Марко Марчевский - Остров Тамбукту

• Название: Остров Тамбукту
• Автор: Марко Марчевский
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1960

Болгарский писатель Марк Марчевский создал много произведений, адресованных юношеству. Среди них приключенческий роман “Остров Тамбукту”. Океан, кораблекрушение, встреча с дикарями и новое путешествие — все это ожидает героев произведения и его читателей.

---

— Чудесная девушка! Чувствуется, что слепо к вам привязана.

— Да, она и ее брат — мои лучшие друзья на острове.

— Вы счастливец! Станете зятем вождя — это чрезвычайно важно для вас. За спиной у вас будет маленький владетель, который всегда окажет вам покровительство и не допустит, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Зинга будет вас любит и будет угождать вам во всем. Но это не все. Придет время, когда Боамбо состарится или умрет, и племя может вас выбрать своим вождем...

— Вы прекрасно знаете, что у меня нет таких намерений. Я лечу людей, помогаю им насколько могу и чем могу, не ища никаких для себя выгод. Никогда меня не соблазняла мысль стать вождем племени, получить власть над ним. Нет, это мне не по сердцу...

— Аппетит приходит с едой, — иронически заметил Смит. — Власть — сладкий яд: достаточно раз попробовать, и вам захочется еще и еще...

Я промолчал. Да и не было смысла напрасно тратить слова и убеждать его в том, во что он не верил.

— Вы верите в провидение?— вдруг спросил он меня.

— Нет.

— Напрасно! Пути господни неисповедимы, как говорится в библии. Ведь вам известны превратности судьбы? Никто не знает, что его завтра ожидает. Когда вы жили в вашей стране, вы не предполагали, что на свете существует остров Тамбукту, и еще менее, что на этом острове зреют для вас кокосовые орехи.

— Нет, конечно.

— А разве вы можете сказать, что будет с вами завтра? Можете ли вы утверждать с полной уверенностью, что завтра или послезавтра станете сыном племени, а эта девушка — вашей женой? Можете, спрашиваю я вас?

Слова плантатора заставили меня задуматься. Куда он гнет? Что Смит хочет сказать?

— Как понимать ваши слова? — спросил я его. — Если вы что-нибудь знаете, скажите прямо. Может быть, главный жрец опять мне хочет устроить какую-нибудь каверзу?

— Ничего не знаю, — ответил Смит после короткого молчания. — Сегодня вечером я настроен философски — вот и все. И если моя философия вам не нравится, просто не обращайте на меня внимания. Ну вот мы и пришли... О, дикари уже пляшут!

И в самом деле посреди широкой поляны горел огромный костер, вокруг которого плясали, подвывая, как это у них принято, туземцы. Буруму вторило несколько пискливых пиу и ау — дудок из скорлупы кокосовых орехов и тростника. Пляшущие часто покрикивали дружно и протяжно, потом голоса их вдруг обрывались на самой высокой ноте, но эхо еще долго неслось в темной, тропической ночи. Волны океана с шумом разбивались о близкие скалы, но рокот волн не мог заглушить воя пискливых дудок и грохота бурума.

Зинга схватила меня за руку:

— Идем, Андо! Ведь ты будешь с нами плясать!

Я было пошел за нею, но Смит меня остановил.

— Прежде всего надо найти Стерна, — сказал он.

Зинга отправилась к пляшущим, а мы со Смитом пошли искать капитана. Мы спрашивали о нем наших знакомых, но никто его не видел целый день. Мы послали одного мальчика поискать его в хижине, и он вскоре привел его на поляну. Оказалось, что капитан возвратился с охоты уже в сумерки и лег спать. Он очень устал. Целый день он скитался в лесу, убил несколько птиц, видел громадного питона, может быть не меньше десяти метров длиной. Опасная змея обвилась вокруг дерева и подкарауливала жертву — какую-нибудь птицу или обезьяну.

— Я довольно близко подошел, не замечая ее, — рассказывал капитан, посасывая трубку. — Эти опасные змеи ждут, притаившись, приближения жертвы и тогда распрямляются как пружина и хватают ее. Так и случилось. Питон неожиданно зашипел над самой моей головой, а зубы страшно блеснули. Я отскочил в сторону и приложился к ружью, но она быстро сползла с дерева и скрылась в чаще...

— Бросьте приключения до другого раза, — прервал его плантатор. — Сейчас у нас дела много важнее ваших питонов. И опаснее, уверяю вас. Пойдемте сядем на тот холмик, подальше от дикарей.

Мы пошли па небольшое возвышение, с которого открывалась вся поляна и было видно все, что на ней происходило. Уже совсем стемнело, но свет от костра освещал наши лица, и я мог наблюдать за плантатором. Как только мы сели, он сейчас же заговорил. Он повторил то, что уже сказал мне, и что мы с капитаном давно знали.

