле представляет благодетельного Монтескье.

195

Ах, какой жребий готовит мне этот варвар! Меня ждет смерть! Меня ждет смерть! (фр.) – Ред.

196

Кузнецом становишься, когда занимаешься кузнечным делом (фр.). – Ред.

197

«Матерь божия стояла» (лат.). – Ред.

198

«Господи помилуй!» (лат.) – Ред.

199

Сей замок построен Франциском I по возвращении его из Гишпании.

200

Hôtel есть наемный дом, где вы, кроме комнаты и услуги, ничего не имеете. Кофе и чай приносят вам из ближайшего кофейного дома, а обед – из трактира.

201

Ресторатёрами называются в Париже лучшие трактирщики, у которых можно обедать. Вам подадут роспись всем блюдам, с означением их цены; выбрав что угодно, обедаете на маленьком особливом столике.

202

«Кафе Валуа» (фр.). – Ред.

203

В «Погребке» (фр.). – Ред.

204

Ароматический сироп с чаем.

205

Там, в зале Академии художеств, видел я четыре славные Лебрюневы картины: сражения Александра Великого.

206

Кардинальский дворец. Непереводимая игра слов: cardinal означает и «кардинальский», и «основной», «главный» (фр.). – Ред.

207

Анахарсис, приехав в Афины, нашел Платона в Академии. «Il me reçut, – говорит молодой скиф, – avec autant de politesse que de simplicité, et me fil un si bel éloge du Philosophe Anacharsis, dont je descends, que je rougissois de porter le méme nom». – «Anach.», vol. 2, ch. VII. (Он принял меня, в равной мере вежливо и просто и так отменно похвалил моего предка философа Анахарсиса, что я покраснел, оттого что ношу то же имя («Путешествие молодого Анахарсиса», т. II, гл. 7 (фр.). – Ред.).

208

Как и следовало ожидать (фр.). – Ред.

209

«Его, может быть, по справедливости не хотят назвать великим умом, ибо он, желая образовать народ свой, только что подражал другим народам» (фр.). – Ред.

210

Несомненно, русские стали бы такими, какими мы видим их сейчас, даже если бы Петр не царствовал (фр.). – Ред.

211

Кривлянье, кривлянье, мадемуазель Дервье! (фр.) – Ред.

212

Их всегда сорок, ни более ни менее.

213

Это все же кое-что значит (фр.). – Ред.