— Я не спрашиваю, кто из вас сунул вахтенный журнал с яхты под нары Арики, — закончил плантатор свою долгую тираду, — но хотел бы знать, что представляет собой книга тайн. Да, я должен это знать...

— Зачем? — спросил капитан.

Смит не сразу ответил. Его лицо, освещенное ярким огнем костра, было как отлитое из бронзы. Тонкие губы были плотно сжаты. В напряженной тишине бой бурума раздавался сильнее. Туземцы продолжали плясать, двигаясь попарно по кругу. Наконец плантатор повернул голову и строго взглянул на меня.

— Давайте раскроем карты, — заявил он решительно. — Я лично видел эту книгу. Это был дневник Магеллана. За него Британский музей заплатит миллионы. Я видел, но не решился его взять. Мне не хватало вашей смелости, признаюсь. Но я бы не сказал, что не доставало того, чего у вас нет: благоразумия.

Все ясно. Смит знал о существовании дневника Магеллана и не сомневался в том, что мы с капитаном его взяли. Не было смысла продолжать игру в прятки. Я обернулся к Стерну и спросил:

— Что вы скажете, капитан?

— Скажу одно: дневник Магеллана ни в коем случае не должен снова попасть в руки главного жреца. Это исключительно важный и ценный исторический документ...

— За который Британский музей заплатил бы миллионы, — вставил Смит. — Я это только что сказал и повторяю. Продолжайте, Стерн... Извините, что я позволил себе вас перебить.

— Это важный документ, — продолжал Стерн, — который должен быть сохранен для истории. Разумеется, миллионы тоже имеют значение. Если нам когда-нибудь удастся вырваться с этого острова, я бы не отказался от моей доли. Что нам делать? Скажите вы, — обратился он к Смиту.

Плантатор сразу оживился.

— Мы должны его запереть в моей огнеупорной кассетке. Вы ее знаете, Стерн. Она не подвержена ни огню, ни ржавчине. В ней дневник будет в целости и сохранности. Может сгореть весь остров вместе с нами, дневник останется невредимым. Правильно я говорю, Стерн?

— Да, — сразу согласился капитан. — Идея неплоха. Мы спрячем дневник в вашей кассетке, но с одним условием.

— Я предварительно согласен на все ваши условия, — поспешил сказать Смит, но сейчас же добавил: — Если кассетка останется в нашей хижине.

— Почему непременно в вашей хижине? — спросил я.

— Почему? — взглянул на меня Смит. — Потому что я запер в кассетку мои драгоценности: золотые часы, бриллиантовые кольца и несколько тысяч фунтов стерлингов... Если мистер Антон полагает, что он должен хранить мои драгоценности и деньги в своей хижине...

— Ладно, — кивнул головой Стерн. — Кассетка останется в нашей хижине, но при одном условии...

— Каком условии, Стерн?

— Мистер Антон будет иметь право проверять в любое время суток, находится ли дневник Магеллана в кассетке. Вы согласны?

Плантатор сразу согласился.

— А вы? — обернулся ко мне капитан.

— Я тоже согласен. Но этим вопрос не исчерпывается. Мистер Смит мне раньше сказал, что главный жрец несомненно обнаружит обман и обвинит его. Я бы не хотел, чтобы он пострадал...

— О, будьте спокойны! — воскликнул плантатор, махнув рукой. — Предоставьте это мне. Я легко справлюсь с Арики. Одной бутылкой коньяку больше — велика беда!

— Но вы раньше говорили совсем другое. Вы так представляли дело, будто стоите под виселицей.

— Ну да... Но ведь веревку на виселице дергает главный жрец, вот в чем штука! — самодовольно усмехнулся плантатор. — А мы с ним приятели, не так ли?

III

Дневник великого мореплавателя попал в кассетку Смита. Правда, в ней он был в полной сохранности, гораздо большей, чем в моем чемодане, но ключи от кассетки были у Смита, а сама кассетка — в его хижине. Это совсем мне не нравилось.

К капитану я питал безграничное доверие. Он был честным человеком и никогда не проведет кого бы то ни было, а менее всего товарища. А вот Смит был другим человеком. К нему у меня доверия не было, и я часто себя спрашивал: «Не допустил ли я роковой ошибки, согласившись передать ему дневник Магеллана. Не проведет ли он нас? Не присвоит ли дневника? Нет, — отвечал я сам себе. — Он и это бы сделал, но при других обстоятельствах. Например, если бы на остров пришел английский пароход, и плантатор почувствовал себя сильнее нас с капитаном. Тогда он не поколебался бы заявить, что дневник является его собственностью. «Священной и неприкосновенной собственностью», сказал бы он. Но сейчас такая опасность не существовала. Пока нас только трое европейцев на острове, Смит не посмеет нас одурачить. Да и было бы бессмысленно это делать — тут дневник не имел никакой цены.